К Главе 33

  – Ой! - младшие прячутся за спины старших.
Те явно не ожидали увидеть вынырнувшую из тьмы Марину. Неужели думали, знают проходы в резиденции лучше неё?
– Куда направляемся? - безо всякого выражения интересуется Херктерент. Этих девочек знает неплохо. С мозгами вроде, все дружат, Сонькой неумеренно не восторгаются. Вот только все они из разряда вторых. Здесь тоже разделение на сорта присутствует. Даже где-то по более объективным критериям. Кто-то более гибкая и ловкая, кто-то менее. Некоторые вещи, как ни старайся, не изменишь.
Разумеется первые пользуются большим вниманием Эшбад и с Софи познакомлены в первую очередь. Как раз сейчас у Соньки засели, Софи сестру звала, только той не очень-то хотелось. Во многом из-за опять появившегося ощущения, она — вечно вторая. Как и эти девчонки.
Не потому ли решили устроить что-то своё, ибо сейчас что-то происходит, куда их намеренно не позвали. Судя по сумкам, приготовились серьёзно.
– На берегу хотели посидеть. Или нельзя?
Марина пожимает плечами.
– Не слишком поздно?
– Нет. Мы ещё днём там ветки для костра собрали. И ловушки на крабов поставили.
– Дура, их же нельзя ловить — доносится из темноты.
– Я про такой запрет ничего не слышала, - хмыкает Марина, да и если бы слышала, всё равно не сказала бы ничего. Слишком уж детство вспомнилось.
– Мы крабов хотели половить. Их внизу столько, - можно подумать, Херктерент первопричины происходящего не понимает.
Решение принято. И вряд ли кто откажет.
  – А я вот не ловила ещё. С вами пойду.

В очередной раз убедилась, девчонки очень ловкие спускаться почти без тропинки лишь немного подсвечивая себе фонариками. Рэда бы точно опять ногу сломала, но её сюда никто не знал.
Даже брёвнышки к будущему костру подтащены. Веток даже на две ночи хватит. Крабы в ловушках копошатся. Даже котёл с треногой припрятан, причём чей-то личный, а не из  бездонных закромов МИДв.
Костры разжигают сноровисто. Одна из самых старших настраивает местный аналог гитары.
Марина рядом сидит. Девушку Ринн зовут.
  – Ты играешь на чём-нибудь?
Вполне ожидаемый вопрос, хорошо одетая девочка за каким-нибудь клавишным инструментом — слишком намозолившие всем глаза, картинки. Софи с Эшбад соревновалась, от её сестры ждут похожих умений.
  – Что? А, нет, не играю, и даже не умею.
  – Думала, всех учат.
  – В пределах школьной программы, - хмыкает Марина, - у меня ни слуха, ни голоса. Даже не знаю, как твоя игрушка правильно называется.
Ринн говорит название. Марина машет рукой.
– Всё равно, не запомню. Не лезут мне в голову музыкальные термины.
– Так и я не музыкант. Я только стихи под музыку исполнять могу.
– Чьи?
– Разные. Свои в основном. Всем нравится, но я и любые другие могу.
Стихосложением в школе балуются многие. Во «Дворце Грёз» баловались ещё больше. Поэтому «поэтесса» у Марины проходит почти по разряду крепких ругательств. Другое дело, теперь за языком Марины, кроме самой Марины больше никто не следит.
– Что так крабов ночью половить захотелось? Из обычной части рациона вы что угодно можете целый день заказывать.
– Мы знаем. Просто, как обычно посидеть захотелось. Тем более, тут никто не будет мешать или подсматривать за нами.
Так ничего и не сказала, хотя Марина вроде как и намекала. Ну да, есть люди, кто намёков в упор не видят.
– Общая проблема, присутствующая во всех местах, - хмыкает Марина.
Ринн смеётся. Ночь тёплая, купальников под платьями почти ни у кого нет. Кто за ловушками пошли — на тех только ножны, да браслет.
– Не ловит крабов здесь никто, вот и развелось их.
– Охрана говорит, ловят они с лодок морскую живность иногда.
Ножи есть почти у всех, но рыбацкие, не морпеховские. Панцири крабов вскрывать и такими можно. На деле это тоже ракокраб из того же семейства, что и символ Большой Дуги. Отличается меньшим размером, ещё большей неразборчивостью в еде, даже зовётся иногда краб-свинья, но главное, имеет куда более прочный панцирь и меньшее количество мяса. Целесообразность промышленного вылова признана низкой. В значимых количествах только местными подростками и ловится как бесплатная закуска для вечеринок на природе.
