VI
18 июня 2054 года.
Главное здание МГУ
и ближайшие окрестности.
- Опять - двадцать пять!  – Егор пододвинул к себе очередной «Журнал учёта». Подзаголовок «Инструктаж ТБ» был отпечатан бледным машинописным шрифтом  на полоске клетчатой тетрадной бумаги, наклеенной на обложку. – Расписывался ведь уже. Вчера. И сегодня тоже. Сколько можно?
- Сколько нужно – столько и можно. Порядок потому что.
Немолодой, лет сорока пяти, лаборант Фёдор Матвеевич Фомичёв, которого сотрудники лаборатории звали исключительно «Фомич», извлёк из нагрудного кармашка халата ручку и протянул Егору. Халат у него был сатиновый, синий,– сотрудники рангом повыше предпочитали белый цвет.
  - Вдруг ты в яму провалишься и ногу сломаешь? Или зверя какого спугнёшь, и он тебя порвёт? Руководство с нас спросит – «почему до сотрудника не довели правила поведения в Лесу? Который, между прочим, есть  объект повышенной опасности?» А мы ему этот журнальчик: «Как же - довели, разъяснили, проинструктировали, расписался честь по чести…» А это значит – что?
- Что?
- А то, что пострадавший сам виноват, что нарушил технику безопасности, с которой был в установленном порядке ознакомлен. А значит – проявил халатность, и к руководству лаборатории претензий нет. В соответствии.
- Ясно… вздохнул молодой человек. – Чёрт, не пишет…
Стальное перо карябало бумагу, не оставляя следа.
- Чернила кончились. Дай сюда…
Фомич извлёк из ящика стола пузырёк с фиолетовой жидкостью, отвинтил колпачок, опустил кончик ручки в чернила, поколдовал, посмотрел на свет. Стеклянная, оправленная в металл, трубочка была заполнена почти целиком.  Егор поймал себя на мысли, что Фомич сейчас напоминает ему средневекового алхимика.
- Китайская! – похвастался лаборант. – Гоша подарил. Говорит – добыл в Красных домах, в квартире какого-то профессора. У него в письменном столе, была целая россыпь коробочек с иероглифами, все старые, лет по восемьдесят-сто. Видать, учил китайских студентов, они и надарили.
- Гоша? А кто это?
- Увидишь.
Егор уже смирился с тем, что почти всё, что окружает его в Университете - родом из прошлого века. Но смириться с отсутствием нормальных  письменных принадлежностей он не мог. Не мог и всё! Ни  гелевых или хотя бы шариковых ручек, ни даже фломастеров – карандаши и «автоматические» перья, которые требовалось сперва заправить. А то и вовсе древние приспособления для письма в виде деревянной палочки со стальным пёрышком – при письме его надо было постоянно обмакивать в чернильницу, носящую экзотическое название «непроливашка. Егор успел им попользоваться и с ужасом осознал,  что писать придётся учиться заново.
Он осторожно взял китайскую ручку – а вдруг протечёт и измажет пальцы? – старательно вывел в указанной графе свою фамилию, расписался. К его удивлению, обошлось без кляксы.
- Фомич, а что здесь было до Зелёного потопа?
- Здесь? Университет и был, что ж ещё?
- Я имею в виду – на нашем этаже. Тоже  кафедра ксеноботаники?
- А-а-а, вот ты о чём… - лаборант отобрал у Егора ручку, аккуратно завинтил колпачок и спрятал раритет в нагрудный карман. – Нет, раньше здесь располагался Мехмат. После Зелёного Прилива математики все наружу подались, вот сюда и заселили нашу кафедру.
- Ясно. Какая математика без компьютеров?
- Именно. Хотя и у нас с приборами полнейший аллес капут. Работаем на старье, кому показать – животики надорвут со смеху. Всё ГЗ обшарили в поисках старых приборов. Спасибо, кое-где сохранились, по большей части, как экспонаты выставок. Но главная беда  с пишущими машинками. Если бы не барахольщики,  уж и не знаю, как обходились бы…
- Барахольщики?
Он уже во второй раз слышал это слово. Первый раз о загадочных «барахольщиках» упомянула вчера Лина.
- Есть тут у нас такие, по большей части, из понаехавших.
-Не понял… из кого?
-  «Понаехавшими» - терпеливо объяснил Фомич - называют тех, кто недавно приехал в Лес и решил здесь остаться. Было раньше в Москве такое презрительное словечко…  Я вот, к примеру – «понаехавший».
- А я?
- А ты пока просто приезжий. Вот обживёшься, устроишься на постоянку -  тогда и станешь «понаехавшим».
- А кто ещё есть в Лесу? Я имею в виду, из людей?
- Лесовики -  это те, кто жил в Москве до Зелёного Прилива, или перебрался сюда больше десяти лет назад. Коренные, так сказать, жители… Есть «аватарки», но про них я говорить не хочу, противно.
«Даже так – «противно»? Интересно…»
Егор воздержался от расспросов о загадочных и, видимо, не слишком приятных  «аватарках», но зарубку в памяти сделал. Успеется.
- Ещё сильваны, но их совсем мало – они родились в лесу и никогда не выбираются за МКАД.
- А что, бывают и такие?
- Почему нет? Лесу уже тридцать лет и за это время у его обитателей, конечно, рождались дети. Но мало, конечно, ведь и населения в Лесу немного.
- Ясно. Так что там с барахольщиками?
- Они шарят по брошенным домам в поисках ценностей. Ищут то, что имеет ценность за МКАД – золото там, ювелирные изделия, антиквариат… Нам от них тоже кое-что перепадает: Университет скупает арифмометры, микроскопы и пишущие машинки, выпущенные до шестидесятых годов.
- А почему только до шестидесятых!
- Так пластмассы же, будь они неладны!  В машинках поздних выпусков её полно, и в Лесу им, сам понимаешь, кирдык. А какая-нибудь «Москва» 1953-го года выпуска как работала - так и работает, и ничего ей не делается.  Буквы только заменить, если стёрлись – и весь ремонт…  Ну и арифмометры. Древность, кончено, неимоверная, но если бы не они – мы на счётах считали бы, или столбиком.
Фомич убрал «Журнал учёта» в обшарпанный несгораемый шкаф и лязгнул ключами.
- Ладно, что-то мы заболтались. Пошли, шеф ждёт…

