Не выдержал, значит я — и уволился нафик. Ушел в бизнес, ага.
Сначала торговал на рынке. Видеокассетами. Помните такие большие коробки в цветных обложках? Их еще зажевывало иногда.
Самой большой популярностью тогда пользовалась порнуха. Впрочем, сейчас тоже.
Потом новинки Голливуда. И это тоже. 
Параллельно с этим я преподавал в том уже институте, в котором еще и учился одновременно. Это как? А вот так — с утра слушаю лекции на своем пятом курсе по «Гештальт-терапии», потом бегу на четвертый читать «Педагогическую психологию».
Умный я был мальчик. Настолько умный, что не понимал — за какие копейки работаю. 
Потом решились мы с друганами свой бизнес организовать.
Бизнес... Смех, а не бизнес. Торговали «Антиполицаем». Возили товар из Москвы, распихивали его под реализацию. Ни шатко ни валко, но какое-то время отбивали бабло. Даже офис сняли, в котором бухали, жили, играли в «Цивилизацию» и вели деловые переговоры.
Прикольно было валяться в трусах на диване и похмельным голосом говорить в факс:
-Компания «Хреннапалочке» приглашает вас к сотрудничеству.
Перевожу на русский язык:
-Ну, купите у нас чо-нибудь! Ну, пожалста!
Иногда покупали у нас этот «антиполицай». Я отвеча за рекламу и маркетинг. Придумывал рекламные тексты, печатал их на матричном принтере. Потом ходили по улицам и эти листовки совали под щетки стеклоочистителей на автомобильные лобовухи.
Идиоты, блин.
В один прекрасный день, естественно, разорились. А именно в день 15 августа 1998 года.
По своей дурной привычке пропускать все важные события, я умотал в лес. 13 числа у меня день рождения. Вот я и уехал. В лагерь актива «Лидер».
О!! Лагерь актива — это отдельная песня. Сначала о нем расскажу. Потом уже о дефолте.
Были у нас в области лагеря пионерского и комсомольского актива. «Звездный» и «Стремительный», соответственно.
Когда пионеров и комсомольцев превратили в «гитлерюгенд», то эта система воспитания в нашей области, как ни странно, не разрушилась.
Педагоги наши, несмотря на бескормицу и нищенское сущестование, умудрились сохранить эти лагеря. Правда, сократили в размерах. С 1991 года «Звездный» и «Стремительный» объединили в небольшую школу молодежного актива «Лидер». А мы там, еще студентами будучи, работали...
Комиссарами. Не вожатыми, а именно комиссарами.
Исчезли линейки, конкурсы военно-патриотической песни, «Зарницы». На их место пришли оригами, основы бизнеса и танцевальный клуб. Место идеологии общества заняла идеология лидерства.
Но мы остались комиссарами. Мы так же проводили вечерние огоньки, пели старые песни в орлятских кругах и все-так же носили галстуки. Красные.
Кстати. Вспомнил сейчас интересный случай из комсомольского детства.
Вечерами мы в «Стремительном» проводили КТД — коллективные творческие дела. Начиная от «Что? Где? Когда?», заканчивая «Рыцарским турниром». А однажды нам такое КТД заменили лекцией. Приехал лектор из обкома ВЛКСМ. И двухчасовая лекция пролетела незаметно. О чем она была? Не о международном положении, нет.
Он нам рассказывал о международном кинематографе. Вернее, о жанрах этого самого кинематографа.
Фантастика, боевик, ужасы... И эротика. И демонстрировал нам отрывки из фильмов.
Тогда я впервые увидел как отвратная змеюка вылазит из груди астронавта. Впервые посчитал количество трупов, который оставил после себя Арнольд на каком-то острове в Тихом океане. Впервые содрогнулся от ообгорелой рожи маньяка, скребущего ножами по металлу.
Ну и впервые увидел волнующие изгибы женского тела. Что там этих изгибов-то было? Но в  поллюционный период и этого было достаточно, чтобы потом не танцевать медленные танцы. Стыдно как-то было. Да и походка какая-то деревянная была.
С тех пор «Болеро» Равеля ассоциируется у меня именно с юностью.
Теперь я понимаю, почему мы проиграли холодную войну.
У нас не было своих ужасов, своей фантастики, своих боевиков и своей эротики.
Не надо со мной спорить по этому поводу.
«Гостья из будущего» - это не фантастика, а хорошая добрая сказка-притча.
А фильмы про войну — это фильмы про войну, а не боевики.
Да и «Маленькая Вера» - это ни разу не эротика.
Нас слишком много воспитывали.
«Горячая жевательная резинка» в те времена победила.
Слишком тонок человеческий слой, покрывающий звериную глубину бессознательного. И очень легко его сорвать. Очень легко.
Впрочем, вернусь в девяносто восьмой.
