По дороге ему встречались одетые в лучшие одежды крестьяне его сёл и незнакомые, шедшие в ту же сторону. Они отступали к краю дороги и неглубоко кланялись:
- Добрый день, барин!
Крестьяне из других сёл кланялись и поглядывали на приветствующих с любопытством – своим помещикам они так вольно обходиться не смели. Воскресный день, да еще и ярмарочный собирал народ с окрестных сел и гнал к церкви. Дорога пестрела яркими платками, юбками и вышитыми рубахами – как на праздник какой-то.
Чем ближе к ярморочному полю, тем больше людей встречались на дороге. Даже отойти на обочину не было места. Пришлось придержать коня и ехать шагом, наравне с идущими.
Ярмарка была огромной! Всё поле, вплоть до церкви и дальше на холм было уставлено телегами, столиками, какими-то домиками, состоявшими только из веранды и навеса. С краю поле перегородили несколькими загонами и там были слышны ржание коней и блеянье овец. Всё это двигалось, разговаривало, кричало, торговало и веселилось. Это отдаленно напоминало полковой бивак после победы, но только напоминало
- Капитан! Капитан! – Не сразу услышал, как Миндас его зовет.
- Да, Миндас!
Молодому человеку не удалось скрыть от бывшего солдата своё ошеломление. И тот решил взять над ним шефство – капитан хоть и старше его по званию и по выслуге, но судя по ошарашенному лицу, ребенок ребенком!
- Ну что, капитан, прогуляемся?
- А повозку куда?
- Присмотрят!
Действительно, к ним уже бежали мальчишки, на бегу предлагающие посмотреть за конем. Миндас бросил им мелкую монету и те повели коня с повозкой куда-то в сторону края поля.
Попав внутрь толпы, Рисманд сначала оглох. Вокруг все кричали, что-то совали в руки, чего-то требовали, но потом пообвыкся и ему стало нравиться идти в этом напористом галдящем потоке. То, что он сначала принял за домики, оказались несколько сдвинутых телег с врытыми столбами по бокам с накрытыми двумя скатами кровли на четырех столбах. Телеги были накрыты досками, на которых стояла разнообразная утварь. Торговали тут всем и даже больше. Одеждой, мебелью, кухонными принадлежностями. «Вот дурак! – подумал про себя Рисманд, - мог бы здесь закупиться на всю усадьбу! Но кто ж знал! В следующий раз надо заранее узнать когда ярмарка и список покупок подготовить».
Его привлек висящая за одним из продавцов деревянная с латунным набалдашником трость. Миндас молчаливо стал рядом, чтобы капитан смог не спеша оценить товар. А то толкнут, собьют с мысли, и будет барин потом жалеть, что не купил.
- Любезный, а покажи мне вот ту трость!
Продавец, опытным взглядом оценил и военную выправку, и ранения и дородного мужика-охранника за плечом – помещик, бывший военный, инвалид. Так что трость не праздный интерес, а необходимость. Но бывшие военные фиглярства не любят, с ними надо почтительно и серьезно.
- Вот эту, господин?
- Рядышком.
- Пожалуйста!
Рисманд получив трость в руки сразу ощутил ее тяжесть. Латунное навершие и наконечник столько веса не дадут. Он посмотрел на хитро прищурившегося, но пытающего держать лицо продавца.
- Говори секрет!
- Ой, барин! Вас не проведешь! Глядите!
И он резко нажал, с поворотом отделил набалдашник и потянул. Внутри оказалась кованный четырехгранный стилет с двумя долами. Стилет занимал одну треть трости – не длинный, но если кого пырнуть или клинок отбить, то лучше не придумаешь. Не для фехтования, а для убийства или самообороны. Рисманд понял, что влюбился в оружие, будто созданное для него, калеки.
- Сколько?
- Семь злотых.
- Ууу! – Потянул Миндас из-за спины и капитан понял, что сумма по меркам подчиненного запредельная.
- Два!
- Шесть, барин! Клинок-то какой! Не сломается!
- Три! – Произнес Рисманд уже поняв, что сойдутся они на четырех. А весь этот торг только ради самого торга. И это ему не понравилось, но за такую трость он был готов отдать и шесть.
- Пять! И не злотым меньше!
- Четыре!
- Ба-а-арин! Разорите вы меня! Ладно, Четыре!
Когда они отошли Миндас, осуждающе покачал головой:
