- Я знаю, милейший, - бессердечно улыбнулся ему Казановский.
Оставив несчастного пана Теодора страдать в одиночестве, Владислав со своим фаворитом направились на край лагеря, где французским инженерам было выделено место для их занятий. Еще подъезжая, они услышали как один из них – мэтр Безе распекает своих нерадивых подчиненных.
- Мон дье! Какого черта вы здесь разлеглись? Здесь же кругом порох! Чего доброго вы по неосторожности и сами подорветесь и нас с собой прихватите.
Надо сказать, что Безе был крайне невысокого роста, при этом несколько склонным к полноте. Одним словом, вид у него был совсем не грозным и возможно, поэтому польские жолнежи и в грош его не ставили. Его товарищ де Бессон, напротив был весьма видным кавалером и пользовался некоторым авторитетом, однако сейчас его нигде не было видно. Увидев королевича с Казановским, толстяк сдернул с головы берет и склонился в почтительном поклоне.
- Ваш приезд большая честь, месье, - постарался он быть любезным.
- А где пан де Бессон? – Осведомился фаворит.
- Я здесь господа, - выскочил тот из ближайшей палатки, застегивая на ходу камзол. – Прошу меня простить, но я заканчивал последние приготовления.
Договорив, он нахлобучил на голову шляпу, потом решительно сорвал ее с головы и, изобразив изящный поклон, тщательно подмел своим плюмажем площадку перед собой.
- Прекрасно, - воскликнул довольным тоном пан Адам, - его высочество желает ознакомиться с плодами вашей работы.
- О, это большая честь! Прошу идти за мной господа.
Спешившись и отдав поводья своим провожатым, Владислав и Казановский проследовали за де Бессоном в его палатку. Было уже довольно темно, но француз посветил им фонарем. Посреди палатки лежал довольно большой предмет, в котором королевич не без труда опознал колокол. Снизу к нему была прикреплена толстая окованная железом доска, а верхней части было просверлено отверстие.
- Что это? – Недоумевающе спросил королевич.
- Это, ваше высочество, некоторым образом, петарда.
- Что простите?
- Петарда. Нечто вроде фугаса. Внутренности этого колокола заполнены самым лучшим порохом, какой мы только смогли найти, а вот здесь вставляется запал. Если это устройство определенным образом закрепить на воротах или стене, то оно непременно их разрушит.
- Очень интересно, а каков заряд в этом, как вы сказали, устройстве.
- Почти пятьдесят фунтов, ваше высочество.
- Что же, прекрасно. Так в этом твой сюрприз, Адам?
- Ну как нравится?
- Да, но что мне с ней делать?
- Тебе – ничего! А вот несколько ловких людей под командой нашего славного де Бессона могут установить ее на воротах Можайска и взорвать их ко всем чертям!
- И что нам это даст?
- Как что, разве ты забыл, что у герцога там собраны все припасы? Если они окажутся под угрозой, он тут же покинет свой укрепленный лагерь, который мы с таким беспримерным героизмом и столь же великой глупостью пытаемся штурмовать, и бросится на помощь Можайскому гарнизону. Вот как только это произойдет, вы с ясновельможным паном гетманом сможете заняться своим любимым делом – обрушите на врага нашу великолепную гусарию!
- Черт возьми, да ты прав!
- Конечно, я прав! – Засмеялся довольный фаворит.
- Надо рассказать об этом Ходкевичу.
- Это еще зачем?
- Как зачем?
- Послушайте, ваше высочество, а вам не надоела мелочная опека со стороны гетмана? А тут прекрасный повод отличится. Атаки предпринятые ясновельможным паном гетманом окончились лишь потерями в людях и артиллерии, а вы сможете взять вражеский город со всеми припасами и утереть нос своим завистникам. Тем более что скоро к войску прибудут подкрепления во главе с Сапегой, который так же послан сеймом следить за вами.
- И когда ты думаешь, устроить эту авантюру?
- Я бы предпринял ее прямо сегодняшним утром.
- Но наши войска устали!
- Армия герцога тоже. Надо не давать им ни минуты покоя! Атаковать с разных сторон и когда они изнемогут, господь дарует нам победу!
