Может, проще - включил рубильник, когда спускался? Думаю, не надо до такой степени всё разжёвывать.
Что до энергии - если у них и правда, реактор в подвалах, то нет смысла экономить.

Район м. Университет,
технический тоннель
Огнемёт с рёвом выбросил пылающую струю. Впереди   бушевал огненный ад, и на его фоне фигура Бича с баллонами на спине рисовалась угольно-чёрной, антрацитной. Огнесмесь выгорала довольно долго – химики на славу поколдовали с загустителями, и  двигаться дальше можно будет, только когда погаснут языки пламени на стенах и на полу.
Бич сделал знак, и Егор навалился на тележку. Катить было мучительно трудно – маленькие стальные колёсики то и дело вяли в сплошном ковре из обугленных крысиных тушек.
Вот, опять… Егор, матерясь в рубчатый шланг противогаза, наклонился, чтобы убрать застрявший под колесом трупик – и  испуганно отдёрнул руку. Из дымного мрака метнулись новые крысы, десятки, сотни. Снова заревел огнемёт, но грызуны всё валили, волной, по спинам товарок. У многих шёрстка дымилась от попавших на неё огненных капель.
Бич махнул рукой и Егор вжался в стену, пропуская серый, пищащий поток мимо. Краем сознания он отметил, что крысы не пытаются нападать – тычутся с разбегу в ноги, перепрыгивают через препятствие, прошмыгивают и текут, текут в темноту позади.
Сердце заполошно отбивало секунды. Наконец, крыс стало меньше, и вот уже только отдельные серые молнии мелькают в круге света от аккумуляторного фонаря.
Огонь впереди, в тоннеле, наконец, погас. Бич сдвинул маску на лоб и что-то произнёс. Лицо у напарника было чёрное, в густом слое копоти, с грязными дорожками, проложенными струйками пота.
Егор поспешно сдёрнул капюшон ОЗК, и стянул противогаз. В ноздри ударил тошнотворный, густой смрад горелой плоти.
- Что это с ними, а?
- А чёрт их знает, перепугались чего-то. Не стой столбом, студент, помогай…
- Я лаборант, а не студент.
- Да хоть профессор. Держи.
Егор принял ранец с порожними баллонами.
- Порядок следования меняется. Я качу тележку, ты идёшь впереди. На крыс внимания не обращай, по ходу им сейчас не до нас,  дохлых отбрасывай  к стенам, чтоб можно было проехать.
Егор кивнул и поднял ранец с баллонами. Бич покачал головой.
- Незачем. Пусть лежит, я прямо с тележки работать буду, так и менять удобнее.  Ну, чего застыл? Шагай уже, батареи скоро сдохнут,  а нам идти и идти!

Взмах древком рогатины-пальмы – обугленные тушки отлетают к правой стене. Пинок ногой в резиновом башмаке - к левой. Ноги ватные, в ушах низкий звон, воздух с трудом вливается в лёгкие. Фильтр давно забит копотью, но менять некогда – по словам егеря, до конца тоннеля не больше двухсот метров.
И глазах густо мельтешат чёрные точки, по всему телу – дикий зуж, жжёт, будто крошечными огненными иголочками.
«...может, Эл-А, наконец, дотянулась?..»
Сзади раздался возглас, едва слышный сквозь прорезиненную ткань капюшона. он обернулся - напарник сидел на корточках, рассматривая трупик крысы.
Егор наклонился, посмотрел. Тушка грызуна не была опалена или обуглена - как бы освежёвана, причём шкурка не снята  целиком, а клочьями,  словно её обгрызали или вытравливали кислотой.
Бич зашарил лучом фонаря по потолку. Там, на высоте трёх с половиной метров  по бетону темноте, ползали по бетону большие чёрные кляксы, разделялись, сливались, набухая колышущимися волдырями.
Мелькание в глазах стало гуще. Нет,  поправил себя Егор, не в глазах - в луче фонаря плясала какая-то мелочь, словно комарики, толкущиеся возле лампы.
