Глава пятая. Очень хорошо, тоже плохо.

     Янина Алексанлровна Шпилевич

     ***
     Светает. За окном прогрохотала первая конка. И ещё кто-то едет.
     Оттоша храпит и брыкается. Тесно. Моя кровать явно не предназначена для двоих.
      Погладила по голове и поцеловала в макушку. Затих.
     Странное ощущение, словно всё, что было ещё совсем недавно, далёкое прошлое. А «настоящее» тихо посапывает рядом. Надо бы встать. Всё равно спать не хочется. Но и вставать не хочется тоже.
      А чего хочется? Об этом стыдно даже подумать.
       С Александром всё было как-то иначе.  Первый раз вообще вспоминать противно. А потом вполне терпимо. Даже приятно. Он умеет создать обстановку, всегда внимателен и … ему было всё равно, что со мной происходит. Теперь это особенно очевидно. И что мне очевидно? Помню только, что этот дурашка хихикнул, когда увидел мои панталоны. А потом нарастающее безумие и сладкое опустошение в финале. В нежных объятиях.
     Было очень приятно, что Оттоша шепчет мне какие-то глупости на ухо, пока не уснула.
     Надо спросить, что не так с панталонами. Не Парижская модель, но тоже очень приличный покрой. И вообще этот предмет моего гардероба не предназначен для рассматривания мужчиной. Должна же у женщины быть какая-то тайна. Хотя что он теперь обо мне не знает?
- Чего не спишь, Яньчик? Сон кошмарный приснился?

    Надо отвыкать от манеры постоянно анализировать окружающее. За этим анализом можно пропустить главное. Например, вот эти глаза и губы. И нечего кидаться на мужа дикой кошкой. Даже если очень хо …

      ***
     Второй раз проснулась за полчаса до начала занятий в гимназии. С трудом растолкала мужа. Когда Оттону дошло, как обстоят наши дела, по квартире заметался смерч. В то время, как я, натянув чулки, панталоны и сорочку, приводила себя в порядок, полностью одетый Оттоша сбегал запрячь лошадь в бричку, помог мне затянуть корсет, а потом потчевал Катиным пирогом с холодным чаем, пока я одевала нижние юбки, верхнюю одежду и приводила волосы в относительный порядок. Даже зашнуровал мне правый ботинок, когда пробовала что-то сделать с лицом. Но с такими кругами под глазами бороться бесполезно.
      У порога гимназии мы были за пять минут до начала занятий. Слава богу, что мой класс на первом этаже.
      Прощаясь, Оттон, вместо руки, поцеловал меня в губы. Верх неприличия пополам со жгучим восторгом и диким желанием вернуться домой. Но, кажется, у этого безумия не было свидетелей.
     Возле дверей класса выровняла дыхание, приняла строгий вид и величественно предстала перед своими ученицами. Надзирательницы в классе не было.

     Петр Семко

    ***
     Надо срочно жениться. Хрен его знает, что происходит с этим переселением душ. Выкинет меня обратно и останется Яньчик один на один с этим телом. А если ещё забеременеет – вообще хрен знает что. Другое дело, если всё оформлено, как положено. Не отвертится, урод. В крайнем случае всё можно списать на его шоковое состояние.
     Что я несу?! От мысли, что буду там, а она здесь, тянет что-нибудь сломать. И ещё хочется жрать. Съеденный по дороге в гимназию кусок пирога не впечатлил. Тем более, что половину скормил жене.
     Жене? А кому ещё? Срочно жениться! Только денег мало. Или дом в порядок приводить, или свадьба. Надо с Яней посоветоваться. Она женщина практичная и считать умеет.
     Блин! Сегодня же частная практика. Можно сказать, первая проба пера. Яня будет не довольна. Но я же не знал! И не отменишь. Зато может что-то удастся заработать.

     ***
     Силыч, завидев меня, сначала начал интересоваться моим здоровьем, но потом поставил правильный диагноз, гнусно ухмыльнувшись и посетовав на то, что «были мы когда-то рысаками».
     Впрочем, словоблудием этот классный мужик не ограничился, предложив мне прогуляться в трактир. Они пока тут справятся сами.
     Какой смысл переться в сомнительную точку общепита? Ещё чем отравят. Лучше сгонять домой.

