Дописка к главе "Тепло родного очага"

- Счастливого плаванья! – помахал с пирса картузом бывший матрос.
Невероятно приятно катать кого-нибудь на лодке. Особенно женщину, которую любишь. Однако, черпая лопастями вёсел воду Финского залива, Александр в мыслях своих был не здесь – снова и снова приходилось мучаться на предмет того, что делать дальше.
Допустим, Эссен всё-таки поверит. (А если этого не допустить – просто вешаться впору).
В общем, берём как аксиому: командующий Балтфлотом поверил и готов содействовать. Что дальше? Судьба войны решается на суше и только на суше, даже если произойдёт чудо, и удастся грохнуть заглянувший на Балтику германский дредноут – это прибавит славы, но почти не прибавит пользы. Чёрт с ней, с Флотилией северного океана – нечего там броненосцам делать «Аскольда», «Жемчуга» (не забыть спасти) и миноносцев за глаза хватит. И нечего японцам за возвращение трофеев платить: пусть «Полтава», «Пересвет» и даже «Варяг» останутся им. Соответствующие миллионы, пожалуйста, винтовками, пулемётами и патронами. И снарядами.
Армии Самсонова не помочь – никто из генералов всерьёз не воспримет советы ни капитана первого ранга, ни самого Эссена. Предложить передать в армию с пару десятков радиостанций с шифровальщиками? – Абсурд.
«Гебен»! А вот это серьёзно. Если англичане поймают в Средиземном море адмирала Сушона, то Турция почти наверняка не вступит в войну. Ну, если не просто поймают, а ещё и потопят…
Без «Гебена» и «Бреслау» Чёрное море превращается во внутреннее озеро Российской Империи. А серьёзных железных дорог у турок на Анатолийском полуострове нет, и их Кавказская армия окажется гарантированно отрезанной от снабжения. А русский Черноморский флот пренадёжнейше заблокирует снабжение по морю.
Турки не дураки, и прекрасно это понимают…
А вот это уже серьёзно: если Турция не вступит в войну, то и проливы открыты, и корпуса Кавказской армии долбанут по колбасникам. Болгария, Греция, Италия и Румыния вполне могут вступить в войну раньше, причём именно на стороне Антанты…
«Гебен» - это действительно главное. Это всего Ютландского сражения стоит…
Открытые для транспортных судов Босфор и Дарданеллы, это почти гарантия выигранной войны – поставки боеприпасов от союзников и их поддержка российским сырьём и провиантом дорогого стоят. И срочно вбухивать миллионы для строительства Романова на Мурмане и железной дороги между ним и Питером не будет необходимости…
- Капитан! – прервал мысли Колчака голос супруги. – Поаккуратнее!
Действительно, задумавшись, каперанг зацепил лопастью весла только гребень волны, и щедро окатил брызгами своих жену и ребёнка. Надо сказать, что Ростислав был только счастлив: он получил сегодня не только солёный ветер, но и солёные брызги, начинал чувствовать себя настоящим морским волком – будет чем похвастаться перед друзьями!
- Прошу прощения, дорогая – неизбежные на море случайности - мы именно в море, а не на питерском пруду. И не обещаю, что подобное не повторится. А как ты, юнга?
- Всё в порядке, господин капитан! – бодро отозвался Ростислав. – Готов выполнить любое ваше приказание…
- Приказ один: сидеть на банке и охранять женщину на нашем корабле!
-Есть, капитан!
Когда причалили к пирсу, Прохор помог выбраться на доски как Софье Фёдоровне, так и Ростиславу (всё-таки не слишком простым оказалось для мальчика первое испытание морем).
Далее ужин, на который Тереза Генриховна приготовила тушёного кролика и пирог с ревенем, а потом…
Александр давно уже соскучился по женскому телу, которое прижималось бы к нему. Анна Тимирева… Всё! Забыть! Вычеркнуть из памяти навсегда!!
А в том, что Софья в Смольном институте изучала не только правила этикета, танцы и прочее, но и общалась с подругами-смольнянками, Колчак убедился в первую же неделю после свадьбы. Здесь сошлось: и мужчина и женщина понимали, что супружеское ложе предназначено не только для продолжения рода…
- Саня, ты никогда не был таким страстным и нежным, - усталым голосом прошептала Софья. – Спасибо тебе. Я в раю!
- Люблю тебя, родная. А «спасибо» здесь излишне – я ведь тоже…
- Ты зануда, любимый! Спим!..

***

Оставшиеся дни Колчак проводил в своём кабинете, ему очень хотелось предстать перед Эссеном не с пустыми руками, а с конкретной «бумагой». А дальше – пусть как хочет: доверять, не доверять…
И марались чернилами листы, про «Гебен» с «Бреслау», про «Жемчуг», про противогазы, о минных постановках во вражеских акваториях, о необходимости донести до подводников, что они не средство обороны, а сторона нападающая… И прочее, и прочее, и прочее…
Так прошли две недели, пока, наконец, не произошло…
Произошло то, что позволило Ярославу Гашеку начать свой бессмертный роман словами: «Убили Фердинанда-то нашего!..»
Да, эрцгерцога Франца-Фердинанда (отличавшегося, кстати, конкретной русофилией) застрелил в в БОСНИЙСКОМ (Принадлежавшем Австро-Венгрии) Сараево сербский студент Гаврило Принцип. Он, надо сказать, был не первым среди покушавшихся – сначала метнул в наследника престола свою гранату Неделько Чабринович, но промахнулся.
Эрцгерцог продолжил свой путь, словно упорно нарывался на пулю. Её и получил. И жена его такую же получила.
Австрия немедленно выставила ультиматум  Сербии. Он как будто был заготовлен заранее.*

