Наступил вечер. Пока, вроде бы, все шло нормально. Два десятка убитых боевиков, столько же пленных и еще полсотни пока укрывались в центре деревни. У нас потерь не было, слава богу. Еще две роты батальона вошли в деревню и присоеденились к зачистке.
    Я дежурил на краю стоянки, забравшись в командирскую башенку одного из БТР. Двор школы был довольно ярко освещен  фонарем, стоявшим за забором и это было неправильно. О чем я и сказал дежурному офицеру.
- Да, - согласился он. – Надо это убрать.
Сказать легко, а как сделать? Лезть на высокий бетонный столб, к тому же стоящий снаружи, никто не собирался. Офицер, связавшись с штабом, предупредил, что сейчас с нашего направления будут слышны выстрелы и подозвал дежурившего с другой стороны стоянки снайпера. Дистанция была ничтожная, метров пятнадцать, но он не попал ни с первого, ни со второго, ни с пятого раза. Яркий свет лампы делал невозможным прицеливание через оптику. Потом попробовал кто-то с коллиматорным прицелом, с тем же результатом – нагло светящий фонарь наотрез отказывался лопаться. Народ начал уже обсуждать более серьезные варианты, включая пулемет. С КП ехидно поинтересовались: с кем это мы тут так долго воюем? Я, наблюдая за всем этим, потихоньку потягивал "Хеннеси" из своей секретной фляжки. То ли благодаря коньяку, то ли еще почему, но и мне захотелось поучаствовать в убиении непокорной лампы. Примостив свой М-16 с простым прицелом прямо поверх турели пулемета, я навел его, просто поймав свет от фонаря в дырочку прицела и нажал на спуск. Свет погас. Все удивленно уставились на меня. Кто-то пошутил:
- Я всегда подозревал, что под названием "ремонтный взвод" скрывается секретный спецназ.

    Утром нас с Роненом отправили помогать подносить припасы передовым группам. Пробравшись по "корридору", пробитому в стенах домов, мы оказались в одной из халуп. Она производила удручающее впечатление своей нищетой даже на меня, хотя я и повидал многое. Ронен же просто взирал на это с ужасом.
- Здесь живут люди? – недоверчиво спросил он.
- А как же. Вот они, - я указал на, нет, не дверь, а какую-то щель, ведущую в полуподвальное помещение, где, видимо, попросили укрыться проживавшую здесь семью. Оттуда высунулись грязные худые мордашки нескольких детей и пожилой араб, пытавшийся загнать их обратно. Ронен сунул руку в карман:
- У меня, кажется, осталось несколько шоколадных батончиков.
Я схватил его за руку:
- Даже не думай! Молодой ты еще, глупый! Хочешь через несколько дней узнать из СМИ, что ты раздавал арабским детям отравленные шоколадки? Мы это уже проходили! Иди лучше, передай ящики дежурному.
    В это время ко мне нерешительно подошел старик. Видимо, из-за моего возраста и бороды принял меня за начальство. Он, волнуясь, спросил на очень ломанном иврите, перемежая речь арабскими словами:
- Господин, ваши солдаты сломали нам стену в комнате. Мне не на что починить ее. Мы получим компенсацию?
"Это вряд ли. Даже если что-то и выделят, деньги получит местное руководство. И делиться явно не будет." – подумал я. Хоть это были, вроде бы и враги, но какое то не очень свойственное мне чувство жалости овладело мной. Детей жалко, хоть и вырастут они, наверняка, такими же бандюгами. Я достал из кошелька припрятанные остатки валюты от загранпоездок. Всегда остается какая-нибудь мелочь. Я вытащил две бумажки по пятьдесят евро и, оглянувшись по сторонам – если увидят арабы, завтра старику свернут шею за сотрудничество с оккупантами, - протянул ему обе. Старик радостно закивал – это для него была немаленькая сумма.
- Чего же вы так бедно живете? – спросил я его. – Куда делись миллиарды европейской и саудовской помощи?
- Вы сами виноваты, - ответил осмелевший старик. Этого я и ожидал, но дальше он меня удивил:
- Зачем вы в девяносто четвертом притащили нам этого козла из Туниса? С вас и спрос.
"А ведь он прав!" – согласился я. - "Под американским давлением срочно искали партнера по писсь процессу. И не нашли никого лучше, чем тунисского сидельца Арафата. Своими руками утвердили его и его людей у власти в Палестине. И сразу же половина его команды вернулась к старому, взявшись за оружие, а вторая половина, поумнее, оценила преимущества сидения на ответственных постах и принялась активно прикарманивать зарубежную помощь и брать взятки с местного населения. И вот мы опять здесь, и опять не на туристическом автобусе, а на БТРе."

Bastion

Спасибо за тапки +1

peace process - любимая мантра политиков, мирный процесс, типа.

Отредактировано barr (28-11-2009 12:21:37)

Вернувшись к стоянке, я наткнулся на командира роты.
- Ты то мне и нужен! – подозвал он меня. – Есть дело. Сможешь отвезти арестованного боевика на базу ШАБАКа?  \* ШАБАК – сокращение от Шерут Битахон Клалит – Общая Служба Безопасности, или, по простому, контрразведка *\  Ну, ты знаешь, слева от КПП.
Я кивнул:
- Не проблема, прокатимся.
- Очень хорошо. А то у меня свободных людей нет, а его срочно требуют.
Я растолкал свой дремлющий в теньке экипаж:
- Вставайте, едем!
- Куда это еще? – подозрительно спросонья спросил водитель Рафи.
- Домой! – пошутил я. – Ну, почти, до КПП.
Обоих своих "бойцов" я послал привести арестованного. Они притащили средних лет араба, со связанными руками и повязкой на глазах. Мы принялись затаскивать его в БТР.
- Вы меня везете к врачу? – вдруг заявил он на хорошем иврите. – У меня больная спина, мне срочно нужен врач.
- Ага, к врачу, не переживай, - ответил ему я. Известный способ потянуть время. Кто-нибудь добренький, может быть, и повелся бы на это. Но не я.