     ***
     Левон встретил меня с заметным облегчением. Можно даже сказать, что с радостью.
     Возле дома лежала куча керамических труб и уже просматривалась неглубокая траншея по направлению к оврагу. Левон явно слов на ветер не бросает.
     Почему-то было ощущение, что стоит объясниться.
- Мы с Яниной Александровной на днях венчаемся. У меня мало времени. Пошли поедим и поговорим.

      ***
      Катерина потчевала жареной картошкой со шкварками и обалденными солёными огурцами.
     Левон пробовал отнекиваться типа сыт и лучше посидит под стеночкой, но был усажен за стол. После тщательного мытья рук. Аппетит у «сытого» мужика, что характерно для хорошего работника, был отменным. Так что минут десять мы с ним активно восполняли дефицит калорий.
     За сырниками с чаем уже можно было поговорить.
- Ты понимаешь, как я спешу? Невозможно жить там и тут.
- Адзин рубель и трубы заутра закапаема.
- Держи три. Мало ли кого придётся нанимать. А где чугунина.
- У доме. Дарагая. Катя там начуе.
- Ясно. Надо закопать на полтора метра в глубину.
- Кольки?
- Сажень.
- Зробим.
- Дальше ведёшь в кладовку возле кухни и на кухню. Стояк поднимаешь на второй этаж. Знаешь, что это такое?
- Не.
- Сейчас покажу.

     Чугунина была свалена в кладовке возле кухни. Удачно получилось, что точно такая же кладовка над этим помещением и, при этом, рядом со спальней. Разложил тройники, сгоны и трубы по порядку. Показал, как герметизировать. Вроде Левон понял. А не понял и переложить не долго.
     Иметь, в той жизни, свой дом и не уметь за ним ухаживать – чревато не только непомерными расходами, но и целой кучей случайных неприятностей. Если хирург обязан уметь сшить себе костюм, то прокладку в кране или сам кран поменять и подавно. Когда у меня чугунину меняли на пластик, насмотрелся на это счастье. Просто - до безобразия.
- Стояк прикрутишь к стене проволокой. Моток там же в мешке с верёвками. Сверху верёвку замажешь глиной. Гляди, чтобы сток был.
- Я бачыу як гэта трэба рабиць, кали працавау у винакурни. Там таксама клали трубы.
- Отлично. Тонкую чугунину будем собирать, когда привезу остальное.  Ну, я пошел.
- Кали вас чакаць, гаспадзин дохтар?
- Понятия не имею. Наверно приедем с Яней на ужин. На всякий случай сунь в бричку ведро и чем покормить лошадь. На один раз. Деньги на еду ещё есть?
- Ёсть. Я скажу, калИ скончацца.

     После того, как Левон выполнил мою просьбу, а Катя сунула под сидение знакомую корзинку, не спеша поехал в больницу, размышляя о схеме устройства канализации и установки сантехники. Воду пока поносим вёдрами. На большой бак для воды и насос денег нет. Да и возни с ним немерено. Тем более, что электричества у меня на участке пока тоже нет.

     ***
     Сдал транспортное средство Никодиму и с корзинкой в руке (надо придумать что-то другое, а то как-то не солидно выгляжу) направился к себе в кабинет сбросить пальто, шляпу и пиджак.
     По дороге меня перехватил не похожий на себя Силыч, шепнувший:
- Вас, Оттон Осипович, ЖДУТ!

     Что ещё за новости? На вопрос: «Кто меня ждёт?» - обычно словоохотливый бородач только поднял глаза к небу и перекрестился.

     ***
     В кабинете на диване расположился вчерашний «социалист», правда без бороды, пенсне и с аккуратно причесанной головой. Завидев меня, он встал и улыбнулся мне, как родному.
- Приношу извинения, Оттон Осипович, что явился без приглашения. Вызвать вас для официальной беседы посчитал неуместным. Мне вообще хотелось, чтобы данный разговор остался между нами.
- Вы собираетесь поделиться со мной какими-то секретами? – на автомате поинтересовался я, охреневая.
- Нет. Что вы, Оттон Осипович. - ещё шире улыбнулся собеседник, - Извините, не представился. Полковник жандармерии Геннадий Кириллович Синицын. Не хотелось вызывать вас для беседы официальным образом. И вам никакой радости, и мне неудобно. Зачем нам лишние разговоры. Илья Силыч будет помалкивать. В своё время я проявил снисходительность. Учел наивность доктора. Не думаю, что он станет кому-то докладывать о нашей встрече.