Бич с невнятным возгласом отпрянул к тележке и вскинул огнемёт. Большая чёрная клякса вытянулась вниз, набухла и вдруг лопнула клубящимся облаком. Но пламя уже пожирало пятна черноты - егерь водил стволом, выжигая потолок. Струя иссякла, но лишь на секунду – хлопок пиропатрона и новая порция жидкого ада летит  в глубину тоннеля, в момент сожрав и воздух, насыщенный мириадами чёрных точек.
Третий выстрел, огонь плещет на стены. Егор, сбивая пальцы, скрутил горловину шланга с порожних баллонов.
«… третий комплект…»
  Он бежал, катя перед собой громыхающую тележку, и думал только о том, чтобы  не попасть колесом в углубление с рельсом. Зуд и болезненные уколы сводили с ума, но нельзя оторвать руки, почесаться сквозь проклятый ОЗК…
Тележка едва не врезалась с разгона в низкую стальную дверь с запорами по углам. Позади утробно зарычал огнемёт.
«…предпоследний…»
Егор кинулся к двери,  повис на рычагах, но  стальные загогулины не желали поддаваться. Он схватил с тележки карабин, замахнулся ударил  прикладом. Рычаг чуть сдвинулся и после второго удара провернулся вниз до упора. 
Снова рёв пламени за спиной.
- Всё, крайний! – заорал Бич, водя туда-сюда пылающей струёй..  – Скорей, студент, не спи!..
Егор, совершенно потеряв голову, колотил по второму рычагу. Треск, шейка приклада переломилась, но и рычаг поддался отчаянному натиску.
- Лом, мать твою! Ломом его! 
Сергей отбросил искалеченный карабин, выдернул из-под брезента тяжёлую железяку.
«…Против лома нет приёма!..»
Егерь уже поливал  факела из канистры. Размахнулся и зашвырнул её в коридор, туда, где ещё плясали языки коптящие язычки. Секунду ничего не происходило, потом пламя вспыхнуло с новой силой.
- Слышь, студент, у нас минут пять, потом огонь в тоннеле  погаснет. Факелами я его сдержу ещё пару минут, не больше….
Егор не слушал. Рыча от натуги, он пытался отжать четвёртый, намертво заклиненный рычаг.
Скрежет, лом в руках чуть дрогнул.
- Пошло!
Медленно, убийственно медленно запор провернулся, ржавый ригель больным зубом пополз из гнезда. Егор толкнул дверь - та не дрогнула. Тогда он стал бить в створку ломом - раз, другой, третий – и колотил, пока после очередного удара дверь не распахнулась во всю ширину. Вдвоём они перетащили через высокий стальной порожек тележку и навалились с обратной стороны, лихорадочно нашаривая рычаги запоров.

Это была небольшая комната, уставленная вдоль стен железными шкафчиками и низкими скамейками. Всё – мебель, пол, стены – покрывал толстый слой мха. Большое круглое отверстие в потолке вело  на поверхность, в вентиляционный киоск – если судить по свисающим оттуда плетям вьющейся растительности. 
«…ну вот, мы снова в Лесу…»
Егерь отбросил в сторону противогаз и принялся снимать закопченный, прожжённый во многих местах костюм химзащиты.
- Сиднем не сиди!  Надо скорее обработать раны.
- Раны?..  – Егор непонимающе уставился на напарника. – У меня только ОЗК порван…
- Ты что, совсем идиот? Мы влипли в тучу гнуса, а его завязочками-пуговичками не задержишь!
«…вот откуда зуд и жжение! Никакая это не Лесная Аллергия: крошечные, с маковое зёрнышко,  плотоядные мошки пробрались внутрь и грызут кожу. Как у тех освежёванных крыс…»
Егора передёрнуло от омерзения. Он отшвырнул резиновые перчатки и путаясь в рукавах, потащил  через голову накидку.
- Ты, давай, раздевайся. – скомандовал Бич. –  Пожарная лоза тут есть, сейчас примем душ, отмоемся…
И показал на водянистые наросты, усеивающие стебли лозы.
Это было подлинное наслаждение – освежить горящую кожу прохладной водой, смыть с себя жирную копоть, пот, воняющий страхом и смертельной усталостью.  Бич запалил извлечённую из рюкзака масляную лампу, и при её свете Егор разглядел крошечные красные точки, обильно усеявшие его грудь, плечи и руки.