- Не умеете вы, капитан, торговаться! Надо было с десяти денёг начать!
- Миндас, я вообще первый раз в жизни торгуюсь! – Признался Рисманд оторопевшему ординарцу.
- Где ж вы росли, барин?! – Удивился тот, но по выражению лица капитана понял, что спросил лишнего и замолчал.
Они еще походили, но уже молча. Но людская суета, столь захватившая его сначала, быстро утомила. От долгого хождения заныла нога. Пора было выбираться отсюда. Но был еще один момент, который капитан почти забыл:
- Миндас, слушай, конь то у нас Эранский. Рано или поздно отдавать надо. И повозку. Как ты думаешь, тут можно купить?
- Лошадей-то? Конечно! И двуколку новую. А лучше возок закрытый. Осень на носу, а там и зима. На двуколке не разъездишься.
- Тогда давай, производи диспозицию нужного объекта.
Миндас немного постоял, вытянув шею и поднявшись на носочки, поводил головой и указал:
- Вот туда, капитан!
Они опять шли через ряды, но это уже было целенаправленно и продвижение шло быстрее. Обойдя церковь они вышли к огороженным загонам. Но Миндас потащил его дальше. Туда, где толпились мужики. Подойдя ближе они увидели, что внимание приковал вороной красавец, игриво переставляющий тонкие ноги и гордо вскидывая узкую морду с белым пятном на лбу.
- Красавец! – Восхитился Миндас.
Рисманд оценил коня, но только как красивый предмет. Самому ему такой был не нужен, а он очень прагматично подходил к тому, что необходимо и что красиво, а еще доступно. Этот конь подходил только под одну категорию, а значит интереса не представлял.
- Идем дальше! – Скомандовал он. Терять время в праздном любовании он не собирался.
Дальше был ряд таких же гордых и красивых жеребцов, предназначенных под седло для выездов. Возле них важно ходили помещики других усадеб, разодетые в черные костюмы с дамами. Одетого по-простому Рисманда не прельщало столкнуться нос к носу с кем-то из них. Они обошли по полукругом площадку с верховыми конями, и зашли в другой загон. Тут продавались кони попроще – тягловые.
- Миндас, ты в конях разбираешься?
Тот сначала от удивления поперхнулся, но сразу взял себя в руки и позволил надменно фыркнуть:
- Пяхота!
Это было не оскорбление капитана, а отношение одного рода войск к другому.
- Пушкари копытные!
Не остался в долгу Рисманд, и они рассмеялись понятной только военным шутке.
Сначала Миндас обратил внимание капитана на гнедого жеребца, понуро жующего сено.
- Неплохой. Спокойный. Восьми или десятилетка. Такой не погонит.
- Ладно. Торгуй. – Разрешил капитан, решив со стороны понаблюдать за бывшим конным артиллеристом да еще и извозчиком. Сам он в конях разбирался на уровне – вот конь, вот седло, это надевают, на этом ездят. То есть обслужить при необходимости и проехать мог, а вот оценить стать, возраст и характер – нет. У Миндаса это выходило на редкость справно – он знал, какие вопросы задавать, куда смотреть и как сбить до нужного размера стоимость коня. Сошлись на двенадцати злотых. Чуть больше, чем Рисманд был готов заплатить за трость. Но то трость, а это целый конь! Но продавец выглядел довольным, а значит, он свои деньги отбил.
Воодушевившись такой ценой, Рисманд предложил купить еще одного коня. Конюшня у них была рассчитана на шесть денников, так что для двоих там место точно хватит.
- Не коня, - Заметил Миндас, - кобылу. А если их свести, то на следующий год и жеребенок появится.
- А почему бы нет? – Согласился Рисманд. – Выбирай!
На этот раз Миндас подошел к выбору кобылы более разборчиво. Он долго ходил между рядов, смотрел зубы, копыта и в конце подвел капитана к рыжей невысокой кобылице.
- Вот и к повозке приучена и жеребенок был. Я за одиннадцать злотых сторговался. Для десятилетки – неплохая цена.
Рисманд отсчитал торговцу деньги и посмотрел на сияющего как надраенная медная бляха Миндаса.
- Бери лошадей и жди меня возле повозки. Я в церковь зайти еще хочу.
- Есть, капитан!
По уставному ответил тот, и взяв под уздцы кобылу и коня пошел в обход ярмарки к месту, где они оставили двуколку.