Приехал я из лагеря. Вышел из автобуса. Подхожу к киоску. Пачку «Бонда» хочу взять. А он с трех рублей аж до десяти в цене поднялся.
Я повертел пальцем у виска. Пошел в магазин. И едва не потерял сознание от цен на все.
Накрылся наш «пизнес». Людям стало не до «антиполицая». Людям стало нечего есть.
Ельцин что-то там грозил по телевизору, снимал Рыжкова, Черномырдин опять начал гундеть нечленораздельно.
А мне пришлось съехать со съемной квартиры. Нечем платить было. Снова договорился с общагой. На этот раз уже четвертой.
Общага была уникальная. Там проживало четыре сотни девок и тридцать пацанов. Ее называли «Эрогенная зона Кирова» и «ЦПХ». Центральное пиздохранилище. Общага стояла  на окраине города. Рядом были леса, поля, круглосуточный магазин и остановка общественного транспорта.
Вписка прошла успешно — пара бутылок водки старшакам и задружились.
Удивительно, но я устроился на работу.
Менеджером по персоналу.
В кадровое агентство.
Моя задача была приходить к восьми утра. Получать базу вакансий от оператора, сидевшего на телефоне и обзванивавшего предприятия в поисках любых свободных мест.
Особым спросом пользовались:
-Разнорабочие на лесопилку;
-Сторожа;
-Охранники с собаками;
-Менеджеры по продажам;
Совершенно не нужны были инженера, учителя и врачи.
В девяносто восьмом была парадоксальная ситуация — чем ниже твоя квалификация, тем легче найти работу.
Вот только не надо мне тут идиотские фразы приводить про то, что «кто хочет работать, тот находит работу, а тот, кто не хочет — находит причины, чтобы не работать».
Сейчас объясню, почему.
Устроился я с главной целью — найти нормальную работу по своей квалификации — психолог.
Каждое утро тщательно рассматривал все, что как можно ближе к профессии. И ничего. Ничего не было.
Разнорабочий в тот год получал от тысячи рублей. Больше, чем у меня.
Чтобы стало понятно — вот такая система работы была:
Приходил человек, платил сто рублей за месяц. В течение этого месяца мог приходить и получать список вакансий. По телефону получить их было нельзя, почему-то. А интернета тогда еще толком не было. С одного человека мне шло зарплаты десять процентов. В месяц выходило от пятисот до восьмисот рублей.
Можно было плюнуть на все и уйти на пилораму? Можно. Конечно, можно.
Однажды я не выдержал и позвонил по одной из таких вакансий. Знаете, что мне там сказали?
«Вы не подходите. Вы проработаете у нас месяц-другой, найдете себе что-нибудь интереснее и уйдете».
Вот так вот.
Вы сейчас подумаете про личный бизнес и все-такое?
Ага... Людям жрать было нечего. Не до психологических им консультаций.
Нет, я конечно, шабашил изо всех сил. Вел тренинги, писал судебно-психологические экспертизы для прокуратуры, статейки кропал, рефераты под заказ, лекции читал.
А курил весь год «Приму». Только в день зарплаты брал пачку «Друга» и растягивал ее на три дня. Курильщики меня поймут. Деньги же экономил на поездку на «Вахту Памяти».
Однажды пришлось купить «Мальборо».
Пришлось, потому как приехала какая-то тетка из Москвы. Они искали себе торгового представителя в сфере медицины. Оплатили нашим директорам рекрутинг, мы и начали искать.
Тетка... Да какая там тетка. Девочка лет двадцати пяти. Эта девочка проводила вторичные собеседования, записывая их на видеокамеру. Не цифровую. Естественно. На пленочную. Меня ей представили как «ведущего психолога нашей фирмы». Угу. Ведущего, потому как единственного. Мы двое суток вели с ней собеседования. Я был «добрым», она «злым» следователями. Мы ее кормили, поили конъяком и угощали горьким шоколадом. Даже компьютер взяли в аренду у соседей из агентства по недвижимости. Перед ее приездом мне было велено за ночь овладеть Екселем и Вордом образца 95 года. Или 96? Овладел, какая проблема-то. Тот, кто работал под ДОСом, Винду всегда победит.
Двое суток шли к нам шли безработные медики. Еще бы. Одна зарплата в тысячу долларов была для нашего Кирова в тот момент сродни... Не знаю, даже, с чем и сравнить-то. Разве что с мусульманским раем, в котором гурии щербет разносят.
От кого-то из безработных голодных врачей я тогда и подцепил чесотку.
Сначала думал на аллергию — шоколада пережрал в те дни. Ан нет. Чесотка.
Комната провоняла серной мазью.
На больничный я не ушел. Иначе помер бы от бескормицы. Так и вел прием пострадавших от дефолта, пряча забинтованные руки под столом. Комп мы вернули. Я, по-прежнему, закалывал анкеты скрепками и вел «Журнал учета».