- На спине то же самое – сообщил напарник.-  А уж шея… только чесать не вздумай,  занесёшь грязь. У меня в рюкзаке бальзам – сейчас натрём друг друга и подождём с полчасика, пока впитается. Только тряпки свои выброси,  в них  полно гнуса.
В подтверждение этих слов он встряхнул  свою рубаху  – из складок посыпались чёрные крошки. Егора снова передёрнуло. Он вспомнил, как лешак Гоша вытряхивал из энцефалитки споры жгучего дождевика.
Мазь принесла несказанное облегчение. Жжение и зуд отпустили, от свежего мятно-травяного запаха сразу прояснилась голова.
- А теперь микстура от доброго доктора Айболита…
Из горлышка кожаной баклажки сильно пахло сушёными грибами. Егор глотнул  - по вкусу уже знакомая ему «грибовуха», только послабее, градусов двадцать пять. 
- Ну вот, ещё четверть часика, студент – и будешь как огурчик.
- Да не студент я, а аспирант… - отозвался Егор.- сколько можно вам говорить…
- А по мне, хоть профессор. Выкать будешь в университетской столовке, а в рейде ты – Студент, я – Бич. Уяснил?
Егор пожал плечами. Спорить не хотелось – ноги сделались ватными, по телу расплывалась тёплая истома.
«.. вот так бы сидеть и сидеть…»
Егерь  покопался на тележке и извлёк огнемёт.
– Слушай, неохота переть эту хреновину наверх. Может, здесь приныкаем? По ходу, люди тут давно не появлялись – видишь, мох не потревожен. Я ещё на всякий случай шланг откручу и заберу с собой. Без него это просто железяка…
Через два часа, отдохнув и сменив одежду, они  спрятали огнемёт с пустыми баллонами в железный шкаф, завали его для верности всяким хламом, навьючили на себя рюкзаки - и полезли по расшатанным скобам наверх навстречу скупо льющемуся из шахты солнечному свету.

Отредактировано Ромей (09-07-2019 20:46:14)

Ул. Коперника,
недалеко от Московского Цирка.
- …первое – найди Лёху-Кочегара.  -  Я буду ждать его на станции «площадь Гагарина» завтра, начиная с девяти утра.
- Решил прокатиться с путейцами по МЦК? – белка пристроилась на поваленной сосне рядом с егерем и сидела, сложив руки на коленках, словно примерная школьница. Пышный хвост она перекинула через плечо, и его кончик щекотал егерю ухо. -  Ты бы поосторожнее, слышала, у них снова какие-то тёрки в Сокольниках…
Она появилась несколько минут назад и тут же потребовала конфиденциальной беседы. Егор, не желая мешать,  отошёл в сторону теперь скучал, рассматривая окрестности. 
Вентиляционный киоск стоял во дворе между двумя полуразрушенными восьмиэтажками. Одной стороной двор выходил на узкую улочку, за которой, за  вымахавшими на высоту десятиэтажного дома липами, проглядывали развалины Московского Цирка. Громадный раскидистый граб проломил его посредине, и теперь торчал из огрызков ребристого купола, словно чудовищный бонсай из футуристического горшка.
- Когда их не было, тёрок? – пожал плечами егерь. – Обитатели Сокольников органически не способны смириться с тем, что через их драгоценный парк ездят пыхтящие и смердящие железяки. Впрочем, меня эти разборки не касаются, я только пассажир.
- Ну, дело твоё. Второе?
- Что – второе?
- Ну, раз было первое…
- А, да. Потом - на Кордон, к Вахе. Пусть его сын будет через пять дней на Филях, в фермерской общине, я его там найду. Могу, правда,  задержаться немного, но буду обязательно.
-  В Крылатские холмы пойдёшь, охотиться на слонопотамов? То-то болтают, что Бич завёл себе какую-то жуткую пушку…
Егерь нахмурился.
- Что, в самом деле, есть такие слухи?
- А то! – жизнерадостно подтвердила Яська. - Мне только сегодня уже трое сказали.
- Дядя Рубик, ясное дело… В следующий раз надо потребовать сохранения коммерческой тайны.
