Геша сжалился. Сердито насупился, выслушал сбивчивые извинения (байку насчёт «Геркулеса» и скотины-кота я решил пока придержать) и кивнул – «проходи». И я прошёл.
Рядом с Астом, на предпоследнем у окна ряду, есть свободное место, и он уже машет рукой. Но я, не доходя две парты, внезапно торможу и усаживаюсь рядом с Миладой Авксентьевой. 
- Можно? – одними губами.
Недоумённый взгляд из-под каштановой чёлки, потом доброжелательный кивок.
- Садись. Чего опоздал?
Вот, теперь самый раз! Милка фыркает в кулачок. Разумеется, ей и в голову не придёт счесть хоть слово из всего этого правдой. Да и знает она, что у меня нет кота, бывала в гостях.
Кстати, о гостях…
- У меня девятого бёздник. – шепчу. – Будешь?
- Бёздник?  - Брови недоумённо сошлись, а у меня в груди что-то ёкает.  – Это что за зверь?
Ели-метели, это уж точно Женькино! Дело в том, что я был влюблён в Милку класса эдак с шестого – ну, или думал, что влюблён. И дико по этому поводу комплексовал. Звонил и бросал трубку, на уроках садился так, чтобы видеть её, несколько раз даже решился проводить до дому и поднести портфель. А у него это всё, значит, сейчас…
Что ж, тут остаётся только посочувствовать. В начале девятого класса Милада прочно вошла в небольшую компанию, сложившуюся вокруг нас с Серёгой. А спустя всего три месяца – объявила, что родители внезапно уезжают из Москвы – и она, разумеется едет с ними. То ли в Сибирь, то ли на Дальний Восток, уже не помню. Мы  пришли её провожать: стояли у подъезда, говорили, вздыхали, смотрели, как Милкина мама мечется по тротуару – вызванное такси  опаздывало. А Милада, покусав нервно губы, отозвала нас в сторону и шёпотом сообщила поразительную вещь: оказывается, ни в какую не в Сибирь они не едут. Семья уезжает в Австрию,  в Вену. Уезжает из Союза. Насовсем. Тогда я толком не понимал, что это означает.
- Бёздник – это день рождения. – торопливо, шёпотом пояснил я, делая ещё одну отметку: полегче со сленгом, который кажется мне молодёжным. Можно и не угадать. – Так придёшь?
- Приду. – она кивает. – Ты учебник-то открой, Геша смотрит…
Геша – это директор, он же учитель истории. Уничижительное прозвище никак не отражает нашего отношения к нему. Геннадия Васильевича уважают – за грозную внешность, за признанную всеми справедливость. А ещё за биографию: во время войны он был танкистом. Был в школе такой дурацкий обычай: так непочтительно сокращать имена учителей. «Мариша, Клавдиша, Зинуля…»… мало кого из наших наставников минула чаша сия.  Трудовик, сухопарый, круглоголовый, плешивый и отчаянно лопоухий Александр Иванович, вечно расхаживающий по школе в засаленном синем халате, именовался «Сан Саныч». Военрука, Георгия Палыча, звали «Жора», а Алла Дмитриевна, миловидная, кукольной внешности, «англичанка», удостоилась ласкового «Аллочка». Кстати, в прошлом учебном году именно она была в нашем 7-м «А»  классным руководителем. А вот с восьмого класса…
- Сегодня что, «СССР»? - спрашиваю, копаясь в сумке. А Женька тоже хорош – положил зачем-то оба учебника, и «Историю СССР» и «Новую историю». Мне что, монетку кидать?
- Ага. – кивок и лукавый взгляд. – Ты что, не проснулся ещё?
Ловлю  на себе неодобрительный директорский взор. Плохо дело -кажется, Геша начинает терять терпение.
А вот мне не страшно – от слова «совсем».
- «И тут ребята, началось страшное…»  - уже было? 