Девчонки всем запаслись. Посудой, приправами, даже несколько бутылок имеется, причём все — не из кладовых резиденции.
Если что, Марина кого-нибудь половчее пошлёт с запиской за новой партией, сама она, пока не рассветёт, наверх больше не полезет.
Кто купаться пошли, кто крабов варит, кто слушает, как Ринн поёт. С силой текстов и красотой голоса у неё полный порядок. Репертуар, кроме принцессы, всем дословно известен известен, некоторые ещё до начала исполнения всхлипывать начинают.
Владеющая словом Марина замечает весьма неплохой уровень. Даже в «Сордаровке» что-нибудь смогла бы выиграть.
И никто не упомянул, наверху что-то тоже происходит.
– Никогда не думала, буду здесь крабов варить.
– Они везде одинаковые, - хмыкает Марина.
– Не скажи, на Южном берегу они все мелкие, да шустрые.
– Так сами же на этом берегу отдыхаем обычно, - смеётся кто-то, - вот и не успевают вырасти.
– Хочешь сказать, у больших батарей потому такие крупные, туда идти далеко?
– Именно так! Здесь никто не ловит — так смотри какие морские коровы вырастают!
К Марине пододвигают ловушку. Херктерент тут же и вытаскивает одного краба покрупнее.
– Осторожнее! У них клешни острые. Кость может раздробить!
– Не мою, подавится, - Марина половчее перехватывает десятиногого. Действительно, крупный уровня эталонных образцов из музея, - его потрошить надо или так прямо варят?
– И такой, и такой способ есть. И ещё в углях запечь можно.
– Ну, этот в котёл отправится.
Марине кажется, или все очень пристально наблюдают, как она бросает членистоного в кипящую воду, где уже пребывают несколько его собратьев.
  – Крупные в этот раз. Даже с раковиной нет ни одного.
  – Эти сожрали, - кивает Марина на ловушку.
  – Ну да, крабы они такие. Друг дружку только так лопают.
  – Прям, как люди.
Но на этот раз тему человеконенавистничества развивать не стали.
  – Интересно, большой краб маленького из человеческого черепа достанет?
«Так-так, - отмечает про себя Марина, - листовка пошла в народ».
– Как он туда залезет?
– На Большой Дуге сейчас по берегу черепов много валяется.
Кто-то всхлипывает.
  – Да не переживай ты так! Своих мы всех хороним, - хотя на деле, Марина ни в чём уже не уверена. Знает, с какой скоростью трупы на жаре разлагаются. Могли в воронке прикопать, не особо разбираясь, кто такой.
– У меня брат там без вести пропал. До сих пор нет ничего. Может, и его крабы раньше людей нашли.
Как-то совсем не по себе становится, да ещё ночь совсем уж чёрная.
– А меня чуть бомбой не убили, - пожимает плечами Марина.
– Тебя разве могли бомбить? - недоумевает кто-то под нервные смешки.
– Я не настолько заметная с самолёта цель, а вот Столицу видно очень даже хорошо. В результате пострадала башня ПВО и чуть не убило именно меня.
– Точно, я тебя в журнале возле развалин видела.
– Ага, тогда и снимали. Не думала, что цензура пропустит.
– Мы думали, на вас цензура не распространяется.
– Как раз, к нам в первую очередь и относится. Сейчас ещё терпимо, вот до войны самое настоящее зверство в наш адрес творилось.
– Не может быть!
– Можешь рассказать?
Марина может, ночка только начинается, крабы уже сварились. Наловлено их очень много, хватит надолго. На окраинах страны очень любят узнавать про столичную жизнь. Пусть и не про самые лучшие проявления. Хорошо, народ прекрасно представляет, что такое «близнецы» и какая сила нужна, чтобы свернуть их с основания.

Марина наверх нехорошо посматривает. Опять чёрные мысли в голову заглянули. Тут все ловкие. Сонька знает, что здесь вчера происходило. С неё хватит вреднючести в самую рань сюда спуститься, заснять всех, Марину первую, в никаком состоянии. Потом, уже в школе над ней насмехаться.