- Не поможет.  – хмыкнула белка. - Чтобы Кубик-Рубик, да не похвастался сделкой? Половина Леса уже судачит, как ты выволок Малевича из Третьяковки!
Белка была права, за владельцем «Старьё-Бирём»  водился такой грех. Что, впрочем, не мешало ему возглавлять список лучших посредников не только Речвокзала, но и всего Леса.
– Ну и третье:  дня через два-три к тебе обратится Шапиро.
- Университетский, что ли? Грибник?
- Да. Он даст для меня срочное послание, и лучше, если ты будешь поблизости. Мне крайне важно получить сообщение как можно скорее.
Белка хитро сощурилась.
- Так ты меня, на несколько дней нанимаешь?
- А что?
- А то, что у меня заказы! Моё время, если хочешь знать, дорого стоит!
- Сочтёмся.
- Ладно, что с тобой поделаешь…  куда нести-то?
- К Щукинской Чересполосице. Точного места пока не знаю.
Яська уважительно присвистнула.
-  Умеешь ты задачки ставить…
- И ещё. Хорошо бы, чтобы и дальше говорили:  мол, завёл Бич себе слоновье ружьё и отправился на охоту в Крылатские холмы.
- Сделаю, не проблема. Послания напишешь, или так, на словах?
- На словах. Запомнишь?
Белка возмущённо фыркнула.
- Не дурее некоторых! Но это обойдётся тебе в лишние пять желудей.
- Это за что?
- За то, что я напрягаю свою драгоценную память! – девушка смешно наморщила носик. – Только для тебя, между прочим, цени!
- Ценю, ценю, не переживай. Кочегар, скорее всего, на Трёх Вокзалах сейчас…
- Без советов обойдусь! – Яська независимо вздёрнула острый подбородок. – Кто тут почтовая белка, ты или я? И вообще, заболталась тут с вами… Пока, Студент, не кашляй!
Егор торопливо вскочил.
- До свидания, было очень приятно познако…
Но рыжий хвост уже мелькал на фасаде пятиэтажки. Яська стремительно взлетела до уровня шестого этажа, схватилась за жгут проволочного вьюна, перелетела на тополь, тремя головоломными прыжками пересекла улицу Коперника и скрылась в ветвях на другой стороне. Егор проводил её взглядом.
- И быстро она доберётся?
- Если ничего не помешает – часа за полтора. Могла бы успеть и раньше, но белки отчего-то не любят соваться в центр, предпочитают обходить по большой дуге.
- Кто они вообще такие – белки?
- Белки-то? – егерь взглянул на часы. – Ещё полчасика посидеть можно… давай костерок разведём, чайку согреем. Там и расскажу.

Вода в котелке вскипела большими бульбами, выплёскиваясь с шипеньем на угли. Егерь извлёк из рюкзака берестяной туесок, снял крышку.
- Сам смешиваю – похвастал он. Душица, сушёные листья малины, кипрея и травка какая-то - названия не знаю, у тётки одной с  Добрынинского Кордона беру. Только заваривать надо по-особому, вот так…
Он отсыпал заварки в ладонь и, коротко размахнувшись, с силой швырнул в кипяток. Потом выудил из костра головню и, прежде чем Егор успел возразить, опустил её в котелок. Зашипело, повалил душистый пар.
- В тайге научили, ещё в той, прошлой  жизни. – объяснил Бич. – Я ведь на геолога учился, три сезона на полевой практике… А насчёт головни не волнуйся – она после огня стерильная.
Егор осторожно отхлебнул из поданной кружки. Вкус был необычный, но приятный.
-  Так вот, о белках… - егерь плеснул себе чая и присел перед костром на корточки. – Ты слыхал что-нибудь об аватарках?
- Пару раз. Почему-то никто не хотел о них говорить. Мне показалось, что это какая-то запретная тема.