     С трудом удержал нижнюю челюсть на месте. Вот уж чего не ожидал. И, судя по всему, немедленный арест мне не грозит.
- А вы неплохо скрываете свои эмоции, Оттон Осипович. Обычно, при встрече со мной, люди ведут себя куда более эмоционально, – усмехнулся собеседник.
- Привычка, Геннадий Кириллович, свойственная любому опытному врачу. Проявлять неконтролируемые эмоции в присутствии пациента не годится, поскольку может навредить его здоровью.
- Надеюсь вы не относите меня к этой категории подданных Его Императорского Величества? – ещё шире разулыбалось жандармское начальство.

     А что я теряю? Всю правду говорить не стоит, но и врать нет смысла. Мужик умный и раскусит на раз.
- Я отношу вас к категории выдающихся лицедеев, господин полковник.
- Лучше Геннадий Кириллович. – уточнило их жандармское благородие, после чего продолжило гораздо более серьёзным тоном, - Не скрою меня заинтриговало ваше появление в компании вольнодумцев. Прежде всего ваше непочтительное отношение к особе Императора, основанное на связи с потусторонним миром. И то, и другое не такая уж и редкость, но сочетание обоих ипостасей до сих пор встречать не доводилось. При этом вы явно не стремились как-то унизить венценосную особу. Просто сделали медицинское заключение.
- Так и было.
- Но детальных сведений об особенностях ранения Его Императорского Величества в печати не было. Также, как и сведений о нынешнем его состоянии здоровья. Неужели ваши сны носят такой конкретный характер.
- Разумеется нет. Да я и видел их всего пару раз. После психологического шока, вызванного смертью пациентки. Не исключены и самые банальные причины.
- Что вы имеете ввиду?
- Слухи в медицинской среде распространяются, как пожар в сухую погоду. Вряд ли вспомню, от кого мог об этом услышать, а потом в сознании всё замкнулось и выдало результат в виде сновидения.
- Допустим. Но ваше отношение к царствующей особе?
- Я ко всем пациентам отношусь одинаково, независимо от их общественного статуса.
- Тогда не понятно почему вчера вечером вы так страстно защищали самодержавие?
- Самодержавие – скелет империи. Выдернем его и всё рухнет. Это не значит, что я одобряю всё, что происходит в стране. Реформы нужны. Но проведенные с умом, а не в истерическом порыве. Впрочем, я достаточно вчера высказался по этому поводу.
- Даже заставили меня задуматься о некоторых ваших теориях.
- Это всего лишь мнение дилетанта.
- Не скажите. Действительно нет никакой принципиальной разницы между различными формами государственного устройства. А рецепт всеобщего благоденствия у вас имеется?
- Нет.
- Жаль. А то обсудили бы. Никогда не видел вас в русском клубе. Будет возможность – загляните со своей будущей супругой. Меня там знают, как купца первой гильдии Аникина Виталия Тимофеевича. Кстати, Александр Карлович, когда узнал о ваших отношениях с Яниной Александровной, подал прошение о переводе в Москву. Так что с этой стороны серьёзных проблем у вас не предвидится.
- Спасибо, - невольно вырвалось у меня.
- А мне то за что? Вот ваше общество мыслителей я решил пока не трогать. Это да. Особенно учитывая ваше в нем участие. За это можете поблагодарить. А всё прочее было в руках высших сил.

