Попытка урезать осетра до разумных пределов.

- Ваш вариант, Пётр Всеславович, принимается. А над Вашим, Алексей Алексеевич, я прямо сейчас и поработаю. Пойдёмте, господа, а то пропустите самое интересное. – Уже стоя в дверях зову полковников за собой…
   Двери в нужный кабинет уже закрыты, распахиваю створки и захожу внутрь. Где?!.. Вот он! Сидит спиной ко мне и что-то увлечённо жуёт, не обращая внимания на то, что уже несколько человек недоумённо рассматривают что-то, или кого-то за его спиной. Ещё пара шагов…
- Как тесен мир! Не правда ли, Вольдемар Аристархович? – «Дружески» хлопаю его сзади по загривку, отчего всё пережёвываемое вылетает обратно в тарелку.  В глазах, смотрящих на меня снизу, поселяется панический страх. Узнал, сволочь! Узнал!..
   Сучонок судорожно пытается сползти со стула, слегка помогаю ему, ухватив за галстук, затем отвешиваю пощёчину-лодочку, от которой ещё не пришедший в себя Вольдемарчик улетает на пол.
- Га-аспадин па-алковник! Вы что себе па-азваляете? –Возмущённый крик с некоей толикой изумления раздаётся сзади, оттуда, где сидит виновник торжества, дородный бородатый придурок с барскими манерами.
  Не обращаю внимания на посторонний шум, тем более, что Вольдемар уже начинает подниматься. Ухватив за воротник пиджака, как щенка за шкирку вздёргиваю его в вертикальное положение, удар «в душу» задавливает начинающееся сопротивление в самом зародыше. Выталкиваю гадёныша из кабинета, по пути приложив мордочкой о дверной косяк, и разворачиваю к себе для дальнейшего общения. В затуманенных глазках сквозь страх вдруг полыхает неистовая злоба, лицо искажается гримасой ненависти, его правый кулак летит мне навстречу. Это что, типа, не загоняйте крысу в угол?.. Пока в голове мелькает эта мысль, тело всё делает само. Разворот по часовой стрелке, уход с линии удара, левой – по рёбрам, чтобы грабки свои опустил, пружиной скручиваюсь обратно, правый боковой в челюсть… Кабанятина, снеся по пути сервировочный столик, «забытый» моментально слинявшим официантом, въезжает в кадку с пальмой и неподвижно замирает посреди объедков и битой посуды….
   Чья-то рука хватает меня за плечо, знакомое лицо появляется перед глазами и голос Воронцова перекрывает какофонию испуганных криков и истеричных  женских визгов:
- … Денис Анатольевич, за что Вы его?..
- Эхо войны, Пётр Всеславович. Одна старая гомельская история… - Накатывает совсем небольшой отходняк, но держусь и говорю вполне уверенно. В глазах Воронцова проскакивает понимание,  он что-то негромко говорит Бессонову.
   Рядом сразу становится тесно. Появившегося метрдотеля оттирает в сторону разгневанный собутыльник Вольдемара в сопровождении своей бледной и изумлённой свиты:
- Господин полковник, Вы ещё пожалеете! Я этого так не оставлю!..
- Желаете прилечь рядом, любезный?!..
   Кинув непроизвольный взгляд на распростёртую тушку, бородатый испуганно замолкает. Достаю из нагрудного кармана визитку и, не обращая внимания на троицу подскочивших газетчиков, пытающихся, вытянув шеи, увидеть напечатанную на прямоугольничке тонкого картона фамилию, протягиваю возмущавшемуся:
- Завтра до восемнадцати ноль-ноль жду его секундантов. Остановился в Петроградской военной гостинице, портье будет предупреждён... И врача этой сволочи вызовите!..