- Запретная… - егерь невесело усмехнулся. – Нет в неё ничего запретного. Просто многих аватарки… пугают, что ли? Они ведь раньше были людьми, вот и не знают – чего от них ждать? Видишь ли, когда люди освоились в Лесу, они довольно быстро открыли полезные свойства разного рода лесных ингредиентов – грибов там, корешков, травок и прочего. И стадии делать из них разные снадобья. Да ты и сам, наверное, знаешь…
Егор кивнул. Прорыв в  фармакологии, медицине и других биологических науках, сделанный за последние несколько лет,  не в последнюю очередь произошёл благодаря изучению флоры и фауны Московского Леса.
…вот и потекли за МКАД не только лекарства, но и травка, веселящий порошок, сильнейшие афродизиаки. Поначалу это никого не беспокоило – разрушительного действия на организм, как обычные наркотики, они не оказывали. Но довольно скоро выяснилось, что у какого-то процента принимающих эти снадобья, развивается странное заболевание. Сначала человек зеленеет – в буквальном смысле, кожа становится зелёной. Потом начинает меняться психика: человек перестаёт узнавать привычные предметы, знакомых, постепенно теряет связь с окружающей действительностью. Поведение становится спонтанным, непредсказуемым, движения - судорожными, дёргаными, чисто зомби!  А малое время спустя начинается рак -  метастазы по всему телу и через месяц-другой смерть. Единственный способ этого избежать – переселять заболевших к самой границе Леса. Для  них по линии МКАД построили несколько спецсанаториев и держат там, как заключённых в концлагере. Врачи лихорадочно ищут средство против этой болезни, экспериментируют - но пока ничего не выходит, даже возбудителя не определили.
- А белки-то здесь при чём тут? – удивился Егор. – Яська, конечно, зелёная, но чтобы проблемы с психикой или там движения судорожные – я этого, честно говоря, не заметил.
- Погоди, не перебивай. Медицина, как я уже говорил, оказалась бессильна. Но вскоре выяснилось, что если отправить больного Зелёной Проказой в Лес, то недуг, как по волшебству, проходит. Не бесследно, разумеется – зелёный цвет кожи остаётся, да и внешность меняется довольно сильно. Лица вытягиваются, заостряются, меняется форма глаз, ушей. Зато психика приходит в порядок – ну, почти.
- Но если заболевшие в Лесу выздоравливают, почему бы их всех сюда не переселить?
- Хороший вопрос… – пожал плечами егерь.  - Власти и официальная медицина предпочитают держать их взаперти, за колючей проволокой, в надежде, что однажды сумеют найти способ лечения. А тем временем разные доброхоты устраивает пациентам спецсанаториев побеги и переправляют их сюда. Или сами находят заболевших, прежде чем до них добираются медики,  и организуют отправку в Лес. Вокруг этого возникло целое движение, вроде правозащитного -  его активисты, из числа отмороженных, мечтают сами подцепить Зелёную Проказу и перебраться в Лес. На больных-то Лесная Аллергия не действует…. Для этого подсаживаются на лесную дурь, делают себе переливание крови больных и даже, как говорят, спят с ними.
Егор усмехнулся, вспомнив, что рассказывала Лина о популярном среди студенток  методе борьбы с Лесной Аллергией.
- И что, помогает?
- А я почём знаю?  В Лесу поражённые Зелёной Проказой быстро приходят в себя.  У нас их называют «аватарками» - был до Зелёного Прилива фантастический фильм, в нём инопланетяне похожие, только не зелёные а синие... У аватарок  в Сокольниках целая община. С другими лесовиками они почти не общаются, предметами из-за МКАД  не пользуются -  живут сами по себе, как истинные дети Леса. Они, кстати, так себя и называют, на своём языке. Тоже, между прочим, из разряда необъяснимого – полноценный, сложнейший язык, а взялся неизвестно откуда!  Любой аватарка  овладевает им  за считанные недели, а чужак, будь он хоть записной полиглот, не в состоянии его осилить.
Егор отхлебнул чай, обжёгся, зашипел. Следовало как-то переварить этот поток информации.
- Ну, хорошо, с аватарками вроде, понятно. А как с белками?
- Они тоже из аватарок, молодые девчонки. Принимают какие-то особенные снадобья, которые делают их неимоверно ловкими. Сам видел, как яська по веткам скакала – не хуже обезьян или настоящих белок. Кстати, рыжие волосы – это тоже от снадобий, не краска.
