Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
IХ
Средиземное море,
Нейтральные воды,
близ побережья Франции.
- С «Корнилова» пишут: «англичанин требует остановиться и спустить флаг. Иначе грозит открыть огонь». – отрапортовал сигнальный кондуктор. Никонов поднял к глазам бинокль. Британского корабля не было видно – он прятался за пеленой дыма из труб идущего мателотом «Адмирала Корнилова», и на крейсере приходилось каждый раз репетовать полученные сообщения.
- Однако же, господа… - Никонов удивлённо покачал головой. – Подобные требования уместны во время войны. Не на грани, ни в полушаге – нет, когда ноты уже вручены, орудия заряжены и в редакциях газет спешно верстают экстренные номера. Может, я что-то упустил?
Олег Иванович пожал плечами. Что тут скажешь? Никонов прав, требования "просвещенных мореплавателей» не лезут ни в какие ворота. Иван и Николка, вместе с Семёновым поднявшиеся по приглашению кавторанга на мостик, молчали. Не подобает гардемаринов открывать рот, пока командир корабля не высказал своё мнение. Тем более, когда эти самые гардемарины даже не числятся в списках экипажа…
Над головами раздался электрический треск, запахло озоном. Олег Иванович вскинул голову – в проволоках корабельной антенны проскакивали бледно-лиловые искры.
Издали, со стороны кормы докатился далёкий гром. Иван вздрогнул - ему уже приходилось слышать голос тяжёлых морских оружий - и отнюдь не только на учениях…
- С «Корнилова» пишут: англичанин дал предупредительный,– снова подал голос сигнальщик. – Под корму, недолёт пять!
Иван переглянулся с другом. Отсюда всплеска от падения снаряда, конечно, не разглядеть, но и без того всё ясно. «Недолёт три» - это значит, что главный калибр «Орландо не добросил снаряд на три кабельтова до русского крейсера, причём взял точный прицел по горизонту. Для первого выстрела, к тому же, на такой дистанции – очень недурной результат. Сейчас канониры подкрутят свои штурвальчики, и следующий снаряд вполне может лечь уже близким накрытием.
Выходит, англичанам мало грозных предупреждений, и они решились открыть огонь? Конечно, нечто подобное уже случалось – в прошлом году, в тёплых водах Гвинейского залива, когда русский клипер «Разбойник» и канонерка «Кореец вступили в бой с британским «Комюсом». Но – то на краю земли, у диких африканских берегов, а не в паре миль от территориальных вод Франции! Вон сколько парусов на лазурной глади Средиземного моря, да и дымки пароходов видны - самое позднее, к вечеру, о перестрелке станет известно газетчикам, и разразится международный скандал.
«…А вот англичанам на это, похоже, плевать. Значит - война?..»
- Господин каперанг, Сергей Александрович! Срочно, из Адмиралтейства! Я передал подтверждение приёма, согласно инструкции…
На мостик торопливо карабкался мичман-радист. Лицо напряжённое, тревожное, в руке – листок бумаги, исписанный торопливым почерком.
Никонов взял бумажку, прочёл – Иван увидел, как исказилось его лицо.
- Ну вот, судари мои, мы и дождались у моря погоды! - пальцы командира «Змея Горыныча» нервно комкали бланк радиограммы. – Господа из-под шпица официально уведомляют, что сегодняшнего утра Российская Империя и Великобритания официально находятся в состоянии войны, и любые корабли и суда, следующими под британскими торговыми или военными флагами рассматриваются, как законные цели. В связи с этим…
Ещё один пушечный гром долетел со стороны кормы. Никонов прервал фразу на полуслове и вскинул бинокль.
- С «Корнилова» пишут: «Орландо» ведёт огонь по крейсеру! – снова закричал сигнальщик. - Спрашивают – можно ли отвечать?
- Пиши: «отвечать на огонь». – коротко бросил Никонов и повернулся к старшему офицеру. - Константин Игнатьич, кораблю - боевая тревога! Мы принимаем бой.
Иван при этих словах подался вперёд; пальцы Николки вцепились в рукав товарища, костяшки побелели. А корабельный горн уже выводил требовательную трель, и ему вторили серебряные боцманские дудки и колокола громкого боя:
«Наступил нынче час,
Когда каждый из нас
Должен честно свой выполнить долг...
Долг!
До-олг!
До-о-олг!»