Есть у историка такая любимая присказка, когда он повествует о массовых побоищах, сражениях, казнях и прочих истреблениях народных масс.
Милка снова фыркает.
- Ещё нет. Он пока только спрашивает.
- Значит, будет. – уверенно заявляю я. Чуть громче, чем следует, потому что на этом Гешино терпение заканчивается.
- Абашин, ты, надо полагать, готов? – грозно вопрошает он, постепенно закипая.
Я пожимаю плечами. В самом деле, откуда мне знать, к чему надо быть готовым? И явственно ощущаю, как внутри моего сознания заходится в панике альтер эго.
«...вы… ты чего? Офонарел? Сейчас вызовет, а это банан, ты же не учил!»
Банан – это двойка.  Тут мне подсказка не нужна.
- Так мы ждём, Абашин!
Директор воинственно вскинул подбородок – прямоугольной формы лицо раскраснелось, как всегда в минуты раздражения.
Я вздохнул, и пошёл к доске.

Отредактировано Ромей (13-12-2020 20:56:38)

Я дерусь, потому что я дерусь, сказал Портос. А Наполеон, подумав, добавил: Главное ввязаться в бой, а там видно будет.
Или он этого не говорил? Не суть…
- Так что вы, Абашин, подготовили?
...раз перешёл на «вы» - значит на грани. И пусть…
- А что надо было? – включаю я дурака.
И вижу, как у сидящего на первой парте Андрея Куклина медленно отвисает челюсть. Остальные тоже не отстают – Ленка Афанасьева неслышно ахает, поднеся ладошки ко рту, Аст с дальней парты крутит пальцем у виска.
Пробрало, ребятки? Это называется «слом шаблона». Не сделавшему домашку разгильдяю следует выкручиваться, мямлить о трудностях дома, врать, что перепутал уроки…
Гешу, кажется, тоже зацепило. Вместо того, чтобы без разговоров влепить наглецу тот самый банан, он повелительно тычет указкой в ближайшую парту.
- Куклин, что я задавал?
Андрюха вскочил, как встрёпанный. «Лучший классе по истории» – услужливо подсказывает память, но я на неё цыкаю.
- Подготовить устное сообщение по периоду перед Отечественной Войной двенадцатого года! – бойко отвечает он. Тильзитский мир, завоевание Финляндии, военные поселения, война с Ираном…
- Ещё реформы государственного управления и просвещения. – добавляет Геша. – Не всё в истории, Куклин, сводится к войнам. Садись, молодец. А мы пока… - он разворачивается ко мне, и я отмечаю, что роковой багрянец немного рассеялся. - …а мы пока послушаем Абашина. Итак?..
Я ухмыльнулся. Помнится, бродила в Сети история неизвестного автора, посвящённая малоизвестному эпизоду как раз нужного периода. Стили изложения там, такой… своеобразный. Настолько, что я запомнил его почти что слово в слово.
- Регламент? – деловито осведомляюсь я. – В смысле, сколько у меня времени?
Ну, если Геша и сейчас не выставит меня из класса – значит, я что-то насчёт него не понимаю.
…о стенки черепушки бьётся в истерике Женькино сознание. Бедолага – такой стресс…
- Пяти минут хватит? – отвечает вопросом на вопрос директор.
Киваю. Вы хочете песен? Их есть у меня!
- Итак, война с Ираном.  бодро начинаю голосом блогера, записывающего очередной ролик, - В смысле – с Персией, он тогда назывался именно так. В 1805-м году Россия воевала с Францией в составе Третьей коалиции. Но у французов был Наполеон, а у нас - австрийцы, так что успехов на горизонте не просматривалось. Тем временем на юге, у персидского Баба-хана, с мурлыканием читавшего сводки с европейских фронтов, возникла идея. Баба-хан перестал мурлыкать и пошел войной на Россию, рассчитывая расплатиться за поражения 1804-го года. Момент был выбран удачно: из-за очередной постановки спектакля "Толпа криворуких союзников и Россия, которая пытается всех спасти", Петербург не мог прислать ни одного солдата - на весь Кавказ было от силы, тысяч десять штыков…
Я остановился, чтобы перевести дух. В классе повисла тишина. Челюсти, по меньшей мере, половины пребывали где-то в районе узла пионерского галстука.