- А почту они зачем разносят?
- Да вот, понимаешь, придумали сами такое занятие - «почтовые белки».  А что, люди довольны,  дело хорошее, полезное…
Егор вспомнил свою зеленокожую подругу.
- Почему некоторые не любят аватарок, неужели только из-за цвета кожи? Но тут у многих такая…
- От страха, говорю же.  Людям  свойственно бояться того, что они не понимают. А аватарки – они другие. Переродились под действием Зелёной Проказы и приобрели новые, не вполне человеческие свойства.
- Нечеловеческие? Это как?
- Средний аватарка куда сильнее обычного человека. Лучше реакция, движется гораздо быстрее, раны заживают с необыкновенной скоростью. Но это то, что на поверхности, а в глубине – целый набор совершенно нечеловеческих свойств. Есть подозрение, они телепаты, во всяком случае, некоторые. Изучать-то себя аватарки не позволяют… Да разве же только это? Те же белки: никто до сих пор не знает, как они обмениваются сигналами через «беличьи колокольцы». И как ухитряются находить адресата, где бы тот ни находился. А ведь как-то ухитряются…
Егерь дохлебал остывший чай, встал и принялся укладывать рюкзак.
- Ладно, давай собираться. Нам бы до темноты добраться до Гагаринской, а туда ещё топать и топать.

Отредактировано Ромей (11-07-2019 11:29:04)

Ленинский проспект,
возле  универмага «Москва».
На то, чтобы преодолеть два квартала, отделяющие Ленинский проспект от Улицы Коперника пришлось потратить около двух часов. Почти все дома давно превратились в руины; между грудами битого кирпича возвышались древесные стволы, но не чрезмерно огромные – настоящих гигантов под сотню метров здесь не было. Но и обычных тополей и лип-переростков хватало – свешивающиеся с них тенета вьющейся растительности делали дворы почти непроходимыми, вынуждая путников в буквальном смысле прорубать себе дорогу – шаг за шагом, метр за метром. И тем сильнее стало облегчение, когда продравшись через колючую завесу, они увидели над головой чистое, без ветвей и листвы, небо.
Ленинский походил на узкий каньон, ущелье, между сплошными зелёными стенами. Домов видно почти нее было – немногие уцелевшие здания терялись за стволами деревьев, захвативших не только дублёры, но и пешеходные аллеи по обе стороны от проспекта. Проезжая часть – четыре полосы в обе стороны – была мёртво закупоренная  многокилометровыми завалами автомобилей. В первый день Зелёного Прилива люди пытались бежать из мегаполиса - но, встав намертво в пробках, бросали машины и шли дальше  пешком. За тридцать лет штампованный металл кузовов съела ржавчина, но железный лабиринт, переплетённый колючим кустарником и проволочным вьюном, всё равно остался непроходимым. Выручал разделительный газон – брошенных машин на нём было не так уж много, а через кусты челноки пробили тропу.
- С дорогами вообще странные дела творятся. – рассказывал на ходу егерь. – Есть, к примеру, такое наблюдение:  большие проспекты Лес сплошь и рядом оставляет нетронутыми. Ну, не совсем, разумеется, а как вот здесь – кустарник, лианы, проволочный вьюн. А деревьев, считай, нет, да и пробитые тропы, считай, не зарастают. Причём это относится только к радиальным направлениям вроде Ленинского, Ярославки, Кутузовского, Ленинградки. А вот кольца -  Садовое, Третье, Бульварное – всё сплошь  непролазная чащоба. У Леса  своя логика, людям она недоступная...
Егор припомнил беседу с завлабом.
- Ты, выходит, тоже думаешь, что Лес… как бы это сказать… обладает разумом?