Могла и позлее вариант найти — пришли бы всей толпой и вволю посмеялись. Это только у Эриды фотоаппараты сложнейшие, простенькие у многих есть. Хотя, как раз Эр не настолько злобная, и если что-то и планировали, то она точно их остановила. Хочется надеется.
Пока сиди, как на иголках да мучайся ожиданием, пока кто-нибудь себя не пересилит, да не полезет наверх. Или оттуда кто-то, сияющий чуть потусклее солнышка с пачкой снимков не спустится.
– Смотрите, идёт кто-то.
Марина задирает голову.
– Где?
– Не там. Вон, по берегу.
Марина приглядывается. Равнодушно машет рукой.
– Это Смерть, - выходит почему-то хрипло.
Становится очень тихо. Кто-то шепчет испуганно.
– Ой, мамочки!
Марина встаёт. Вроде, на ногах держится твёрдо. Собирается идти навстречу. Удерживают.
– Марина, ты чего?
– Но это же Смерть. Думала, её тут весь остров знает.
– Песчаный боец и знаменитый наёмник Чёрная Смерть, - доходит наконец до кого-то.
– Ну да, это она. Не знаю, как раньше, но сейчас она точно не наёмник.
– А кто она теперь?
– Императорский гвардеец, - нехотя бросает Марина полуправду.

Смерть словно скользит по песку. Так Марина ходить не умеет.
– Приветствую ваше высочество...
– Слушай, Чёрная, ты поиздеваться пришла?
Смерть окидывает взглядом собравшихся. Глаз на затылке у Марины нет, но что сзади все стараются отползти подальше, прячась друг за друга буквально слышится.
– Проверять посты — одна из моих обязанностей.
– Что-то мне подсказывает, этой частью ты чаще всего пренебрегала.
Смерть усмехается.
– Марина, я тоже была юной и всё понимаю.
– Мы не очень сильно шумели?
– Приходилось бывать и на более шумных мероприятиях.
– Вроде как вчера наверху?
– Меня там не было.
– И тебе ничего не приказывали?
– Там спят все до сих пор. На воздухе пьётся легче, или вы все оказались покрепче.
– Ага. И думаем, продолжить.
– Препятствий не вижу. Только не утоните, а то рапорты потом писать замучаюсь. Не люблю это дело. Тут ведь за пределы охраняемой зоны тело не выкинешь, чтобы у береговых об утопленницах голова болела.
Смерть говорит громко, слышат её все. Интересно, сколько от ужаса содрогается, а до скольких доходит, у Чёрной Смерти вполне ожидаемо, совершенно чернейший юморок? Это Марина такие шутки любит, Софи понимает, а вот Эрида точно не оценит.
Хотя, тут совсем не изнеженные девчонки подобрались.
– Марина, пойдём, пройдёмся. Денёк ещё длинный, успеешь здоровье попортить.

– Что сказать-то хотела?
– Тебе как вчера развлекаться понравилось?
Марина пожимает плечами.
– Не самое худшее из того, в чём приходилось участвовать. А в чём дело?
– Понимаешь, наверное, за пределами периметра вытворять такое не годится?
– Ничего же не было. Много народу за пределами разных периметров такое творит — у нас, можно сказать, детский праздник для малышей был.
– Тебе известно, как любят некоторые издания публиковать снимки с таких мероприятий.
– Известно, разумеется, в результате некоторых начинают обвинять даже в том, чего они никогда не делали.
– Хочешь, чтобы и тебя начали?
– Пусть начинают. На меня, считай, с рождения то ту, то иную тень стараются бросить. Одной больше.
– Вон ту скалу включили в периметр по одной причине — оттуда вся эта бухточка замечательно просматривается. Особенно, через хорошие объективы.
– Только не говори будто кто-то снимал.
– Не снимали. Только отчёт написали. И не один.
– МИДв есть МИДв. Думаешь, у нас в стране только в одном месте орлы нелетающие водятся? Сама тоже пишешь?
– Этим не занимаюсь. Ты не забывай, наделанные в молодости глупости потом долго припоминать будут.
– Я сама припоминать умею. К тому же, всё легко забыться может — меня тупо убьют через несколько лет — и концы в воду.
– Представляешь, будучи ненамного старше тебя, я рассуждала точно так же. Однако, вот она я, рядом с тобой тут стою.