Отредактировано Ромей (30-05-2019 02:04:51)

Думал о химических карандашах. Новых не выпускают, а в Универе если и нашли запасы - за два с лишним десятка лет извели наверняка.

Смысл? Спрос слишком маленький. Проще скупать по всему миру и ввозить. Да и дело-то копеечное.

Я пока не упоминал про экономику и вообще ситуацию "внешнего мира", но когда до неё дойдёт - сами всё поймёте. Там тоже далеко не всё радужно.

Отредактировано Ромей (29-05-2019 14:08:15)

- Как вам известно, молодой человек, наша кафедра называется «кафедра ксеноботаники». А лаборатория, в которой вы числитесь со вчерашнего дня – это «лаборатория экспериментальной ксеномикологии». Надеюсь, вам знаком этот термин?
- «Ксено»… это, кажется, «чужие»? – осторожно ответил Егор. Ему очень не хотелось ударить в грязь лицом перед новым шефом. 
- Применительно к нашим обстоятельствам – скорее «иные». Это понятие в Лесу можно отнести ко многому – к растениям, животным, даже людям. И, разумеется, к грибам, которым наша лаборатория обязана своим названием, поскольку «миколгия» – ни что иное, как наука о грибах.  Но если вы думаете, что  грибы – это нечто неподвижное, скучное и предсказуемое – вы очень, очень ошибается. Будь моя воля, я бы переименовал нашу лабораторию в «лабораторию прикладных чудес». Поверьте, это весьма точно описывает то, чем мы занимаемся.
С некоторых пор в российских научных кругах Московский Университет стали в шутку называть НИИЧАВО. И звучало это, сплошь и рядом,  с плохо скрываемой завистью. Завлаб Яков Израилевич Шапиро, сорокапятилетний кандидат биологических наук,  не сомневался, что работает в самом настоящем Университете Чародейства и Волшебства – и, как мог, старался внушить это своим подчинённым.
- Возвращаясь к микологии, замечу, что среди прочего, она изучает плесневые грибки. Когда в 1928-м году Александр Флеминг выделил из штамма Penicillium notatum   Пенициллин -  это сделало микологию одним из важнейших разделов биологической науки.  Но даже этот переворот может побледнеть в сравнении с тем, как изменят мир   результаты наших исследований - чего уж говорить о вашей любимой физике!
Когда Егор сообщил новому шефу о том, что после окончания Университета он рассчитывает заняться отнюдь не плесневыми грибками и вообще не биологией, а изучением физической природой аномалий Леса, Яков Израилевич пришёл в неистовство - результатом чего и стала эта импровизированная лекция.
- … если нам удастся взять под контроль так называемую «пластиковую плесень», расправляющуюся на территории Леса со всеми видами полимеров, мы навсегда покончим с проблемой мусора. Десятки, сотни миллионов тонн пластиков, от которых многие десятилетия задыхается наша планета, будут превращаться в удобрения, биологически активные субстанции и даже новые виды топлива. И это – лишь одна из десятков наших тем!
Яков Израилевич нисколько не преувеличивал. То, что Егор успел узнать о лаборатории экспериментальной ксеномикологии, без преувеличения, захватывало дух. Другой вопрос, что сведения эти он получил отнюдь не из университетских рекламных буклетов.
-…но, чтобы добиться результата, требуется много и упорно работать. В частности – расставить снаружи контейнеры с образцами питательной среды, которые позволят изучить некоторые аспекты развития «пластиковой плесени». Этим вы, юноша, и займётесь сегодня в порядке тестового задания. Инструктаж уже прошли?
Егор кивнул. Он был несколько обескуражен столь резким переходом от энтузиазма к практической деятельности.
- Вот и хорошо. Будете сопровождать Фёдора Матвеевича. Выписывайте у секретаря пропуск на выход в Лес – и отправляйтесь. А это – на всякий пожарный…
И выложил на стол массивный пистолет с очень толстым стволом и горсть картонных патронов с разноцветными заглушками.
- Ракетница. Можно зверя отпугнуть, ну и сигнал, случись что, подать – наблюдатели с ГЗ увидят, поднимут тревогу. Ну, чего ждём?  Ступайте, ступайте!

Отредактировано Ромей (30-05-2019 01:15:13)