Набежавшие номера срывали парусиновые чехлы с оружий, вытаскивали деревянные обшитые кожей, пробки со стволов, расшпиливали укрытые от сырости кранцы первых выстрелов. Дрогнули, поползли по горизонту, словно выискивая невидимую ещё цель шестидюймовки; с лязгом встали на место жестяные обоймы к револьверным "Гочкисам" - в них тускло блестели медные гильзы сорокасемимиллиметровых унитаров. По кораблю прокатилась волна лязга и скрежета: задраивали люки и крышки иллюминаторов. Корабль на глазах обретал строгий, торжественный предбоевой порядок, и только двум гардемаринам не нашлось в нём подобающего места.
- Господин капитан второго ранга! – Иван высвободил рукав из пальцев приятеля и встал смирно; Николка после крошечной, не больше секунды заминки, последовал его примеру. Оба юноши мучительно переживали тот обидный факт, что в этом царстве военного металла и неумолимой флотской целесообразности они одни облачены в жалкие гражданские обноски. Олег Иванович и прочие пассажиры не в счёт, они вообще штатские и происходящее на корабле касательства до них не имеет…
- Господин капитан второго ранга! – повторил Иван. Голос его звенел от напряжения. – Прошу вас указать нам с гардемарином Овчинниковым места, где мы могли бы принести посильную пользу. Желаем принять участие в бою - присягу мы, принимали, имеем необходимую подготовку предстоящем бою и даже некоторый боевой опыт.
Ели у Никонова и мелькнула мысль отправить забывших о дисциплине юнцов в низы корабля – дожидаться вместе с прочими пассажирами исхода боя – то он быстро её подавил.
- Вы, молодые люди, кажется, дружите с современной техникой? – спросил он. – Я имею в виду действительно современную, даже… хм… опережающую время.
Иван и Николка одновременно кивнули. Вопрос понятен: «Змей Горыныч», как не один корабль Российского Императорского флота, напичкан техническими новинками – в том числе и созданными с помощью гостей из будущего.
- Дело в том, что наш радист, мичман Солоухин, ещё не вполне освоился с оборудованием - радиостанция у него на этой неделе трижды барахлила, а именно сейчас надёжная связь для нас жизненно необходима. Не мог бы один из вас…
- Я готов, господин каперанг! – вскинулся Николка. – Судовые рации знаю хорошо и даже принимал участие в их разработке в спецлаборатории Д.О.П.а!
- Вот и хорошо. – кивнул Никонов. – С вами, стало быть, определились. Теперь вы, гардемарин…
- Позвольте отправиться в распоряжение мичмана Романова! – торопливо заговорил Иван. – С воздухоплавательным оборудованием знаком, Жора.. мичман Романов сам мне всё показывал ещё. Даже поднимался с ним раза два и управлял аппаратом!
Одну из редких увольнительных, полученных во время обучения на Елагиных курсах, он потратил на визит на Охтинскую воздухоплавательную верфь, где цесаревич, только-только получивший тогда мичманские погоны, устроил для приятеля обширную экскурсию – в том числе, и с воздушной прогулкой до Кронштадта и обратно.
- Что ж, не возражаю. – кивнул Никонов. – Георгий Александрович сейчас должен в экстренном порядке поднимать оба аппарата, грамотный помощник ему не помещает. Идите. Только сперва…
Он с лёгкой брезгливостью оглядел одежду двоих друзей.
- Ступайте к баталёру, скажите, чтобы выдал вам матросские робы и рабочие штаны с башмаками и бескозырками. Нормально обмундируетесь позже, а сейчас - право слово, смотреть противно!
***
Из дневника гардемарина
Ивана Семёнова.
«..Руководитель полётов взмахнул флажками, матрос у борта отрепетил сигнал. «Движок на реверс!» - крикнул Георгий, перекрывая мотоциклетный треск. Сильный толчок, арборитовая гондола мелко завибрировала, причальная мачта неторопливо поплыла вперёд. Я обернулся – за кормой шевельнулся перепончатый плавник руля направления, округлый нос корабля покатился вправо. Цесаревич перекинул рычаг реверса, и теперь все сорок лошадиных сил, заключённых в моторе, толкали нас вперёд. Ещё несколько секунд – и дирижабль, выписав на высоте ста футов змейку, встал в параллель со «Змеем Горынычем». Цесаревич прибавил оборотов, и судно поплыло назад. Я помахал рукой матросам, размахивающим своими бескозырками с полубака, и через Жорино плечо бросил взгляд на приборную доску. Скорость – сорок два узла, высота… обороты… температура масла… порядок!