– Ты род деятельности резко сменила. Это тоже сказывается.
– Изменения были не столь значительны, как кажется со стороны.
– Еггт, убитый на войне — банальная банальщина.
– Настраивать себя надо на то, что вернёшься.
– Планы лучше никакие не строить. В моих недавно миррены чуть жирную точку не поставили. У зенитчиков тоже какие-то планы были, думали как им повезло, что в столичную ПВО попали. Вышло совсем по-другому. Я тут с тобой разговариваю только из-за качественного бетона, использовавшегося при постройке башни. Воруй там как и на других стройках — вообще бы ни с тобой, ни с кем больше не разговаривала.
– Я знаю, - усмехается не слишком весело, - большую часть местных убежищ никакими бомбами не достать, глубоко в скалах расположены.
– Посмотрела уже. Впечатляет! Только я в них отсиживаться не собираюсь.
– Бравада — не всегда уместное чувство, часто вызываемое неумеренным потреблением спиртосодержащих напитков, - скучным преподавательским тоном выдаёт Смерть.
Марина сгибается, зажимая рот. Ей совсем не плохо, как может со стороны показаться. В некоторых ситуациях сложно удержаться, чтобы не заржать.
– Ну как, полегчало? - осведомляется Чёрная. В глазах озорные огоньки.
– Весёлая смерть. Редкое зрелище. Жаль, я совершенно рисовать не умею.
– С вашим «отлично» по изобразительному искусству в это с трудом верится.
– И это знаешь...
– Работа такая.
– Слушай, не обижайся, но если ты мне всё сказала, что хотела, то я пойду пожалуй.
– Пиво пить?
– А хотя бы. Если хочешь, давай с нами. Я заметила, как ты всех напугать всех успела. Будут потом до смерти хвастать, как с самой Смертью пьянствовали.
– Спасибо за предложение, но откажусь. У меня отдых по другим дням. Да и пить я предпочитаю в обществе сверстников. Только тем, кого кусала змея стоит об этом друг с другом разговаривать.
«Где-то я это уже слышала. Это словно поговорка какая-то, только чую, у неё автор есть. Сордар придумал? Тем более, змеюг разнообразных тут предостаточно. Морские очень сильно ядовиты, хотя местным их в бутылки засовывать да водкой заливать это совершенно не мешает».

Новости пришли откуда совсем не ждали. Командир корабля пригласил Софи и Марину, сообщив, Её Величество будет встречать их в порту. Софи в благодарность даже искренности ухитрилась подпустить, причём столько, Марине вообще ничего делать не пришлось, что она сказала, кажется, вовсе не услышали.
Моряки все эти придворные штучки знают. Встречать высоких гостей умеют. Про скандал в благородном семействе могут и вовсе не знать. Где императрица бывает, а где нет и вовсе и вовсе до лампочки.
Кэретта стоит впереди всех. Она не в том возрасте, когда за год-два могут произойти серьёзные изменения. Как было немного за двадцать, так и осталось. Даже во флотском мундирном платье, это точно понравится команде корабль. Марина не помнит, положено в таких случаях они делались в зависимости от настроения Кэретты.
Как говориться, давно не было и вот опять. Рэда и Коаэ императрицу просто не знают, но о чём–то догадываются. Хотя Херктерент внешне совершенно не схожи. Эорен, Динка и Эрида пересекались с императрицей. Мнение Марины им известно.
Марина больше волновалась, не решила ли устроить малый выезд с золочёными каретами и императорскими кирасирами, но обошлось.
Стандартный кортеж МИДв для частных поездок, только мотоциклистов куда больше обычного. Машины из привычного чёрного стали армейскими зелёными. Будто, в больших городах это играет какую-то роль, там пропуска за стеклом куда большее значение имеют.
Марина теперь считает, история была из разряда, где все хороши. Но просить прощения она не собирается, а Кэретта на такое не способна органически. «Еггты кланяться не умеют!»
Разговор совершенно не клеится. В общем, ничего удивительного. Если старательно строить стену отчуждения, притом ещё с двух сторон с одного удара не разрушишь всё равно, особенно, если другая сторона не больно-то горит желанием.
Да и с потребностями уже не очень. Всё должно делаться в своё время, а не с опозданием на несколько лет. Мирренская привычка использовать при общении в своём кругу уменьшительные имена у грэдской аристократии не прижилась. Аргумент, это разрешено только в определённом кругу или определённым людям не действовал.