    Промчавшись по пустой дороге, мы через час были уже у КПП.  За ним текла обычная мирная жизнь, как будто никакой войны и нет. Хотя нет, вон тусуется демонстрация нашей пятой колонны, со стандартными лозунгами в руках: "Мир - сейчас", "Нет военным преступлениям" и так далее. Так и хочется полоснуть из пулемета, ей-богу. Возле них ошивалась журналистка с лицом проженной бл..ди и крупной надписью на кокетливо надетом бронежилете: Би-Би-Си. Ну, естественно, за КПП ее не пускают, там закрытая военная зона. Журналистка хищно посмотрела на нас и что-то сказала своему оператору.
- Рафи, проезжай побыстрее, а то сейчас вцепится, - сказал я.
Водитель дал газ и мы вскоре оказались у цели. Сдав арестанта, мы зашли в армейскую лавочку, что бы пополнить запас сигарет и прочей мелочи, по длинному списку, составленному ребятами из роты. Закончив с покупками, мы прошли мимо бетонного забора, вдоль которого сидели, в ожидании допроса, связанные боевики. Один из них курил, держа сигарету скованными руками. Кто-то из "добреньких" угостил, невзирая на однозначный запрет. Рафи, на ходу, выбил ногой сигарету из рук боевика, сказав ему что-то по арабски.
- Что ты ему сказал? – поинтересовался я.
- Что курить вредно.
Правильно, нечего расслабляться перед допросом.

    Мы уже почти подошли к БТРу, когда неожиданно заработала сирена системы предупреждения о ракетном нападении. "Чего это вдруг? Откуда? Неужели боевики протащили в Шхем "Грады"? Или это, не дай бог, что-нибудь более глобальное?" – что-то это мне совсем не нравилось. Где у них тут бомбоубежища, мы понятия не имели, а счет времени мог идти на секунды. Поэтому мы с Рафи просто забежали в щель между нашим БТРом и стеной здания, около которого припарковались. Вообще-то, особой причины паниковать не было, у нас самая плотная пятиступенчатая ПРО в мире. От РЗСО защищала система "Железный Купол", от тактических ракет - "Праща Давида", а от баллистических – трехступенчатая система, состоявшая из низковысотных "Пэтриотов", средневысотных "Стрел 2 и 3" и подогнанных американцами к нашим берегам эсминцев с заатмосферной системой "Иджис". Пробить такую защиту было бы довольно проблематично. Немного успокоившись от таких мыслей, я увидел в небе шесть дымных следов. Судя по всему, это были противоракеты, стартовавшие в нескольких километрах от нас. Следы быстро тянулись к востоку. "Шесть сразу, значит это или "Железный Купол" или "Праща Давида". В любом случае, атакующие ракеты – не баллистические. Что уже радует."
    Рафи не удержался и высунул голову, провожая ракеты взглядом. И в тот же момент на его темных солнцезащитных очках появилось отражение второго солнца. Тени на стене стали неестественно четкими. Рафи, вскрикнув, схватился за глаза. Я лишь вжался сильнее в стенку бронетранспортера, уже понимая, что ЭТО было. Многочисленные  занятия по гражданской обороне, начиная еще с советской школы, не оставляли сомнений. В течении нескольких секунд случились еще две вспышки, судя по меньшей четкости теней, более удаленные. Сказать, что я был в шоке от происходящего – значит, не сказать ничего. Только билась мысль: "Доигрались в переговоры с Ираном! Спасибо чернож..мордому президенту. Нобелевский лауреат, мля, а бомбы теперь на нас падают!" Примерно минуты через полторы-две до нас добралась ударная волна, которая, впрочем, вызвала лишь дребезжание стекол. Быстро произведя в уме расчет, я вычислил, что эпицентр первого взрыва был в 30 – 35 километрах к востоку от нас. То есть, почти на границе с Иорданией. Очень странно.
    Я, поборов, наконец, страх, выглянул из-за БТРа. Ожидаемых грибов не было. На востоке алели три светящихся облака, почему-то на значительной высоте над землей. Еще страннее. Вряд ли взрывы на такой высоте могли нанести значительные повреждения. В чем же тогда смысл?
   Я вдруг обратил внимание на оглушающую тишину вокруг. Не работал ни один двигатель, не доносилось ни единственного исскуственного шума. Смутные подозрения зародились у меня. Я заскочил в БТР и кинулся к рации. Она не включалась. Я протиснулся на водительское место и попытался завести двигатель. Получилось, с третьей попытки. Вылез обратно и увидел, как один из срочников мучает свой абсолютно мертвый мобильник. Кто-то безуспешно пытался завести новенькую, набитую электроникой, легковушку. Догадка подтверждалась – электромагнитный импульс! Вся электроника сдохла. В моем древнем БТРе никакой электроники и в помине не было, а вся проводка была толщиной с полпальца. Вот он и завелся. Но почему такой мощный импульс? Расстояние-то большое.