     Бли-и-н! А ему ведь скучно. С его мозгами да в этом захолустье. Он бы и сам посещал посиделки у Якова Львовича. Да по должности явно не положено.
- Мне кажется, Геннадий Кириллович, что всегда полезно занять мозги умного человека насущными для империи проблемами, тогда ему некогда будет думать о всяких революционных химерах. Между прочим, вчера родилась интересная идея о необходимости воспитания элиты общества. В качестве примера для подражания выбран наш нынешний градоначальник. Правда способ, как это устроить, так и не был найден.
- Не удивительно, - улыбнулся собеседник, - если ваши светлые умы найдут подходящий рецепт, со своей стороны, окажу всяческое содействие. Ну, мне пора. Приношу извинения за то, что навязал вам своё общество и позвольте откланяться.

     Мы пожали друг другу руки и жандармское начальство покинуло мой кабинет.
     Нельзя сказать, что беседа утомила, но способным к работе себя не чувствовал.
      Поскольку еда – лучшее успокаивающее средство, порылся в Катиной корзинке, где обнаружились сырники, компот в бутылке и что-то в горшочке. Схомячил пару сырников, а горячее оставил на потом.
     Прислушался к ощущениям. Терпимо. Можно идти в операционную.

     ***
     У Силыча конкретно дрожали руки. И как он будет ассистировать?
     Оказалось, что всё не так страшно. Ампутацию отложили на конец операционного дня, а липому я выдрал практически в одиночку. К ушиванию очистившейся раны Силыч оклемался и ампутацию уже выполнил в свойственной для него стремительной манере.
     Потом чаёвничали у меня в кабинете. Думал услышу какие-то комментарии по поводу случившегося, но вовремя вспомнил, что женатый человек и скоро обед.

     Янина Алексанлровна Шпилевич

     ***
     Вышла из гимназии и не обнаружила нашей брички. Правда расстроиться не успела, потому что искомый объект обнаружился в конце улицы. Оттоша явно спешил. Видно что-то случилось в больнице.
     Думала опять поцелует в губы. Боялась и хотела этого безобразия. Но супруг ограничился поцелуем руки.
     Потом мы чинно дошли до трактира, где Оттоша помог мне усесться за столик, а сам расположился напротив.
- Меня, Янечка, вчера пригласили на частную практику. После трёх часов. Не очень понимаю на сколько задержусь. Можешь заглянуть к Якову Львовичу. Заберу тебя там или встретимся у тебя дома.

    Господи, почему меня так колотит?! Это жизнь. И Оттон обязан работать. Это не прихоть. Чего тогда злюсь? А главное на кого?
     Оттоша явно почувствовал моё состояние потому что принялся нежно целовать мои руки. Полегчало. Немного.
     Ели молча. Но когда чинно шествовали в гимназию Оттоша затащил меня в какую-то подворотню, где можно было целоваться, не опасаясь привлечь внимание окружающих.

     ***
    Оставшиеся уроки не стали пыткой в полном смысле этого слова, но с большим трудом дождалась звонка об окончании занятий.
    Мысль одной отправиться к Якову Львовичу повергла в уныние. Заглянула в несколько продуктовых лавок и отправилась домой дожидаться мужа с работы.

     ***
     Оттоша явился поздно уставший, но довольный. Всучил мне десять рублей «на мелкие расходы» и бутылку вина. Теперь точно хватит на ботинки.
     Вместо того, чтобы хорошенько умыться пока вода тёплая и поесть, муж ограничился мытьём рук и лица, после чего полез целоваться. Мелькнула мысль как удачно, что на мне не одето ничего лишнего, а дальше в памяти сохранилось только накатившее безумие.

     ***
     Ужинали в два часа ночи. Потом долго говорили о каких-то пустяках и снова даже не заметила, как ласки переросли в бешеное желание раствориться в любимом человеке.

      ***
     Утром Оттон побудил меня с известием, что мы опоздали на работу. Почему-то встретила эту новость с удивительным равнодушием
     Констатация в слух того факта, что теперь меня точно уволят, почему-то насмешила этого обалдуя.
- Я схожу в гимназию объясниться, - подмигнул мне какой-то уж больно жизнерадостный супруг, - думаю, что всё ограничится вычетом из зарплаты. Ты только не одевай ничего кроме сорочки и халата. И лицо не умывай. Скоро нас с визитом посетит доктор. Вполне сойдёшь за смертельно больную.