- Прошу простить меня, господа - вмешавшийся в их разговор француз явно мучился, подбирая выражения, - но боюсь, что заложить петарду сегодня никак не получится.
- А в чем дело?
- Видите ли, но дело это непростое и требует подготовки, а так же обученных помощников.
- Но ведь вам были выделены люди!
- Э… дело в том…
- Дело в том, что эти польские свиньи никуда не годятся!– Сердитым тоном помог своему товарищу Безе. – Мало того что они ленивы и нерасторопны, так они еще и напились сегодня вместе с их начальником месье Криницким! Право же, если бы не «помощь» этого господина, мы закончили работу, как минимум на сутки раньше. Я совершенно не представляю, где он берет это отвратительное пойло, да еще в таких количествах!
- Хорошо, - сразу же согласился королевич, - нам тоже нужно подготовиться и решить некоторые вопросы.
- Разумеется, - склонился в поклоне де Бессон, - мы будем только рады угодить вашему высочеству и сделаем все в лучшем виде! Мой друг несколько пристрастен к господину Криницкому, но не могу, не согласится, что работы, при должной организации, могли проводиться несколько более интенсивно.
- Мы довольны вашей работой, - повторил Владислав, и собрался выйти, но оказавшийся у него на пути Безе и не думал уступать ему дорогу.
- Есть еще одна вещь, о которой нам необходимо потолковать, ваше высочество, - угрюмо заявил толстяк.
- Что еще?
- Э… видите ли, мой принц, - начал было Бессон, всячески пытаясь заставить его молчать. Однако тот был настроен куда более решительно и продолжал мрачным тоном.
- Мы давно не получали жалованья!
При упоминании о деньгах королевич поморщился. С тех пор как они вышли из Вильно, касса Владислава не пополнилась ни единым грошем, напротив, злотые утекали как вода между пальцев. Более того, из Литвы приходили вести, что многие монеты, которыми он расплачивался за поставки продовольствия и амуниции оказались порченными. То есть содержание серебра в них было куда менее того, что полагалось. Но что хуже всего, вся эта ситуация очень заинтересовала великого канцлера Сапегу, который должен был скоро догнать войско королевича, вместе с внушительной комиссией направленной сеймом. Впрочем, в случае победы, все эти неприятности оказались бы несущественными, но вот она, почему-то все время отодвигалась.
- Мы непременно расплатимся с вами, - сухо ответил Владислав, недовольно поджав губы. – Сразу же взятия Можайска.
- Да-да, конечно, - залебезил было Бессон, но толстяка было не удержать.
- Я это уже слышал! В Вильно нам говорили, что расплатятся после взятия Смоленска. Затем, что после Вязьмы, теперь речь зашла о Можайске, а завтра вспомнят о Москве!
- Любезные господа, - кинулся на помощь своему господину Казановский, - не думаете же вы, что его высочество начнет прямо сейчас отсчитывать вам злотые? Для этих дел есть пан казначей, а он сейчас спит. Я уверен, что не далее как завтра, вы получите все, что вам причитается. Главное чтобы мина взорвалась как следует, а то мы слышали от ваших милостей много требований, а вот в деле вас и не видели. Смоленск то мы штурмовать не стали…
- Разве это наша вина! – Вскипел Безе, но товарищ уже тащил его прочь из шатра.
- Жак, как ты можешь так говорить с принцем! - Принялся выговаривать де Бессон своему товарищу, когда королевич с Казановским отправились восвояси.
- Да вот так и могу, - окрысился на него Безе, - с тех пор как ты, Жорж, присвоил себе приставку «де» я один только и пекусь о наших интересах! Эти польские свиньи задерживают нам жалованье, а тебе и горя мало. Ты любезничаешь с ними, как будто у тебя есть шато в Провансе или еще где, который приносит тебе верный доход, и ты живешь с него. Пусть этот чертов королевич заплатит нам, если он такой богатый!
- Но нельзя же так…
- Ей богу, Жорж, - продолжал бушевать толстяк, - мы выбрали не того нанимателя! Судя по всему этот герцог, против которого мы воюем, славный малый и знает толк в фортификации. И уж конечно, не задерживает выплаты своим солдатам.
- И что ты предлагаешь?