   Первая часть выполнена, до второй, мне кажется, дело не дойдёт. Я эту тварь на недельку  точно уложил на больничную койку. Ладно, посмотрим что завтра напечатают в газетах, вон Бессонов уже с полупьяненьким главредом общается тет-а-тет…
   Разбудил меня телефонный звонок. Пользуясь достижениями научного прогресса (в гостинице можно было позвонить из номера в номер) Пётр Всеславович удивился, что я сплю в десять утра, затем сообщил, что через полчаса прибудет Бессонов с утренними газетами, где описаны мои вчерашние разгульные бесчинства и глумления над мирными жителями. А посему господину полковнику необходимо привести себя в порядок и направиться в давно облюбованную кафешку на предмет встречи с «соучастниками», завтрака и анализа ситуации.
- Доброе утро, господа! Прошу простить, пришлось немного задержаться. – Питерский представитель «кровавой гэбни» появился, когда мы с Воронцовым прикончили по первой чашке чая и заказали повторить.
- Утро добрым не бывает. – Демонстративно ворчу в ответ, поднимаясь и совершая обряд  рукопожатия.
- Никак, Денис Анатольевич, ночью плохо спали? Муки совести замучили? – Улыбаясь, подтрунивает Бессонов.
- А что это? – Задаю вопрос, изображая на лице крайнюю степень изумления и глядя поверх головы собеседника.
- Где?! – Оба полковника ведутся на фразу, Пётр Всеславович даже напряжённо оглядывается по сторонам.
- Ну, Вы, Алексей Алексеевич, слово какое-то замудрённое употребить изволили - «совесть». Вот и решил поинтересоваться – а что это такое?
- … Так, Денис Анатольевич… Вижу, что у Вас всё хорошо, посему давайте перейдём к делу. – Воронцов расплывается в улыбке, затем становится серьёзным. – Алексей Алексеевич, что там у Вас новенького?
- Вот, извольте, господа офицеры… - Бессонов достаёт из портфеля толстенькую пачку газет и кладёт на стол. – Ночной тираж. Нужное отчёркнуто красным карандашом.
   Так, интересно… Беру первую попавшуюся газету, уже развёрнутую на нужной странице… Угу-м, где это?.. А, вот!.. Вчера в одном из ресторанов произошло из ряда вон выходящее событие… Полковник Г… избил, не дав даже поднять руки в свою защиту… в беспамятном состоянии…  оказался прикован к постели… возможно, ключом к разгадке… фраза «Эхо войны»… В любом случае недопустимо… все законы приличия…
- Можно сказать, Денис Анатольевич, экспромт у Вас получился лучше некуда. – Комментирует Пётр Всеславович, откладывая свои листки. – И теперь не надо гадать кого и за что, как Вы любите говорить, подставить под молотки. Первоначально было два варианта. Либо кого-то вытянуть в подпитии на нелицеприятный отзыв о Цесаревне, на что Вы отреагировали бы, поскольку она является шефом Вашего полка. Либо устроить Вам встречу с каким-нибудь до сих пор не наказанным земгоровцем, предварительно рассказав о его «подвигах».
- Считайте, что отработали второй вариант. Эта сволочь однозначно в Гомеле чем-то таким занималась. – Ну да, тестюшка что-то рассказывал про его тёмные делишки в железнодорожных мастерских.
- Я дал команду взять господина Труновича под наблюдение. Попробуем его «просветить» и по настоящим, и по прошлым делам. – Добавляет Бессонов.
- В любом случае, Алексей Алексеевич, очень Вас прошу не упускать мерзавца из виду. И сообщить мне, когда он Вам станет не нужен.
- Вы хотите продолжить…э-э-м… разговор с ним?  – Наверное, в моём взгляде полковник прочитал что-то  такое, отчего стал очень серьёзным.
- Мы только начали общаться.
- Да? – Бессонов сверяется с газетой. - Перелом нижней челюсти, трещины в двух рёбрах, подозрение на сотрясение мозга… Если не секрет, чем он заслужил такое отношение?
- Несколько лет назад он очень азартно помогал человеку, пытавшемуся посягнуть на жизнь моей супруги и ещё не родившейся дочери…