     Заглянула в зеркало и была потрясена увиденным. Действительно краше в гроб кладут. Ну и у Оттоши вид не лучше. Разве что физиономия самодовольная и лыбится дурак.
      Муж наскоро позавтракал, чмокнул меня в щеку и выбежал из квартиры. А через час пожаловал невысокий тучный господин в пенсне, одетый в отличный костюм английского покроя. Незнакомец преставился Станиславом Владимировичем, коллегой моего жениха.
     В глазах у доктора поблёскивали искорки, когда он долго и нудно выспрашивал меня о болезнях, перенесённых не только мной лично, но и всеми ближайшими родственниками. Допрос прекратился как раз в тот момент, когда ко мне явилась делегация во главе с надзирательницей моего класса. Тут Станислав Владимирович принялся щупать мне пульс, смотреть на мой язык и даже водить у меня перед носом маленьким молоточком, заглядывая то в один, то в другой глаз. Совершив все эти манипуляции, доктор успокаивающе похлопал меня по руке и пообещал мне, что всё будет хорошо.
     Потом эскулап не очень деликатно вытеснил делегацию из дверного проёма в гостиную и громким шепотом стал объяснять, что заболевание у меня не инфекционное, но может иметь последствия, если не отлежаться два-три дня. Он сейчас выпишет рецепт и заглянет ко мне через пару дней. Почти наверняка в понедельник я выйду на работу. Так что коллеги могут не беспокоиться и вернуться к учебному процессу в гимназии.
     Выпроводив визитёров, доктор действительно выписал рецепт и, попросив кланяться Оттону, отправился по своим делам.
     Куда катится мир? Не пойму, как я не расхохоталась во время этого спектакля.

     Петр Семко

      ***
        Думал придётся уговаривать. Но выслушав мою просьбу, Станислав Владимирович улыбнулся и согласился помочь.
- Дело святое. Рад за вас Оттон Осипович. Когда свадьба?
- За неделю дом приведу в порядок и сразу же.
- Успеете обвенчаться?
- Очень на это надеюсь, - легкомысленно ответствовал я, не имея понятия о предмете.
- Вам следует уведомить руководство гимназии, дабы были свидетели моего посещения и установки диагноза.
- Бегу.

     ***
     Сообщив Силычу, что я «буквально туда и обратно», метнулся в гимназию.
      Выслушав весть о проблемах со здоровьем у моей знакомой, старшая надзирательница величественно кивнула и пообещала кого-нибудь отправить к заболевшей учительнице.
      Поблагодарив начальство гимназии за чуткость и внимание к нуждам подчинённых, рванул в больницу. Силыч наверно уже меня заждался.

     ***
     Сегодняшний операционный день показался легкой прогулкой, на фоне вчерашнего марафона, когда сначала оперировали в еврейской больнице, потом собирали упавшего с лесов мужика на строящемся предприятии и, в завершение программы, колесили по городу с персональными визитами к зажиточным горожанам. Там к нам присоединился Станислав Владимирович – старший врач кардиологического отделения нашей больницы, который общался со мной, как со старым приятелем.
     Силыч явно пришел в себя и, во время уже ставшего привычным чаепития, помявшись и явно имея ввиду полковника жандармерии, признался:
- Это, Оттон Осипович, страшный человек. Видит людей насквозь. Ничего не скроешь.
- Но вы же не смутьян какой-нибудь, Илья Силыч? Чего вам бояться?
- Нечего. Но ничего с собой поделать не могу. Как увижу его – всё внутри холодеет.
- На сколько я могу судить по нашему с ним разговору, Геннадий Кириллович считает вас вполне благонадёжным подданным, умеющим держать язык за зубами.

     Силыч с недоверием посмотрел на меня, но видно сказалась привычка доверять моему мнению, потому что он глубоко вздохнул и улыбнулся:
- Разве что так, Оттон Осипович. Вы домой или на обход.
- Быстренько пробегусь, а потом ещё нужно купить кровать. Присмотрел тут одну лавку.
- Ну и бог в помощь. А я, пожалуй, пойду.

     Как всё-таки стресс на Силыче сказался. Не узнать человека. Ничего. Оклемается.

     ***
     Практически пробежал обход. Слава богу не было ничего такого, что бы требовало моего немедленного вмешательства. Осталось главное – посетить мебельную лавку, которая попалась по дороге при поиске магазина сантехники.