***

- Саш, представляешь: убили австрийского эрцгерцога! – Софья держала в руках свежую газету. – Это невообразимо!  Зачем?
- Это война, Сонечка, - мрачно озвучил Колчак.
- Ну, ты уж слишком…
- Поверь мне – война.
Софья Фёдоровна пристально посмотрела на мужа.
- Уверен?
- Более чем. К сожалению…
На следующее же утро на дачу прибыл Альтфатер – кавторанг, который был весьма и весьма дружен не только с самим Колчаком, но и с его семьёй.
- Всё хорошеете, Софья Фёдоровна!
- Вашими молитвами, Василий Михайлович, - поднялась навстречу гостю хозяйка дома. – Судя по неприкрытой лести, вы прибыли, чтобы увезти моего мужа.
- Увы, но это так.
- Здравствуй, Василий! – зашёл в комнату Колчак. – Каким ветром к нам?
- Исключительно попутным, Александр Васильевич, - улыбнулся кавторанг. – Здравствуйте!
- Рад видеть! Чем обязаны визитом?
Мужчины пожали друг другу руки.
- Желанию Эссена. Представь, говорит, пред мои светлые очи капитана первого ранга Колчака в кратчайшие сроки.
- Вот прямо так и сказал?
- Ну, не буквально… Я прибыл на «Прытком» - самом скоростном из миноносцев флота. Не считая «Новика», конечно. Это о чём-то говорит?
- Говорит…
- И я говорю, - вмешалась Софья: Никуда я вас без обеда не отпущу, Василий Михайлович, подождёт ваш Эссен лишний час.
Альтфатеру осталось только сдаться. А уха, фрикасе из кроликов и пирог с ревенем, которые мастерски приготовила Тереза Генриховна, действительно оказались выше всяких похвал.
- Успокойте меня, Василий Михайлович, - обратилась Софья к Альтфатеру за кофе. – Саша уверяет, что из-за этого убийства эрцгерцога в Боснии будет война. Это правда?
- Ты серьёзно? – удивлённо посмотрел тот на Колчака. – Какая война? Из-за чего? Австрийский подданный застрелил австрийского наследника престола. Кому австрияки могут выставить претензии?
- Убийца – серб.
- И что? – рассмеялся кавторанг. – Мало ли национальностей проживает в «лоскутной империи» Франца-Иосифа. Если бы это оказался мадьяр, Вена объявила бы войну Будапешту? Не беспокойтесь, дорогая Софья Фёдоровна, войны не будет – она сейчас никому не нужна.
- Поживём – увидим, - мрачно буркнул Колчак. – Нам пора.
- Разумеется! – поднялся со стула посланник командующего. – Благодарю за радушный приём, Софья Фёдоровна, обед был превосходен, ради него не обидно будет и выволочку от Эссена получить. До свидания. Честь имею!
- До скорого свидания, Василий Михайлович! Вы всегда желанный гость в нашем доме. Мужа я отпущу через несколько минут.
Альтфатер и сам прекрасно понимал, что его присутствие при прощании супругов совершенно не обязательно.
- Жду у калитки, Александр Васильевич.
Вошла Тереза Генриховна с Маргаритой на руках, Ростислав шёл рядом.
- Ну что, Славка, - подмигнул сыну Колчак, - теперь ты единственный мужчина в доме. Помогай женщинам, защищай их, если что – очень на тебя надеюсь. Иди ко мне!
Мальчик немедленно повис на шее у отца.
- Пап, ты на войну?
- Нет пока никакой войны, надеюсь, что и не будет, - солгал офицер. – Не беспокойся. Ну, ладно, ступай!
- Досиданя папоська, - прижалась к Колчаку дочка. Маленькие дети совершенно не контролируют своих эмоций, и то, что девочке было грустно можно было понять не только по слёзкам на глазах, но и по резко выгнутым вниз уголкам губ – взрослые при всём старании не способны выразить на своём лице такую отчётливую грусть…
- До свидания, моя хорошая, - нежно обнял Маргариту Колчак. – Я буду приезжать. Слушайся маму и Терезу Генриховну.
- Хассё!..
- Ну что, дорогая, - посмотрел жене в глаза Александр, - возможно скоро загляну… Возможно, очень не скоро – война решит.
- Надеюсь, всё-таки, что её не будет.
- Время покажет. И вот что: не вздумай ездить за мной по портам, тем более с детьми сейчас живи здесь, а как похолодает на нашей квартире. Я сам, по возможности, буду приезжать, - Колчак снова вспомнил как во время переезда из Либавы простудилась и умерла его дочь. – Ну, до встречи, любимая!
Супруги обнялись и около полуминуты не могли оторваться друг от друга…
- Всё! Пора!

*Мнение автора – он был заготовлен заранее, как и вся эта провокация.