Отредактировано Ника (27-03-2018 21:12:39)

Герой не задумывается. Задумывается Миндас, поэтому и выбирает жеребца.
Исправила.

Отредактировано Ника (27-03-2018 12:26:47)

Церковь сразу огородила его от ярмарочного шума. Здесь было тихо и прохладно. И пусто. После утренней службы народ предпочел развлечения молитвам. Алтарь, с помещенным внутрь косого круга силуэта Бога с раскрытыми ладонями, был сделан из позолоченного дерева. За спиной Бога раскрывались потускневшие от времени латунные крылья. Рисманд остановился, обвел себя кругом и закрыл глаза, вспоминая, какие грехи он совершил с предыдущего посещения церкви.
- Не хотите исповедоваться, молодой человек.
Рисманд вздрогнул и открыл глаза. С правого неудобного бока от него стоял святой отец. Оттого что тот прервал его молитву, молодой человек почувствовал недовольство.
- Не думаю. – Резче, чем хотелось ответил он.
- Я знаю, вы военный, а на военных всегда много грехов убийств.
Что за ерунда! Откуда эти гражданские штафирки берут этот бред?! Если военный, если воевал, то сразу убийца?!
- Что вы знаете о войне?! Я убивал только врагов.
- Но они тоже люди! – Не сдавался святой отец.
И Рисманд разозлился:
- В святом Писании говориться: «Убейте врагов ваших».
Святой отец на секунду оторопел, но нашелся:
- В Святом Писании говориться: «Простите ненавидящих вас».
- Согласен. Но нигде не сказано: «Простите убивающих вас».
От такого ответа, священник тоже рассердился. Он не привык спорить:
- Вы слишком вольно трактуете святое писание!
- Это не я – это наш полковой капеллан.
- Хотел бы я с ним поговорить, что вернуть его на путь Истины. – Назидательно поднял книгу Святого Писания тот.
- Это невозможно, святой отец. Он погиб.
- Как? Убийство святого отца – несмываемый грех. У кого на такое поднялась рука!
И капитан просто для того, чтобы показать пропасть между этими двумя служителями господними рассказал:
- Он погиб прикрывая собой детей. В тот день мы освобождали один городок, и обнаружили за полуразрушенной стеной одного из домов группу детей. Мы не могли их вывести – вражеский пулемет контролировал эту улицу. И тогда святой отец вышел и попросил прекратить огонь – ведь здесь были дети! Но пулеметчик боялся, что как только он перестанет стрелять, мы пойдем в атаку. И тогда святой отец закрыл детей своим телом. Когда мы подошли после боя, он был еще жив и успокаивал перепуганных детей. Он попросил не держать зла на пулеметчика. А пулеметчик, которого удалось тогда захватить живьем, стоял рядом и тоже плакал. У него был приказ – ни при каких обстоятельствах не прекращать огонь и не допустить взятие улицы. Он не испытывал ненависти ни к нам, ни к детям – просто приказ. Мы не расстреляли его, как хотели, а отправили в лагерь для военнопленных. Не знаю, где он теперь, но тогда он клятвенно обещал стать священником. Вот так наставляют на путь Истины. А не словами…
- Бог знает, когда и кого к себе призвать!
- А Бог знает, что вы торгуете своими детьми?
Святой отец вытаращил глаза и с возмущением закричал:
- Да как вы смеете! Как у вас только язык повернулся такое сказать!
- Ну, вы же получаете деньги от графини на содержание приюта. А ей даете детей на пару дней – как бы для того, чтобы обучились манерам?
- Вы… вы… вы не знаете о чем говорите!
Рисманд чуть не ляпнул, что как раз он хорошо знает, о чем говорит. Но это значило бы выдать себя с головой.
- Святой отец, если за вами греха нет, то тогда вы же не будете против, если я напишу в Высокий Собор с просьбой уделить немного внимания вашей церкви и приюту?
Тот пошел красными пятнами:
- Да вы просто демон! Я не хочу видеть вас в своем храме! Покиньте немедленно это святое место!
- Святой отец, храм не ваша собственность, а Бога и я пришел к Нему, а не к вам. И только когда Я решу уйти - я уйду. Вы мне приказывать не можете. Вы меня поняли?
Святой отец возмущенно набрал воздух, чтобы еще что-то высказать, но только выдохнул с ненавистью и, развернувшись, ушел за алтарь.
Рисманд посидел еще немного. Но в этой пустой ракушке он не чувствовал себя в божьей длани, у него не было того чувства единения с Богом, которое приходило к нему в других церквях. После разговора со святым отцом он чувствовал себя как облитый помоями. Вроде бы прав был он, но как противно!
На площадке перед церковью к нему неожиданно подбежал беловолосый мальчик лет двенадцати из приютских. Он молитвенно сложил ручки и просяще поднял голубые глаза:
- Господин помещик! Пожалуйста, не приходите к нам больше! Нас святой отец пообещал оставить без ужина. Из-за вас. Он так разозлился! Пожалуйста… не приходите…
Рисманду захотелось тут же вернуться и набить морду святому отцу, который сорвал свою злость на ни в чем не повинных детях, но понимание того, что этот подонок может потом еще сильнее на них отыграться, остановило его.
- Хорошо. – Выдохнул он.
Ребенок поклонился в пояс и убежал. Рисманд огляделся вокруг – люди делали вид, что заняты своими делами, но он знал, что если человек демонстративно не смотрит, это еще не значит, что он ничего не видит. И эта отвратительная сценка не прошла мимо них. Настроение было окончательно испорчено.
Пока он шел к своей повозке, его привлекла Фахна, разговаривающая с миловидной девушкой чуть младше её. И очень на нее похожей. Рисманд уже хотел окликнуть её, но та сама его увидела и неожиданно вздрогнула, будто испугавшись. Собеседница тоже бросила не него опасливый взгляд и что-то буркнув убежала в толпу. Такое обращение показалось капитану странным, но он не придал этому значения.

Отредактировано Ника (30-03-2018 10:50:11)