- Ничего я не предлагаю, просто мне надоело каждый раз кланяться маркитанту, чтобы иметь возможность пообедать как человек.
- Но все находятся в такой же ситуации…
- Мы с тобой, дорогой мой «де Бессон», не все! Эти свиньи только и умеют, что размахивать своими глупыми железяками, да скакать на конях. А вот чтобы изготовить петарду, рассчитать заряд или заложить фугас нужны мозги! Знания, которых у этих надутых фазанов нет и никогда не будет!
Закончив со своей филиппикой, Безе успокоился и решительно направился к себе. Де Бессон, с досадой посмотрел толстяку в след, буркнул про себя:- «Чертов гугенот!» и побрел следом.
- Вот видишь, дорогой мой, - улыбнулся пан Адам, когда они оказались у себя в шатре. – Все требуют денег, а они кончаются. Так что нам надо поторапливаться.
- Ты уверен, что твой план сработает?
- Разумеется, уверен. Герцога Иоганна не одолеть в прямом столкновении, он слишком хорошо знает свое дело. К тому же он хитер и постоянно устраивает нам какие-нибудь козни. Надо отплатить ему его же оружием.
- Ты тоже хитер Адам.
- Ну, что я могу сказать, - поднял вверх глаза Казановский и неожиданно засмеялся, - есть немного!
- Послушай, - не поддержал его смех королевич, - а как так получилось, что мы расплатились за поставки порченым серебром? Ведь король Рудольф прислал нам субсидии…
- Не знаю о чем ты, - беспечно отмахнулся фаворит. – Если бы мы ждали графа Хотека с деньгами, то до сих пор стояли бы в Вильно. Мы расплачивались средствами, взятыми в долг у местных евреев, а когда поступили деньги из Империи, просто погасили займ. Кстати, основными поставщиками тоже были «сыны Израиля», так что если им не нравятся деньги, то пусть обращаются с претензиями к своим единоверцам. Тем более что это недалеко.
- Наверное, ты прав, - поразмыслив, согласился Владислав, - однако все это как-то неприятно. Скорее бы уже победить, тогда никто не посмеет совать нос в мои дела. Слушай, уже поздно, я, пожалуй, отправлюсь спать.
- Спокойно ночи, мой принц, я как верный слуга, буду охранять ваш сон.
Оставшись один, Казановский тут же сменил выражение лица с беспечного на озабоченное и двинулся к себе. «Черт бы попрал этих евреев! Говорили ведь, что никто ничего не узнает…» - с раздражением подумал он.
Несмотря на то, что с момента принятия унии многие литовские шляхтичи перешли в католичество, многие оставались верны вере отцов. Как бы то ни было, среди войска королевича Владислава было немало православных шляхтичей. Вообще, Речь Посполитая была достаточно веротерпимым государством. В ней мирно, или если точнее, относительно мирно, уживались католики и протестанты, мусульмане и евреи и, в этом отношении, республика двух народов могла бы быть примером для всей Европы. Единственные кто не слишком вписывались в эту идиллию, были православные. Принадлежность к греческой вере означала для многих отсутствие карьеры, невозможность участия в сеймиках и многие другие ограничения. Правда, пока существовали влиятельные магнатские роды православных князей Острожских, Вишневецких и прочих все было не так плохо. Но, кто знает, всегда ли так будет? К тому же с тех пор как королем стал фанатичный католик - Сигизмунд Ваза, многое переменилось. Конечно, сам по себе король в Речи Посполитой не слишком большая фигура, но когда за ним стоит Святая Католическая церковь… многое, ох многое переменилось в Польше и Литве.
