Небольшое продолжение текущего абзаца:
Освидетельствовав циферблат каминных часов, Долгин едва слышно вздохнул: да, любит кое-кто поговорить, любит! Прямо хлебом не корми, только дай «растечься мыслию по древу». А в бюллетени-то всего одна страничка непрочитанной осталась! Хотя, конечно, по большому счету, особой нужды в этом и не было: Гриша и без того знал, что там и как. Полученные в счет оплаты госконтракта земли РОК передавала в долговременную аренду Русской аграрной компании, которая, в свою очередь, устраивала на них один большой агропромышленный комплекс. Это если официально. А для очень узкого круга посвященных — дополнительно планировалось вдумчиво поковыряться в земле. Ну там, геологов нагнать побольше. Или, к примеру, посверлить разные дырки бурильными установками, в поисках чего-нибудь полезного в хозяйстве. Особенно много полезного предполагалось найти возле деревеньки Альметьево и уездного городка Бугульмы.
— ...как и предполагалось, нефти там нет — но ничто не мешает нам поставить дюжину-другую вышек, и по итогам следующего финансового года показать хорошую прибыль.
— Я подробнейшим образом изучил предложения Арчибальда Вениаминовича, и в принципе, не возражаю. Однако, вопрос безопасности этого проекта, на мой взгляд, проработан совершенно недостаточно.
— С увеличением числа подставных компаний особых сложностей не предвидится, Александр Яковлевич: более того, у меня есть кое-какие идеи, чтобы перенаправить всех недовольных в сторону...
Аккуратно отложив бюллетень на столик, Долгин порыскал взглядом по сторонам — и подтянул к себе слегка устаревшую, но все еще актуальную «Ведомость сверхсрочных ассигнований Компании, по состоянию на ноябрь месяц текущего года». Лениво пролистал, выискивая что-нибудь интересное — но, увы, как и прежде, основные незапланированные траты в уходящем году пришлись на дополнительную материальную помощь переселенцам и работникам Дальневосточной компании, пострадавшим от наводнения в Забайкалье (едва свежеотстроеную железную дорогу не смыло, между прочим!). Это весной. А с конца лета пришлось хорошо потратиться на открытие и содержание дополнительных лагерей-интернатов для крестьянских детей — в губерниях, подвергшихся плановому неурожаю, а потом и голоду. Плановому не в том смысле, что его кто-то организовывал (с этим вполне справлялась сама матушка-природа и до крайности истощенные пахотные земли крестьянских общин), а просто... Ну, ожидаемому. К счастью, голод одна тысяча восемьсот девяносто седьмого года сильно уступал по своим масштабам своему предшественнику начала девяностых, охватив «всего» тринадцать губерний империи. Вообще-то, неурожай частично задел еще Киевскую и Подольскую, плюс хорошо так прошелся по Области войска Донского, но им помощи не планировалось от слова совсем. Как крупный акционер Компании господин Долгин такой подход только приветствовал — а как урожденный оренбуржский казак, откровенно злорадствовал, потому что в его родных местах никогда не любили дончаков. Да и кубанцев тоже, не без оснований считая, что тамошние служивые порядком обленились и зажрались. Что же касается Киева и Подольска, то...
— Всенепременно! Ну что же, позвольте откланяться, Александр Яковлевич. Григорий Дмитрич!..
— Всего хорошего, Вениамин Ильич.
Едва дождавшись, пока коллега по Директорату прикроет за собой дверь, Гриша шагнул ближе к столу — и с растущим удивлением пронаблюдал, как хозяин с кряхтением и едва слышными ругательствами выбирается из удобного кресла. Два друга обнялись, наконец-то по-настоящему здороваясь после долгой разлуки, и молча расположились на креслах возле чайного столика.
— Командир, я что-то пропустил?..
Выразительно покосившись на массивную трость с вычурной серебряной рукояткой-«клювом», на которую опирался двадцатидевятилетний аристократ, Долгин натянул на лицо то самое выражение, с которым некогда стрелял по бедным контрабандистам. Точнее, богатым, но только до встречи с... В общем, неважно.
— Тренировку мою ты пропустил, Гриша.
— Ну.
Вздохнув и покрутив в ладони увесистую тросточку со спрятанным внутри клинком (собственно, других у князя Агренева и не водилось), Александр нехотя пояснил:
— Есть у тебя в пятом отделе бугай один, отставной младший унтер сто сорок седьмого Самарского пехотного. Позывной — Кореец.
