Продолжение:
- Ну, - несколько смутился Петр Сергеевич, - мы же находимся в самом начале пути. И надеемся, что в здешнем исследовательском центре он будет продолжен более… э-э-э… академически.
Интересная манера, начинать новое дело с откровенной профанации, подумал я и пригласил гостя на прием пищи, который для него будет обедом, а для меня – завтраком. В процессе оного разговор зашел о поэзии. Гость, демонстрируя широту интеллекта, наизусть читал Северянина, Гумилева и Брюсова, потом поинтересовался их судьбой здесь.
- Про Брюсова не знаю, вообще-то у нас поэтами в основном их величества занимаются. Гумилев сейчас на румынском фронте, Северянин – на Тихом океане. Пишет, и неплохо, в свободное от службы время.
После чего я прочитал гостю северянинский «Гавайский рассвет», добавив, что я поэзией вообще-то интересуюсь больше по долгу службы, и последнее время больше поэзией того мира, чем этого.
- Да, я заметил, - усмехнулся гость, - что вы неплохо знакомы не только с творчеством Высоцкого, но и Вознесенского тоже, и многих других. А вот это, как по вашему, кто написал:
Умереть мое сердце готово,
Разорваться в груди, как снаряд,
За одно твое нежное слово,
За один твой доверчивый взгляд.
- Тоже мне, бином Ньютона, - пожал плечами я, - это написал известный поэт Покойник, причем данное произведение относится к позднему периоду его творчества.*
- Вот, - всплеснул руками Никонов, - замечательная иллюстрация! Даже если бы мы вас не вычислили случайно по этой истории с пропавшей на глазах у нашего сотрудника машиной, вы все равно потом прокололись бы сами. Вы же не литературоведа из себя изображали, а дядю Жору из гаража! То есть получилось бы как у Стругацких, помните, с золотом дона Руматы.
Да уж, подумал я, это действительно иллюстрация, только к строчке «вышли мы все из народа». И побыстрее забыли, как страшный сон, каково там было… Впрочем, мой гость происходит из потомственных комсомольских работников, так что выход произошел еще у его родителей. И ведь не считает он, что мужик из гаража обязан знать два десятка матерных слов и десяток обычных, а из поэтов быть в курсе только про существование Собчак. Нет, мой гость не такой дурак, но вот на одну доску с собой он человека из народа поставить никак не может, потому и кажется ему мой культурный уровень несколько чрезмерным для роли простого мотомеханика.
Но вскоре разговор свернул с высот поэзии на несколько более приземленные вещи. Как говорится, у кого что болит… У Никонова болела душа при каждой мысли о тяжкой доле наших чиновников. Все никак не мог успокоиться, переживал, как за родных, аж непрерывно с нашей прошлой встречи, когда я ему рассказал о здешнем положении дел в этой области.
- Как же вы можете, априори считая людей виновными, доверять им дела государственной важности?
- Так мы же их считаем виновными не априорно и не всех, а только тех, у кого благосостояние не соответствует официальному жалованию. Нет превышения – есть доверие. Появилось превышение – доверие тут же пропадает. У нас, как я уже говорил, мониторятся доходы и их ближайших родственников, причем достаточно тщательно.
- Но это же нарушение прав личности!
- Ни в коей мере. Мы же не силком человека в чиновники тащим! Более того, при вступлении в должность он расписывается, что ознакомлен с вызывающими такое ваше возмущение правилами. И про родственников тоже, не только про себя. Ну, а они, если не хотят, чтобы государство лезло в их финансовые дела, могут отговорить своего мужа, отца или там двоюродного брата от принятия должности.
- А если чиновник написал, например, статью – вы что, за гонорар его сразу посадите?
- Прежде чем публиковать эту статью, он должен предоставить ее в комиссариат. И там, во-первых, решат, стоит ли это публиковать вообще, а если да, то какой гонорар заплатить. Это относится не только к статьям, а вообще к любой творческой деятельности госслужащих руководящего звена. Причем мой комиссариат занимается писательскими, изобретательскими и научными вопросами, а поэты, музыканты и художники идут в императорский. А чего вы удивляетесь? Можно подумать, что ваши чиновники не пишут или не изобретают. А уж какие гонорары за это получают – нашим такое и в самом страшном сне не привидится.
- Представляю, как чувствуют себя ваши госслужащие…
- Есть, конечно, такие, что хреново, но их поголовье неуклонно сокращается. Но есть и новые, в большинстве своем из комиссаров, они таким положением дел даже гордятся. Интересно, кстати, мне тут недавно доложили – оказывается, если у человека есть значок о прохождении комиссарской службы, то к ним все чаще обращаются «господин экс-комиссар». И тем нравится, а знаете, почему? Потому что им приятно, что их считают не такими, как прежние, то есть не ворующими. Вот у вас, например, какие ассоциации возникают у простого человека из народа при слове «чиновник»? Вор, взяточник, морду за три дня не обгадишь, да к тому же еще и дурак. То есть что какой-то конкретный чиновник – умный и честный человек, это еще надо доказывать, причем быстро не получится. Ну, года за два, наверное, можно справиться… Нас такое положение дел не устраивало изначально, и мы уже шесть лет работаем в этом направлении. Небезуспешно, как мне кажется.
* Покойник – персонаж из повести А.Алексина «Очень страшная история».
Отредактировано Avel (06-10-2010 10:56:15)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