Немало православных шляхтичей было и в войске Владислава. Нельзя сказать, чтобы они держались как-то обособленно от остального войска. К тому же многих из них связывало с католиками дружба и даже родство. Но все же в одной из частей лагеря, стояли в основном шатры схизматиков. Узнав, что пришел православный священник большинство из них собрались на импровизированную службу. Вместе с ними молились и идущие с войском Владислава русские. На них стоит остановиться подробнее. Самыми знатными и деятельными из этой компании были князья Юрий Никитич Трубецкой, Голицын и родственник царя Василия, Иван Иванович Шуйский, а также боярин Иван Никитич Салтыков. Им в отличие от многих удалось сохранить часть своего богатства и теперь они собирались вернуть потерянное. Выбранный земским собором в цари герцог Мекленбургский по ряду причин их не устраивал и они надеялись, что королевич Владислав будет для них более удобен в этом качестве. <i>
Несколько особняком от них держался бывший смоленский воевода Михаил Шеин. Героическая оборона Смоленска, под его руководством, разрушила планы короля Сигизмунда на завоевание Москвы. Поэтому первое время раненого во время штурма пленного боярина содержали безо всякой чести. Однако королевич Владислав хотел милостивым обращением привлечь на свою сторону будущих подданных и потому велел улучшить содержание пленников. Из самых знатных была составлена «боярская дума», в которую вошел и прославленный воевода. Впрочем, на заседаниях он больше отмалчивался и ни в какие дела не лез. Да и дел то особых у них не было.
Пока отец Василий отпевал павших в бою православных, русские изменники молились вместе со всеми. Но когда служба закончилась и те захотели подойти под благословление, он демонстративно отвернулся от них и сделал вид, что занят.
- Ты чего творишь, долгогривый? – Злобно прошипел Салтыков, - совсем ничего не боишься!
- Боюсь, как не бояться, - пожал плечами священник, - только бога то я боюсь больше!
- А на Соловках оказаться, когда мы Москву возьмем?
- Не для того нас господь спас, чтобы такую беду вновь допустить.
- Ах ты, пакостник в скуфье, совсем совесть потерял! Выбрали в цари какого-то немца…
- Не немца, а православного государя из старшего колена Рюриковой крови. Наградил нас господь за твердость в вере, а вы изменники все в геенну огненную отправитесь!
- Эй, пан боярин, оставь святого отца в покое, - вмешался приведший его в лагерь шляхтич.
- А ты чего лезешь, не в свое дело?
- Это мое дело, - с нажимом в голосе ответил тот и положил руку на саблю.
- Да ты знаешь кто я?
- Знаю, и потому говорю - не лезь к священнику.
Видя решительность шляхтича, Салтыков смешался и провожаемый презрительными взглядами спрятался за чужими спинами.
- И меня не благословишь, отче? – Подошел с другой стороны к отцу Василию толмач Алексей Лопатин.
- Ты?
- Я, отче. Держат нас в плену вместе с дьяком Ртищевым.
- А где он?
- Здесь я, - вышел вперед думный дьяк, - прихворнул вот, еле службу выстоял.
- Во имя отца и сына… - начал священник, вызвав приступ злобы у русских изменников.
Внимательно наблюдавший за стычкой священника и Салтыкова, Шеин развернулся, и ничем не выдав своего отношения к происходящему, пошел к своему шатру.
- Нет, ты видел, - догнал его злобно размахивающий руками Иван Шуйский, - совсем холопы распустились. Вот ужо вернемся в Москву, всех в бараний рог скрутим! Будет у нас царь свой и патриарх…
- Патриарх-то откуда?
- Как откуда? – Изумился князь, - а Филарет?
- Федор Никитич-то, поумнее нас всех будет, - буркнул, как бы отвечая на какие-то свои мысли Шеин.
- О чем ты?
- О том, что он, не будь дурак, не дал себя уговорить в этот поход пойти. Сидит теперь, ни в чем не замазанный…
- Если бы королевич сразу за ним сан патриарший признал, так он бы вперед всех побежал, а только все равно признают, другого-то нету…
- Дурак ты Ивашка!
- Чего?
- Поживем, говорю, увидим.
Не успел боярин договорить эти слова, как с другой стороны лагеря что-то бабахнуло. Взрыв был не слишком сильный, однако за ним последовал другой, а затем началась заполошная стрельба, перемежаемая паническими криками, яростными воплями и тому подобной какофонией. Потом выяснилось, что коварные московиты, ухитрившись подобраться к самому польско-литовскому лагерю, вырезали часовых и подорвали пару фугасов заложенных прямо под возы. Пока переполошенные взрывами жолнежи и шляхтичи пытались понять что происходит и готовились отбивать нежданное нападение, устроивших это лазутчиков и след простыл.
Отредактировано Старший матрос (22-05-2018 13:12:54)