Задумчиво шевельнув бровями, Григорий припомнил нужного экспедитора:
— Илларион Пастухов, двадцать три года, на хорошем счету, скоро пойдет на повышение.
— Такому пастуху только мамонтов и пасти. Кстати, а почему — Кореец? Собачатину любит?
— Да нет... У кинологов как-то кобель с привязи сорвался, и на него кинулся — так он его не только придушил, но еще и искусал. В процессе, так сказать.
Глядя, как губы друга начинают подрагивать в сдерживаемой улыбке, начальник Отдела экспедирования неопределенно пожал плечами и все же закончил:
— Растерялся парень малость, вот и...
— Понятно. Иллариона этого проще убить, нежели остановить: пару раз едва не подловил меня встречными ударами, а когда я его все-таки на удушающий взял, он меня несколько минут по всему кругу таскал, и за малым захват не сорвал — на одной только силе. Уникум просто!..
— Ну?.. Молодец!
— Потом все же сомлел — и упал на меня всей своей тушей.
Стукнув о паркет металлическим наконечником трости, князь досадливо покривился.
— Все равно молодец. Я его премирую?
— Опоздал.
— Да? Тогда внеочередной отпуск дам. На неделю!
— Скряга...
Одновременно фыркнув, мужчины переглянулись и тихо засмеялись.
— Ладно. Как отдыхалось?
Резко посерьезнев, молодожен потер подбородок:
— Ты знаешь, командир, вроде как удачно. Конечно, полная ясность будет только...
Прервав доклад после быстрого жеста, Долгин вопросительно вскинул брови — и уже сам услышал едва слышный цокот чьих-то каблучков по натертому мастикой паркету.
— Господин Лунев ушел? Ну, наконец-то... Ой, дядя Гриша!?!
Проскользнувшая в кабинет жгучая брюнетка в красивом (и очень дорогом) платье всплеснула руками и попыталась запечатлеть на слегка небритой мужской щеке приветственный поцелуй. Так, по-простому, и уж точно по-родственному.
— Фу, колючий!..
— Ульянка, егоза!..
С мелодичным смехом ускользнув от цепких рук того, кого и в самом деле считала дядюшкой, мадемуазель Ульяна Вожина встала за креслом официального опекуна, во всей красе и свежести своих семнадцати лет.
— Ну что, будущая грозная повелительница клистирных трубок и градусников. Как там наша медицина, крепнет?
— С безумной силой, дядя.
— Вот ей богу, до сих пор удивляюсь, как ты уговорила Александра Яковлевича на то, чтобы он отпустил тебя в этот Женский институт ...
В ответ на эту сентенцию девушка только фыркнула. Правда тихо-тихо — чтобы и свой независимый нрав показать, и не навлечь на себя неудовольствия дяди Саши и дяди Гриши.
— А позволь узнать, краса-егоза, за что это ты так невзлюбила нашего почтенного юрдиректора?..
Совершенно неаристократично поморщившись (а ведь сколько сил и времени Гликерия тогда еще Орлова положила, прививая своей подопечной хорошие манеры!), девушка поведала, что невзлюбила она совсем не Вениамина Ильича. Которого, между прочим, считает вполне милым и даже (временами) забавным — хотя в последнее время он и успел порядком надоесть своими восторгами насчет «сделки века». А вот его старший сынок... Изрядная надоеда и прилипала!
— Э-ээ?..
Предупредительно кашлянув и припомнив нездоровый энтузиазм юрдиректора, Григорий осторожно уточнил:
— Сделка века?
Уложив обе ладони на литую рукоять трости, князь спокойно пояснил, что наконец-то появился стоящий покупатель на компанию, владеющую нефтеносными (и не очень) землями далекой Техасщины. И не порядком уже надоевший своими намеками и откровенным давлением Джонни Рокфеллер, а солидные господа из лондонского Сити...
1.Женский медицинский институт, основан в 1897 году в Санкт-Петербурге, единственное в дореволюционной России учебное заведение, дававшее женщинам высшее медицинское образование. Слушательницы, окончившие институт, выпускались врачами-терапевтами со званием «женщина-врач» и имели право работать только в женских лечебных учреждениях.
Отредактировано Кулаков Алексей (05-09-2017 20:35:54)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