- Конечно. И он не просто разумен -  он пытается понять нас и помогает к нему приспособиться. Тем, разумеется, кто хочет здесь жить, а не нахапать и свалить за МКАД. Спроси любого, кто прожил здесь хоть пару лет – в самом Лесу, разумеется, не на Полянах, не на ВДНХ – он тебе это подтвердит. Университетские умники, конечно,  будут спорить– ну так что с них взять:  сидят в ГЗ и жизни, что вокруг, не знают, хотя изучают уже Лес уже третий десяток лет…
Идти было легко - недавно здесь прошёл караван, и земля ещё хранила отпечатки копыт, подошв тяжёлых башмаков, да попадались время от времени кучки навоза.  Тропа на Ленинском считалась одной из самых удобных в Лесу, уступая в этом отношении, разве что, Ярославке, так что челноки водили здесь не только осликов, но мулов и даже вьючных лошадей.  Однако, совсем уж лёгкой прогулки не получилось – приходилось то и дело рубить пряди проволочный вьюн, успевший перекинуть свои прочнейшие прядки через тропу. Мелкая живность порскала из-под ног, а один раз из кустов на Егора сварливо хрюкнул  крупный кабан. Охотиться на тропе, по словам Бича, было не принято, зверьё здесь было непуганое, не опасающееся двуногих.
- Караваны от ГЗ идут по Университетскому проспекту до пересечения с Ленинским. – продолжал егерь. Взятый неспешный темп располагал к разговорам на ходу.  - Оттуда  - либо по Дмитрия Ульянова, в Черёмушки, либо на Коломенскую Поляну, либо до Гагаринской площади. А там по мосту, в Хамовники или пересаживаются на железку.  Дальше, в сторону Октябрьской, мало кто рискует соваться – Чернолес близко да и родноверы пошаливают. В Замоскворечье другие тропы ведут, обходные…
- А мы куда пойдём? – осведомился Егор. Была его очереди идти впереди, расчищая дорогу взмахами мачете.
- Туда и идём. – отозвался из-за спины Бич. Правда, на саму Гагаринскую нам не надо, заночуем у меня…
Договорить он не успел. Впереди, раздался оглушительный треск, и на тропу вылезло нечто. Егор замер, неловко выставив перед собой рогатину.
Это была бесформенная чёрно-лиловая масса, лишённая конечностей, головы, глаз и вообще сколько-нибудь заметных частей тела. Егор не мог понять далее, какого размера странная тварь – казалось, что она не вылезает на тропу целиком, а лишь ворочается, ломает кусты и подминает молоденькие деревца, медленно перетекая с одной стороны тропы на другую и обратно.   
- Да ты не бойся, оно безопасное. – Егор дёрнулся, будто его кольнули шилом пониже спины, и обернулся. Напарник стоял со скучающим видом,  будто ничего не ворочалось в десяти шагах от них  у них на пути  загадочное существо – животное? Бродячая грибница? Гигантская амёба?  Колония бактерий?
- Это свухь. – Бич подобрал с земли ветку и запустил в текущее поперёк тропы создание. Ветка ударилась в бок туши и отскочила. - Он появляется только здесь, на Ленинском. Никого не трогает, погуляет туда-сюда поперёк проспекта и отправляется по своим делам. 
- Это.. кхм… это какой-то зверь?
- Никто толком не знает. Несколько раз пытались преследовать, но он становится… жидким, что ли?  Утекает сквозь кустарник и дальше, в непроходимый бурелом - ищи его свищи! Да и зачем искать? Мешать-то он никому не мешает, пусть себе развлекается…
Лиловой массе надоело топтаться  на месте. Она издала долгий звук, напоминающий горестный вздох, и неторопливо утекла в кусты. У Егора глаза на лоб полезли – он думал, что загадочный гость оставит после себя переломанные кусты и вытоптанную землю, но оказалось, что  огромная туша не потревожила единой ветки, ни единой травинки.
- Странное название  – свухь. Ни на что не похоже, дурацкое какое-то словечко…
- Позаимствовали из старой сказочной книжки.  – пояснил егерь. Сам-то я не читал, рассказывали. Подходит, значит, витязь на распутье, а там натурально, каменная плита. «Направо пойдёшь – голову потеряешь. Налево пойдёшь – никуда не придёшь. А прямо пойдёшь – СВУХЬ»*.  Причём заметь, все буквы прописные…
- И что это было - там в книжке?
- Говорю же – никто не знает.

* А. и Б. Стругацкие, "Сказка о Тройке".

Отредактировано Ромей (12-07-2019 00:25:54)