Будем считать, что были. Например, переносные.

С пистолетом - да, согласен:

«Парабеллум» хлопнул, коленчатый затвор сложился назад, выбрасывая гильзу. Комиссар, так и не успевший вытащить оружие, ничком повалился на железный настил. Иконников покосился на дальномерщика - тот замер, с остекленевшими глазами,  из уголка  рта тянулась, блестя в свете прожектора, нитка слюны, - и принялся запихивать пистолет за пазуху.

Ноябрь 1920 г.
В море, недалеко от Севастополя.
Точки над «i»

Ну что ж, вот наши «попутчики» и получили доказательства, подумал Андрей. Одно дело услышать по радио о том, что   вместо  16-го года они угодили в 20-й, Мировая война закончилась два года назад, Гражданская - вот-вот завершится... и совсем другое  - корабль, полный беженцев из Белого Крыма. Доказательства, конечно железные, но каково сейчас алмазовцам?  А еще красная субмарина, поджидавшая их на траверзе мыса Херсонес...
Сейчас лодка идет в кильватере «Помора» -  ее командир, Иконников на своем посту, под бдительным присмотром морпехов с «Помора».
Что с ним теперь делать - это еще одна задачка; перед тем, как сдать лодку, бывший лейтенант Российского Императорского Флота пристрелил комиссара, который рвался героически взорвать лодку на воздух, так что оставаться в Севастополе ему больше нельзя - поставят к ближайшей стенке как предателя. Придется брать с собой, вот будет радость для историков! Во время подготовки к экспедиции их так и не допустили к алмазовцам, хотя запросы шли на уровне Президиума РАН. Держать такой масштабный проект, как «КРЫМ 18-54» в полной тайне было, конечно невозможно: что-то просочилось, кого-то информировали под подписку о неразглашении, но 2017-й год - это вам  не бериевские времена, сейчас академика не очень-то привлечешь за нарушение режима секретности.
Отдел родной конторы, отвечавший за обеспечение информационной безопасности Проекта хватался за свою коллективную голову - по самым оптимистичным оценкам, самое большее, через месяц информация уйдет за рубеж, где станет добычей желтой прессы и разного рода одержимцев от тарелочек и космоэнергетики. А еще через месяц-другой серьезные дяди в не менее серьезных службах получат подтверждение, и вот тогда начнется...
Но это все, слава богу, осталось в XXI-м веке и расхлебывать это другим. У него, Андрея Митина, другая проблема - как примирить Зарина, Эссена, Корниловича, остальных алмазовцев с тем, что их время, их 1916-й год потерян для них навсегда?
Когда отряд отыскал в море брошенного «Живого» с остановившимися машинами, и «Алмаз» сошвартовался с миноносцем бортами, на его просторный флайдек приняли сотни полторы пассажиров - гражданских и женщин, в основном - жен офицеров, сопровождавших мужей в эмиграцию.  Кроме этих бедолаг, измученных теснотой, качкой, угрозой близкой, на борт крейсера поднялся сам командир «Живого»,   капитана 2-го ранга Кисловский. И пока старший офицер миноносца, лейтенант Охотин, готовил корабль к буксировке, Зарин наскоро переговорил с гостем. Они оказались знакомы еще по 16-му году, что, впрочем, неудивительно - не так уж много боевых кораблей было в тогдашнем Черноморском флоте, командиры знали друг друга если не близко, то хотя бы в лицо. А с  Кисловским Зарину пришлось как-то взаимодействовать: раз или два миноносцу случалось сопровождать их в набегах к турецким берегам, а однажды «Живой» занимался поисками «эмки» с «Алмаза», приводнившейся вдали от берега  с заглохшим мотором.
Кисловский тоже узнал гидрокрейсер, несмотря на все перемены в его облике. Узнал - и был изрядно удивлен. По словам капитана второго ранга выходило, что «Алмаз» и сопровождавший его «Заветный» сгинули еще в феврале 16-го года, во время набега на Зонгулдак. Что с ними случилось, так и осталось загадкой; гибель кораблей списывали на германскую субмарину, вроде бы замеченную в том районе. И вот - на тебе, появились, да еще и в такой подходящий момент!
Удивление командира «Живого» можно понять. А вот как понять офицеров «Алмаза», которые только что окончательно убедились,  что возвращаться им теперь некуда? Дома они уже четыре года, как числятся погибшими, да и где этот дом? Революция, интервенция, теперь вот эмиграция... найти кого-то из родственников в такой каше - нечего и мечтать! Разве что, кто-то из тех, кто жил в Севастополе, остался в городе, а не последовал в эмиграцию вслед за армией Юга России? Тогда еще есть надежда - через несколько часов корабли войдут в Ахтиярскую бухту, и тогда у алмазовцев будет сколько-то времени на поиск близких.
А дальше? Андрей боялся даже гадать, какое решение они примут. Но сначала следовало разъяснить кое-что, и радио для этого не годится.  Андрей застегнул доверху молнию ветровки - все же ноябрь! - и пошел искать Кременецкого, договариваться насчет моторки. Непросто, конечно, перебираться с одного корабля на другой на ходу, но чем быстрее он окажется на «Алмазе», тем лучше.
***
Ярко освещенная мощными электрическими фонарями палуба успокоительно дрожала под ногами - крейсер шел вперед на полных оборотах машин. Адриан Никонович сидел на каком-то ящике, привалившись спиной к надстройке, и наслаждался чувством безопасности и ... тепла. С головы до ног он был укутан в какую-то странную, очень тонкую пленку, скользкую на ощупь, с одной стороны сверкающей серебром, а с другой - золотом. Пленку эту ему (как и каждому, кто поднимался по трапу на палубу палубу крейсера) вручали у самого трапа. Вежливый матрос в непривычной форме показал, как распечатать пакет и убедил инженера закутаться в серебряно-золотую невесомую... ткань? Клеенку?  Особым образом обработанную рыбью кожу, вроде той, из которой делали оболочки водородных емкостей  цеппелинов?  Глебовскому еще не приходилось видеть подобного материала . Поначалу он отказаться - зачем, ведь дождь давно закончился? - но очень скоро понял, что эта накидка - вовсе не дождевик. Удивительная пленка согревала не хуже печки.
Еще один матрос  сунул инженеру прозрачную, похоже,  целлулоидную бутылочку с водой и  запечатанную темно-зеленую упаковку.  Улыбнулся, ободряюще похлопал Адриана Никоновича по плечу и направился по своим делам. Глебовский осмотрел упаковку, попытался надорвать - неведомый материал оказался чрезвычайно прочным. Он совсем было примерился  разорвать упаковку зубами, но тут заметил надпись мелким буквами, снабженную простенькими, но вполне доходчивыми картинками-пояснялками: "потянуть здесь, разорвать, вынуть".... Надпись казалась какой-то неправильной, а он был настолько измучен, что не сразу сообразил, что она сделано в новом стиле, принятом, как он слыхал, у большевиков: без букв «ять» или твердых знаков в конце некоторых слов.
Но сейчас Адриану Никоновичу было не до грамматических выдумок совдепии.  Он съел три галеты, вскрыл, немного повозившись, крошечную жестяную баночку с паштетом (для этого пришлось с силой потянуть за жестяной кольцо, приклепанное к крышке), запил съеденное водой из целлулоидной бутылочки и принялся разворачивать плитку шоколада. Жизнь постепенно налаживалась.

Отредактировано Ромей (22-04-2017 12:02:13)