Явившись в ангар, я первым делом разыскал Георгия и категорически потребовал включить меня в экипаж «Тавриды». Аргументы у меня были, и железобетонные: опыт полётов, пусть и небольшой, и навык в использовании портативного радиопередатчика. На дирижабле была рация, «местного» производства, на ней работал штурман - но для верности Георгий прихватил и более продвинутый гаджет. К тому же я неплохо умел стрелять из пулемёта, с чем у штурмана, мичмана по его собственному признанию, были некоторые сложности. Хотя я этого, честно говоря, не заметил – во время штурма Монсегюра штурман справился с задачей огневой поддержки на пять баллов.
Цесаревич согласился сразу. Вешу я неполных шестьдесят кило плюс пулемёт; топлива мы взяли на борт не больше половины от обычного запаса, и даже с учётом трёх «ФАБ-100» (ещё одно местное изделие, унаследовавшее название совсем из других времён) подвешенных на бомбодержателях под многослойным, усиленным продольными стальными полосами, арборитовым днищем гондолы, корабль всё равно шёл с приличным недогрузом. Мичман Кухарев, штурман Георгия, так же не отличался медвежьими габаритами, так что я с чистой совестью закинул в кокпит вдобавок ко второму «ТПУ» ещё и четыре коробки с пулемётными лентами. Георгий, увидев это, одобрительно хмыкнул. Похоже, и четверти часа не пройдёт, как мы получим случай расстрелять всё это до последнего патрона.
Я сидел за спиной Георгия. Пулемёт был пристроен на особом кронштейне с зажимом – по одному такому стояло на каждом борту, чтобы можно было вести огонь в обе стороны. Ещё один «ТПУ» стоял на носовой турели, на месте штурмана. Впрочем, сейчас мичману Кухареву было не до пулемёта – он скрючился в три погибели, колдуя с верньерами бортовой радиостанции. Я потянул из нагрудного кармана лётного комбинезона (спасибо Георгию, позаботился о друге!) рацию, но штурман уже обернулся к цесаревичу и торопливо говорил что-то, неслышное за треском мотора.
Я перегнулся через борт и навёл бинокль на английский крейсер. С высоты три тысячи фута (и когда мы успели столько набрать? Хороший всё-таки аппарат построили дядя Юля с Костовичем…) было заметно, что «Орландо» уверенно нагоняет наш ордер. Баковое орудие с регулярностью примерно один выстрел в минуту выбрасывает столбы кордитного дыма в сторону «Корнилова». Звуки выстрелов не слышны, но вот всплески от падений снарядов различаются превосходно. Пока они ложатся с приличным разбросом – ещё бы, дистанция больше четырёх миль, а «Корнилов» время от времени выписывает коордонаты то вправо, то влево, сбивая неприятельским канонирам прицел. Но это ненадолго – скоро дистанция сократится ещё сильнее, и англичане пристреляются. И тогда крейсеру защищённому лишь двухдюймовой броневой палубой, придётся туго.
Я перевёл бинокль на «Горыныча». Воздухоплавательный крейсер резко прибавил ход, о чём свидетельствовал выросший чуть ли не вдвое бурун у форштевня, и теперь уходит вперёд. Но скоро ему придётся сбросить обороты, чтобы выпустить «Новороссию», которая сейчас готовится к вылету в ангаре. А дальше у Никонова будут варианты: занять место в ордере вместе с «Корниловым», или, пользуясь лишним узлом скорости, попробовать поставить британский крейсер в два огня. Конечно, «Орландо» защищён весьма солидно для своего класса: компаундная десятидюймовая броня на броневом поясе, почти вдвое больше на траверзах, броневая палуба до двух дюймов, - но бронебойные шестидюймовые снаряды русского главного калибра способны и ему доставить кучу проблем.
Георгий выслушал Кухарева, кивнул и обернулся ко мне.
- С «Горыныча» заметили дымы на зюйд-весте. Никонов считает, это подходит Дубасов со своими крейсерами. Связи у них нет, какие то помехи, пёс их знает… Просит слетать, проверить – если это действительно наши, то вместе с «Корниловым» они раскатают просвещённых мореплавателей, как Бог черепаху!