Как человека, притом не последнее лицо в империи, даже после смерти всей стране можно называть Ми-Ми или Фи-Фи? У Кэретты так звали противных собачонок. Для нежности есть другие слова, всем Еггтам испокон веков известные крайне плохо.
Вот и используют при общении титулы. Скрипит на зубах хуже песка, но хотя бы, нейтрально на двести процентов.
Императрица разговаривает почти с одной Софи. Пытается и с Мариной, но та словно где-то потеряла хвалёное красноречие и ограничивается односложными фразами. Умение милые светские беседы, какому все трое прекрасно обучены, здесь абсолютно бесполезно. Слишком много важного в своё время забыли или не пожелали друг другу сказать.
Змеиная татуировка Кэретты скрыта под перчаткой. Непривычного чёрного цвета, покроем похожи на флотские, но можно не сомневаться, шились под строго определённую руку. Степень отчуждения ещё на пару пунктов поднялась. Марина ещё на палубе перчатки надела. Пусть день и довольно тёплый. Софи уже в перчатках была. Остальные и не заметили ничего, рассматривая огромный порт.

«Стрела Дины» является самым большим пассажирским самолётом в мире. Другое дело, гражданским был один, в основном и мелькавший на фото в разных окрасках. Все остальные были чем угодно — военно-транспортными, грузовыми, летающими штабами, дальними разведчиками, транспортниками для высокопоставленных лиц, самолётами северных широт, но только не авиалайнерами. Даже информация, сколько их выпущено и продолжается ли производство до сих пор является секретной информацией. Марина при желании может разузнать, но желания такого нету. У Соньки те же возможности, но спрашивать сестру сегодня просто неохота.
Судя по номеру, это самолёт-дублёр Борта №1. Правда, окраской сейчас не отличается от обычных транспортников, только вот опознавательные знаки как-то поблёкли сильно уменьшившись в размерах.
Если соединить порт и Столицу прямой линией, то полёт идёт по дуге окружности, чьим диаметром эта линия является. Кэретта верна себе. В сопровождении «Стрелы» полк истребителей. Для Борта такое изменение дальности — совсем ни о чём. Самолёт проектировали для сверхдальних беспосадочных перелётов.
В растиражированных статьях писали, с лёгкостью пересекает континент и ещё пол океана в придачу. В не столь растиражированных сообщалось — пересекает океан целиком и ещё топливо остаётся.
Вот хватит ли такой дальности для истребителей, или они на полпути должны сменится? Впрочем, Кэретта интересовалась только временем прибытия, а не скоростями транспортных средств. Когда абсолютно нечем заняться, стрелки ползут по циферблату втрое медленнее обычного.
Хотя, в самолёте имеется настоящий кинотеатр. Для самых скучающих спальные места тоже есть. Даже одно двуспальное. Императрица в воздухе спать не может совершенно. Император сам бывало за штурвалами «Дины» сиживал.
Кинозал планировали и на серийных лайнерах, но на единственном, использовавшимся по прямому назначению его не было, а на всех остальных в приоритетах были другие задачи, нежели развлечение богатых пассажиров.

Марина по внутренней связи излишне властно приказывает принести себе розового вина. Самой от такого тона противно, но больно уж быстро старые навыки позлить мать и сестрёнку вспоминаются. Формально она даже ничего и не нарушает уже, достигла того возраста, когда подобное ей продадут, и ни о чём не спросят. Вот более крепкое ей ещё не положено, но принцип нельзя, но если очень хочется, то можно, никто не отменял. Особенно, в её случае.
В кои-то веки, Кэретта обращает внимание. Садится напротив. Никакое лицо делать она мастер. Вот и сейчас, просто смотрит на Марину.
Херктерент демонстративно отпивает.
– Ваше Высочество, вы можете поддерживать беседу?
Про кого другого можно подумать, человек иронизирует. Но здесь не тот случай.
– Валяй, - Марина намеренно подражает деревенскому говору, - кудыть мы с самолёта деться, особово кады заперто?
На лице ни один мускул не дрогнул.
– Вижу, поддерживать беседу вы можете.
– Ага. Могу. Вопрос в том, хочу ли?
– Зато я хочу поговорить со своей дочерью! - даже не зная, сразу поймёшь, таким тоном только Императрица может разговаривать.