     ***
     Внутри лавка оказалась куда круче, чем выглядела с улицы. Выбрал кровать похожую на Янину и тут сообразил, что не знаю точного адреса. Оказалось, что достаточно описать дом на Александровской улице и согласовать время доставки. Оплатил кровать, тюфяк, изображающий матрац и доставку через час, после чего отправился на Янину квартиру.

      ***
      Яня явно скучала в одиночестве, потому что был немедленно исцелован и отведен на кухню для кормления и разговоров.

     Янина Александровна Шпилевич

     ***
     Никогда бы не могла подумать, что ждать и ничего не делать такая пытка. И так скучать.
      Самым безобразным образом повисла на шее у мужа.
     Оттоша устало улыбался моим африканским страстям, покорно принимая ласки, на которые просто не успевал реагировать. Когда наконец сообразила, что поцелуями сыт не будешь, потащила мужа на кухню.
      Я так себе повариха, но суп и второе Оттоша проглотил одним махом. Скорее всего не из-за вкусовых достоинств блюд, а потому, что был очень голоден. Хотя и комплименты плодам моих кулинарных усилий прозвучали тоже.
       Не успели доесть десерт, как с улицы послышались крики о доставленной мебели, на которые муж отреагировал странным образом, бегом покинув помещение.
       Через пять минут в дверном проёме обнаружился Оттоша с тюфяком в обнимку. Следом два грузчика, подбадривая друг друга неприличными словами, тащили кровать.
       В результате в спальне осталось места лишь для того, чтобы протиснуться к двери.
       Не могу сказать, что была очень довольна переменами, хотя умом и понимала, что это весьма разумное решение. Но как же теперь … Ведь это так приятно засыпать в объятиях любимого человека.
      Когда вернулись на кухню доедать десерт, Оттоша опять завёл разговор про венчание.
- Яньчик, давай прямо завтра пойдём в церковь и обвенчаемся.

       Не поняла! Это он о чем? На всякий случай задала уточняющий вопрос.
- Сообщим священнику, что хотим обвенчаться?
- Почему сообщим? Сразу и обвенчаемся. А свадьбу устроим позже.

      Или я чего-то не понимаю, или Оттоша сегодня на столько переутомился, что дело дошло до странных мыслей. Может он принадлежит к какой-нибудь секте или вовсе не верит в Бога? Но атеизм – это модное течение среди радикальной интеллигенции и безусой молодёжи. Оттоша явно не относится ни к первой, ни ко второй категории.
     Господи! Он же крестик не носит!!!
- Ты в какого бога веруешь, милый? – попыталась спросить, как можно более нейтральным тоном, хотя начало немного познабливать. Это же надо же …
- А их много? – поинтересовался Оттон, смакуя десерт.
- Ну, как же Христос, Аллах, Будда, - ошарашенно стала перечислять я.
- Ты что, язычница? – вскинул брови Оттон.
- Православная, - ответствовала я, совершенно запутавшись и потеряв нить разговора.
- И чему нас учит наша православная вера? – перешел Оттоша на назидательный тон, - Бог един и другого нет и быть не может. Ты с этим согласна?
- Да, - осторожно ответила я, потому что чувствовала в словах мужа какой-то подвох.
- Значит все религии верят в одно и тоже, только трактуют это по-разному?

       Ну и вопрос. И в логике Оттону не откажешь.
- Предположим вопрос в трактовке.
- Но ведь Господь непостижим. Значит любая трактовка только приблизительно отражает высший замысел. Меня лично больше устраивает трактовка православия. Прежде всего тем, что глава нашей церкви Бог, а не человек или какое-то чучело.

      С большим облегчением ничего не поняла и решила вернуться к началу разговора.
- Одной приверженности православию нам, Оттоша, не хватит для того, чтобы священник согласился нас обвенчать.
- Надо ещё что-то? – удивлённо поинтересовался этот невозможный человек.

         Нет. Мой мужчина определённо когда-нибудь сведёт меня с ума. Хотя и сейчас уже не смогу поручиться за свою адекватность.
- Ты что в церковь не ходишь?
- Редко.
- А когда последний раз исповедовался или причащался?
- Не помню. Работы много. Часто и в выходные …
- Значит у нас нет шансов.