Проверка не затянулась. Георгий поставил рули высоты на всплытие и «Таврида» послушно, хотя и неторопливо пошла вверх. С высоты в семь тысяч футов Я уже отчётливо различал в бинокль знакомые силуэты: головным в ордере «Владимир Мономах», следом режет волну элегантная, словно чайный клипер, «Рында». Но в отличие от достопамятного «инцидента» в Гвинейском заливе, сейчас у нас не имелось туза в рукаве в виде всевидящей «Фуруны». Оценить скорость крейсеров я не мог даже приблизительно, и лишь густой дым, валящий из труб «Рынды» подсказывал, что корвет развивает четырнадцать узлов, на пределе возможностей своих машин с их неполными тремя тысячами индикаторных сил. Что и говорить - не слишком-то впечатляюще для корабля, спущенного на воду всего четыре года назад, особенно на фоне «Орландо», который, будучи младше всего на полтора года, выдаёт парадные восемнадцать с половиной узлов. Но, что маемо, то маемо, как говорят в Малороссии, которую мои современники по странному капризу называют Украиной…
Но скорость британской посудине уже не поможет. Ещё немного – и англичане окажутся зажата между нашими крейсерами, как котлета между половинками булочек гамбургера, и тогда им уже не вырваться, несмотря на явное преимущество в скорости.
Пока штурман отстукивал ключом эту обнадёживающую новость, пока принимал подтверждение с «Горыныча», я принялся оглядывать горизонт. И – обнаружил далеко за кормой крейсеров Дубасова ещё два дымных шлейфа. Самих кораблей видно не было, но, судя по густоте и размерам, это были военные корабли, идущие полным ходом. Об этом открытии я незамедлительно сообщил Георгию; тот поднял к глазам бинокль, опустил, задумался примерно на полминуты – после чего скомандовал поворот. «Надо проверить, кто там увязался за нашими. – сказал он, и приказал Кухареву срочно отбить депешу на флагман и на «Горыныч». После этого я связался по карманной рации с «Новороссией» - она ползла на трёх тысячах футов на траверзе «Орландо», и с крейсера вяло постреливали в её сторону. Ни малейшей угрозы подобный «зенитный огонь» не представлял – револьверные пушки, имеющиеся у англичан, не имели достаточных углов возвышения, чтобы вести огонь по такой цели, а что касается винтовок, то на такой дистанции о них можно не беспокоиться.
Я передал распоряжение Георгия: «держаться вблизи англичанина и корректировать стрельбу с «Корнилова» и «Горыныча». Оба наших корабля уже описали широкую дугу и двигались навстречу «Орландо». Вот на головном «Корнилове» неслышно бабахнула баковая шестидюймовка и снаряд поднял белопенный столб примерно в двух кабельтовых на скуле британского крейсера. Я представил, как штурман в гондоле «Новороссии» сейчас торопливо прикидывает дистанцию недолёта, отклонение по горизонту, оценивает хотя бы приблизительно скорость британца – и отстукивает эти бесценные сведения на «Горыныча». Что ж, господа лимонники, приготовьтесь испробовать на себе кое-какие наши новинки в плане морской тактики. Надеюсь, вам понравится.
…сюрприз получился, да ещё какой, так что сарказм мой пропал втуне. С зюйд-веста, следом за крейсерами Дубасова подходил ещё Роял Нэви. Головным - старый броненосец «Инфлексибл» (старый-то он, может и старый, но броня вполне солидная, не говоря уже о чудовищных башенных шестнадцатидюймовках). Второго я поначалу принял за нашего старого знакомца, «Комюс» или один из его систершипов – «Клеопатру» или «Кэрифорт» которые, если верить английской прессе и сводкам нашего военно-морского атташе в Лондоне, тоже несли службу на Мальте, в составе Средиземноморской эскадры вице-адмирала Хоскинса. Но когда «Таврида» приблизилась к британскому ордеру, и я смог хорошенько его разглядеть оба корабля, то понял, что ошибся – и, увы, не в нашу пользу. следом за «Инфлексиблом» шёл прямой потомок «Комюса», бронепалубный «Амфион», вступивший в строй всего два года назад, и во всём превосходящий своего предшественника.
Георгий, оценив ситуацию, совсем не аристократически выматерился. Место скромного гамбургера занял куда более солидный «Биг Мак» с разрезанной натрое булочкой и двумя котлетами, в роли которых выступали сейчас крейсера Дубасова - это не считая прочей начинки в виде двух дирижаблей. Ловушка захлопнулась, и теперь у русского отряда единственный выход: принимать бой с сильнейшим противником.
Но это не страшно. Нам, первым военным воздухоплавателям Флота Российского есть, что добавить в этот расклад…»