То ли ещё будет, птенчики…
- Узнав, что на город Шушу, - я повернулся к висящей на доске карте и ткнул куда-то в район Закавказья, - где стояли шесть рот егерей майора Лисаневича, идёт двадцать тысяч персидского войска под началом принца Аббаса-Мирзы - думаю, он как Ксеркс, тащил за собой позолоченную платформу с кучей уродов и наложниц - князь Цицианов выслал всю подмогу, которую только смог. Все 493 солдата и офицера семнадцатого егерского полка при двух орудиях.
Тишина была - можно услышать пролетевшую муху. Геша, и тот замер, стиснув в побелевших пальцах деревянную указку.
- Их перехватили у реки Шах-Булах. Персидский авангард. Скромные четыре тысячи сабель. В то время на Кавказе сражения с менее чем десятикратным превосходством противника не считались за сражения и официально проходили в рапортах как "учения в условиях, приближенных к боевым". Так что, Карягин комплексовать не стал - построил егерей в каре, отбил персидскую кавалерию и встал укреплённым лагерем-вагенбургом. Персы атаковали до ночи, после чего взяли тайм-аут на расчистку груд персиянских трупов и похоронные стенания. К утру, прочитав в присланном из ставки Баба-хана наставлении…
Я запнулся, чуть не сказав «мануал», как было в оригинале той интернет-истории. Фу ты чёрт…
- …так вот, прочитав в наставлении: "Если враг укрепился и этот враг - русские, не стоит переть на него  в лоб, даже если вас двадцать тысяч, а их четыреста», персы принялись палить по вагенбургу из пушек. Наши в ответ сделали вылазку, пробились к персидской батарее и повзрывали всё, сбросив в реку обломки пушечных лафетов с похабными надписями.
Кто-то хихикнул. Геша свирепо завращал глазами, но промолчал.
- …но положения это не спасло. Провоевав еще день, Карягин заподозрил, что трём сотням егерей перебить целую армию всё же не под силу. Жажда, опять же. Зной. Пули. И двадцать тысяч персов вокруг. Неуютно, знаете ли…
Снова смешок, и сразу – шиканье, адресованное весельчаку. Значит, хотят дослушать? Что ж, пойдём навстречу народу…
- На офицерском совете были предложены два варианта: или остаемся здесь и умираем, кто «за»? Никого. Или прорываем кольцо и, пока персы пытаются нас догнать, штурмуем ближайшую крепость и сидим за её стенами. Там тепло. Хорошо. И мухи не кусают. Правда, нас уже не три сотни, а две, а персов по-прежнему десятки тысяч, и все это будет похоже на голливудский боевик…
Лёгкий гул, тут же сошедший на нет. Ну да, здесь о голливудских боевиках лишь читали разгромные статьи в газете «Советская Культура»…
- …в 1805-ом боевики любили все, так что решено было прорываться. Ночью. Перерезав персидских часовых и стараясь не дышать, участники шоу "Остаться в живых, когда остаться в живых нельзя" вышли из окружения. Потом была погоня, перестрелка, наши оторвались в лесу от махмудов и вышли к крепости. К тому моменту вокруг уцелевших - а ведь шел четвёртый день сплошных боев, штыковых схваток и игр в прятки по ночам - уже сияла золотистая аура…
Галка Блюмина, сидящая на второй парте, ахнула и зажала губы ладошками. Я не отреагировал – Остапа понесло.
- …поэтому Карягин велел разбить ворота крепости ядром, после чего устало спросил у гарнизона: "Ребята, посмотрите на нас. Вы, правда, хотите попробовать? Вот, правда?"