      Обескураженный, граничащий с отчаянием, вид мужа заставил сделать перерыв для «пожалеть и приласкать» эту невозможную личность. Пауза в нашей беседе затянулась и закончилась испытанием новой кровати.
     Когда немного пришли в себя, укрылись одеялом и можно было продолжить разговор.
- А если в воскресенье сходим в церковь и причастимся? Крестик куплю и исповедуюсь. – обречённо поинтересовался Оттоша, чмокнув меня в шею.

     Пришлось отодвинуться на безопасное расстояние. В объятиях мужа думать про венчание было совершенно невозможно.
- Даже если святой отец закроет глаза на слабость нашей веры, всё равно неделю будут во время церковной службы объявлять, что мы собрались венчаться и не знает ли кто-то из прихожан о препятствиях для нашего вступления в брак.
- А ускорить нельзя?
- Не знаю. Священник тоже человек. Но ещё «Допрос».
- А это что за зверь?
- И этого не знаешь? Документ, подписанный свидетелями жениха и невесты, в котором написано, что нет препятствий для нашего венчания. Ещё устное или письменное благословение родителей требуется. Я – сирота. А у тебя могут быть проблемы с наследством.
- Я ни на что не претендую – легкомысленно заверил меня Оттоша. Кто же про это может знать наверняка?
- Надо со священником поговорить, - сказала я вслух, хотя совершенно не была уверена, что из этого выйдет толк. Наш отец Леонид не производит впечатления мягкого и уступчивого человека.
- Чем займёмся вечером? – поинтересовался муж, подгребая меня поближе к себе.

     Как по мне, так вообще ничем бы не занималась. Но такое положение вещей годится разве что во время отдыха на курорте. Проблем масса. И за лошадью требуется уход. И в церьковь не мешало бы заглянуть. Но с языка сорвалось совершенно другое.
- Что-то я вас не понимаю, Оттон Осипович? Доктор мне велел два дня отлёживаться иначе не избежать серьёзных последствий для здоровья. Так что выбор у меня небольшой. Да и на коллег из гимназии натолкнуться не долго.
- Мы будем нарушать режим в париках и масках, - хохотнул Оттоша, чмокнув меня в макушку.
- У тебя какие-то планы? – спросила я на всякий случай, хотя список дел был очевиден.
- Надо в церковь заехать. Может к Якову Львовичу заглянуть. Ко мне домой – поужинать. И пусть лошадь побудет хоть немного в человеческих условиях. В иные места соваться не стоит. Вдруг действительно встретим кого-нибудь из твоих коллег.
- Согласна со всей программой. Отвернись. Мне надо одеться.

     Не то, чтобы я стеснялась мужа, но, без некоторой тайны, отношения очень быстро превратятся в банальность. А мне этого очень не хочется.

     Петр Семко

     ***
     Пока садились в бричку и выезжали на улицу, в голову лезли всякие неприятные мысли.
     Как же у них тут всё сложно? Банальная вещь – расписаться, превращена в какой-то дурдом на выезде. И кто тут у меня родственники? Никто не объявлялся. Правда, я в этом теле неделю не прожил. А кажется, что уже месяц.
     Страшно подумать, что придёт ко мне незнакомец, а я ни сном, ни духом, кто такой. Вот будет засада. Сказать, что память отшибло после стресса? Не прокатит. Упекут в дурку. В лучшем случае попрут с работы.
     И не признаешься никому. Даже Яне. Для неё это будет слишком. Вон как я её достал своей религиозной безграмотностью. С этим тоже что-то надо делать. 
     Яня сидит тихо. Тоже о чем-то думает.
- О чем задумалась, Яньчик?
- Может не поедем сегодня к Якову Львовичу. Нет настроения. Лучше заглянем в храм. Вдруг святой отец на месте. А потом к тебе.
- Куда ехать?