Но и Марина не собирается сдаваться без боя, тут же нанося контрудар.
– Тогда расскажи мне, что тогда, много лет назад, в Приморском произошло.
Кэретта медленно берёт бокал. Медленно, словно нехотя отпивает.
– Этого никто так и не смог объяснить. Последствия, а не события, я имею в виду, - о чём-то задумывается.
– Результаты этих последствий мною очень хорошо были прочувствованы, - напоминает о себе Марина, - чувствуются и сейчас.
– Что? Ты об этом? Сначала расскажи, что знаешь сама.
Хотелось сначала сказать «свою версию решила откорректировать, чтобы мне больше понравится». Сдержалась. Её, по сути дела, совершенно не знают и не представляют себе, что понравится, а что нет.
– Вроде бы, была техническая авария. Были ещё свидетели, но пострадали только ты и я. Вот после ты и стала как-то по другому смотреть на меня. На снимках хорошо видно твое изменившееся выражение лица.
– Мне потом говорили, - Кэретта словно выдавливает из себя каждое слово, - там не могло быть короткого замыкания. Но произошло. Да ещё гроза. Может, удар молнии его вызвал, может, что-то ещё. Но меня, и тебя у меня на руках ударило током. Мы обе упали без сознания. Помощь оказали мгновенно. Я несколько дней провела в постели. Когда снова подошла — не узнала тебя. Это была словно и ты, и кто-то другой. Причём, прежней тебя буквально с каждым часом становилось. Я пыталась сказать. Но никто не видел очевидное мне. Произошло что-то необъяснимое. Все вокруг только радовались, девочка совершенно не пострадала. Но я-то видела, ты стала совершенно другой. Не такой.
Навострившая уши в прямом смысле слова Софи, подсаживается к ним. Никто не возражает.
– Словно перестала быть твоей дочерью? - подсказывает Марина.
– Я никогда и не при каких обстоятельствах не говорила, что перестала быть твоей матерью, - искренне оскорбляется Кэретта.
Марина молчит. Что правда, то правда. «Ты мне не дочь» Кэретта не сказала никогда, это другие матери бывало не брезговали такими фразочками в адрес своих несовершеннолетних и даже, совсем маленьких детей.
Неглупые книги по воспитанию вполне продаются, стоят недорого, только вот читает их совсем мало людей из тех, кому стоит прочесть. Самых простых ошибок вполне можно было не сделать.
– Одно из моих ранних воспоминаний — как мне сказали тогда, вы обе заболели. Но я только вас помню. Ты действительно, плохо выглядела, но улыбалась, гладила меня по голове, уверяя, что всё будет хорошо. Но вот тебя, Марина, не помню совершенно.
– Меня к ней позже пустили, чем ты приходила. Я волновалась. Врачи уверяли, всё в полном порядке, я им скорее верила, чем нет. Потом я увидела тебя и не тебя одновременно. Мне снова плохо стало.
– Отец что тогда сказал? - на ножке бокала рука сжата, как на «Глазе Змеи».
– Я уже говорила. Ничего. Никаких изменений в тебе не увидел. Мне не поверил, ибо был уверен, страдающие от скуки женщина ещё и не такое себе может придумать. Вон, сколько псевдо учёных на Великих домах паразитирует. Изменения только потом в тебе проявились. Он колебался тогда, но когда выяснилось на нас пытались не только паразитировать, но и намеренно навредить ещё больше убедился в своей правоте.
– Так ты тоже считаешь, тогда кто-то хотел ударить по мне?
– Думаю, тебе известны фамилии тех, кто вместо помощи тебе пытался навредить всем нам.
– Известно ещё и то, что некоторых из них привлекла ты.
– Я была уверена, помогут тебе. Репутация была безупречна, в практике были успешно излеченные подобные случаи.
– Можно подумать, ты не знала, одного из них мама Эриды зверино ненавидела? Требовала, если она умрёт, соправитель ни при каких обстоятельствах не подпускал к ребёнку никого из деятелей той школы, и уж его-то в первую очередь.
Кэретта говорит глухо.
– Думала, это просто следствие грызни в том кругу, где я не вращаюсь. Самый банальный передел финансовых потоков и сфер влияния, не имеющий собственно к медицине никакого отношения.
– Не забыла, кто тогда на самом деле, помог?