Я сделал паузу, давая слушателям переварить сказанное.
- Ребята намек поняли и разбежались, прирезав по дороге двух своих ханов. Но это был ещё не конец. Выяснилось, что еды в крепости нет. Совсем. И Карягин вновь обратился к егерям.
Что-то сухо треснуло. Я скосил глаза – в руках у Геши две половинки указки.
- …«я знаю, что это даже не безумие, сказал Карякин, что для этого вообще нет человеческих слов. Нас меньше ста восьмидесяти, почти все ранены, истощены, вымотаны. Провианта нет. Боеприпасы кончаются. Зато есть обоз с ранеными, тяжеленные телеги, которые придётся тащить на себе, потому что лошади нужны для пушек. Перед воротами крепости Аббас-Мирза - слышите хрюканье его ручных уродов и хохот наложниц? Это он ждет, когда голод сделает то, что не смогли сделать двадцать тысяч персов? Но ждёт он зря, потому что ночью мы уйдём, прорвёмся к другой крепости, которую снова возьмём штурмом, имея на плечах всю персидскую армию. А так же уродов и наложниц. Это не боевик. И не эпос. Это русская история, птенчики, и вы ее главные действующие лица…»
Я сделал паузу и обвёл взглядом бледные лица одноклассников. Поймал взгляд Милады – она слабо улыбнулась. Мне.
…нравится? Не поверишь, мне тоже…
- Говорят, на небесах был тогда ангел, отвечавший за невозможное. Так вот, ночью когда Карягин выступил из крепости, этот ангел умер от недоумения. Егеря – а они беспрерывно сражались уже две недели - выскользнули из крепости. Как ночные призраки, как нетопыри, как существа с Той, Запретной Стороны. Но пик безумия, отваги и силы духа был впереди. Продвигавшиеся сквозь тьму, морок, боль, голод и жажду егеря наткнулись на ров, через который нельзя было переправить пушки, а без них крепость было не взять. Леса, чтобы заполнить ров, рядом не было, а персы могли настигнуть их в любую минуту. Четыре солдата – одного звали Гаврила Сидоров - молча спрыгнули в ров. И легли. Как бревна. Тяжеленные пушки поехали по ним. Под хруст костей, стоны боли. На пушечный лафет брызнуло красным. Из рва поднялись только двое, и отряд двинулся дальше…
Девчонка, сидящая в ближнем к двери ряду, громко всхлипнула и поднесла к глазам платок. Кто это? Наташка Воронина, оторви да брось, заводила девичьей половины класса. Вот бы никогда не подумал…
-…за три версты от крепости их атаковали несколько тысяч персидских всадников, сумевших пробиться к пушкам. Зря. Егеря не забыли, какой ценой им достались эти пушки. На лафеты вновь брызнуло красное, на это раз персидское - и брызгало, и лилось, и заливало лафеты, и землю вокруг до тех пор, пока персы в панике не разбежались, так и не сломив сопротивление сотни наших.
Мухрат взяли с ходу. На следующий день подошёл князь Цицианов с двумя с половиной тысячами гренадер и десятью пушками, вдребезги разбил Аббас-Мирзу и соединился с остатками отряда Карягина.
Я сделал паузу. Класс потрясённо молчит. Как и Геша. Как и затаившийся в нашем общем сером веществе Женька.
- Всё.
И не удержался:
- Евгений Абашин доклад закончил.
Заговорили все разом.
- …что, правда, такое было?
- …где ты это прочёл?
- …а почему в учебнике об этом нет?..
- …знаешь, Пикуля, «Баязет»? Там тоже…
Громкий стук – директор призывает класс к порядку, постукивая обломком указки по столу.
- Кхм-м… - он откашлялся. – Садись, Абашин. Отлично.
И, чуть помедлив, добавил:
- В следующий раз, пожалуйста, предупреждай.

Отредактировано Ромей (14-12-2020 00:19:27)