      ***
       В осенних сумерках храм выглядел махиной, хотя, скорее всего, не отличался ни особой красотой, ни размерами. По словам Яни «окраина, до Комаровки рукой подать». Действительно. Деревня деревней.
      Но внутри было как-то уютно. Я, человек со скептическим отношением к религиозным обрядам, тем не менее в церковь хожу и свечи за упокой близких ставлю. Даже не знаю зачем. Чувствую, что надо и всё. Иногда молюсь святому – целителю за здравие близких и некоторых своих пациентов. Но для этого нужна правильная церковь. Чтобы не как музей. Оно сразу чувствуется, что ты дома. Эта церковь была правильной.

     ***
     Святой отец полоснул меня тяжелым взглядом и протянул жене руку для поцелуя.
     Потом Яню отправили молиться и ставить свечи, а мне кивнули на скамью у входа.
- Меня зовут отец Леонид, - пробасил священник, заглядывая куда-то за линию моих глаз. – А ты кто будешь?
- Оттон Осипович Федорович, старший хирург губернской больницы.
- Все врачи еретики и безбожники. Что тогда ты забыл в моём храме?
- Бог – есть любовь. Стараюсь следовать заповедям.
- Веруешь, значит?
- Верую.
- Вижу, что не лжешь. Зачем пожаловал.
- Я люблю эту женщину и хочу сочетаться с ней браком.
- Дело доброе. И она вижу не против.
- Мы любим друг друга.
- Несите «допрос», пусть родители засвидетельствуют своё благословение и через неделю обвенчаю.
- А раньше никак? Мне страшно подумать, что со мной что-то случится и она останется одна.
- В грехе живёте? – нахмурился святой отец.
- А не хотелось бы.
- Странный ты какой-то, - усмехнулся священник, - Вроде истинно веруешь, а рассуждаешь как еретик.
- Я не рассуждаю, а забочусь о любимой женщине.
- Обуздал бы похоть свою, вот бы и позаботился.
- Что же мне теперь делать?
- Молить господа о прощении грехов своих и писать «допрос». Без него не обвенчаю. Вдруг ты волк в овечьей шкуре - многоженец блудливый.
- А когда принесём?
- Тогда и поговорим. Исповедоваться будешь.

     Очень хотелось перенести это мероприятие на воскресенье, но почувствовал, что нельзя откладывать. Мне и так сделали поблажку.
     На исповеди вывалил на святого отца весь мелкий мусор своей жизни, чем даже, кажется, утомил священника.
     Меня допустили к причастию, позволили поцеловать руку и отправили молиться и ставить свечи. Это было самое простое.
     Долго смотрел, как трепещут в пламени свечей тени душ моих близких. Поставил свечку у иконы целителя и помолился за здоровье тех, кто мне стал здесь близок и дорог.
     Какая-то притихшая и умиротворённая Яня возникла рядом и мы, дружно перекрестившись на лик Христа, покинули храм.

     Янина Алексанлровна Шпилевич

     ***
     Из церкви ехали молча. Каждый думал о своём. Я вспоминала родителей. Было грустно. Даже тоскливо.
     Оттоша явно это почувствовал, потому что остановил бричку и мы долго сидели обнявшись.

     ***
     Обрадованный нашим приездом Левон, к моему удивлению, вполне ловко помог мне выйти из брички и занялся лошадью, а мы с Оттоном направились в дом, где нас встретила Катерина, заявившая, что «яда гатовая и можна снедать».
     Да-а. Катина готовка скорее подходит для питания грузчика либо молотобойца. Так скоро не влезу в корсет.

     ***
     После ужина Катя отозвала меня в сторону и сказала, что «ехать да дому няма рацыи». Она нагрела воды и поможет мне помыться. К тому же в кладовке рядом со спальней стоит ночной горшок.
       На моё возражение, что у меня нет ничего с собой, чтобы привести себя в подобающий вид, эта юная соблазнительница заявила, что чистая сорочка и кое-что из косметики у неё имеются.
      Сорочка была обычная из хлопка. А вот при анализе Катиного ассортимента косметики поразили дорогие французские духи и пудра. Этого даже я не могла себе позволить.
     Когда засыпала в Оттошиных объятиях, почудилось, что Левон тихо отчитывает за что-то Катерину. Скорее всего почудилось.

Отредактировано Владимир Лисуков (18-05-2022 17:45:27)