Летом девяносто девятого контора померла. Вернее, переквалифицировалась и стала выпускать газету с объявлениями. Про работу.
А я остался без работы.
Вариантов не было. Либо грузчиком на рынок за тридцать рублей в день, либо курьером в газете за триста в месяц.
Но грузчиком мне тоже не удалось устроится.
Тот день я хорошо помню. У меня была депрессия ниже плинтуса. На кой черт я учился? Зачем? Какой смысл во всем этом? Не лучше ли свалить куда-нибудь в деревню, жить на подножном корме и тихо пить, пить, пить? Сколько же можно-то?
Я получал расчет у директора-бухгалтера, когда директор-секретарь позвала меня к телефону:
-Леш, тут тебя!
Мучительно думая о том, как мне за общагу заплатить и купить макаронов и чтобы на носки хватило, я подошел к телефону.
Мне предложили работу. Да какую!
В политике.
Меня позвали работать психологом в предвыборный штаб экологической партии «Кедр». С зарплатой аж в три тысячи рублей. Квартиру тогда снять стоило около штуки.
Я не сомневался ни секунды в душе, но в телефон сказал:
-Мне нужно подумать. Дело в том, что меня приглашают психологом в другое место. Мне нужно время для принятия решения.
Хороший понт дороже денег.
Выцыганил я себе зарплату аж на сто рублей больше.
Эх... Вот это была работа! Мне нравилось, если честно. И, если бы меня пригласили бы поработать на предвыборных компаниях снова — я бы без раздумий согласился.

Что я знал до этого о политике?
А ничего.
Она где-то там. По телевизору. А нам кушать кочется и бабу. Как ни страннно, но наше поколение в провинциях было аполитично. Причем, совершенно в другом смысле «аполитично», нежели поколение офисных хомячков образца рождения восьмидесятых. Мы смотрели телевизор и читали газеты, а потом спорили в общажных комнатах. Но эти споры ничем не отличались от футбольных споров за «Мясо — отстой! Кони — круче!»
Один раз я помню вспышку политической активности у себя. Летом девяносто шестого, когда демократы вопили «Голосуй сердцем!». Ссыкотно им тогда было. Впрочем, меньшевикам из КПРФ было ссыкотно не менее. В итоге, напугали всех друг другом и собственному удовольствию продолжили совместно попиливать страну на кусочки.
Мне было наплевать на идеологии. Мне хотелось нормально жить.
Когда-то в детстве я иногда лежал в кровати и удивлялся: «Как же мне повезло, что я родился в Нашей Стране, а не в каких-то америках! А если бы не повезло?»
А потом Нашей Страны не стало и я стал никому не нужен.
Поэтому, мне не была интересна идеология зеленой партии «Кедр». Деньги платят? Хорошо. Как платят — так и работаю. Платили хорошо. И работал я хорошо. Только бессмысленно.
Цель была такова.
Набрать шесть процентов на выборах.
Для мониторинга рейтинга проводить еженедельные социологические опросы панельного типа.
Это когда выходят девочки в нейтральной одежде на улицы и опрашивают людей, спешащих с работы к борщам - «А за кого в бюллетень сувать в урну будете?»
Бюллетень у людей ассоциировался с больничным листом, а урна с фигурным ведром для мусора.
Нужно найти «пехоту» для опросов. Да, легко! У меня девять этажей студенток! Они за «писятрублёв» не только опрос сделают.
Иду в общагу. Прикрепляю булавочками объявление «Требуются на работу интервьеры. Оплата такая-то. Подходить в комнату 512».
Подходят ко мне мужики:
-Оппа... Это чо?
-Это вот!
И тут интеллектуальный потенциал России начинает работать.
Работу мы с пацанами выстроили так.
Предположим, что сумма за выход в «поле» для пехотинца 100 рублей.
Мы набирали пятерки, во главе которых стояли бригадиры. Пехоте оплата за выход — 50 рублей. Бригадиру — 70. Остальное мы делили между собой.
С Москвы нам шлют приказы — рейтинг на 13.00 08.09.99 должен быть, по нашим прикидкам, 3,56 процента. Если будет выше — премируем в размере недельного оклада.
Мы с начальником штаба переглядываемся. Ёптыть! Какие вопросы!
В день проведения опросов я сижу в своей комнате. Принимаю опросные листы. Рядом сидят  пацаны и делают черновуху — первичную обработку данных. Я свожу это все в единую таблицу. На бумаге. Компов еще нет. Тока два в областном штабе. Утром я в один из них заправляю данные и отправляю в Москву.
Потом начались акции.
Например, посадка деревьев. Мы же экологи! Нам прислали бабло. Мы купили кедры в питомнике.
Надо ли говорить, что деньги эти были безотчетными? Отчет — фото-видео. Левак на деревьях доходил до 20% процентов с дерева.
Звонок журналистам — мы вот тут не политикой балуемся, а улучшаем экологическую обстановку в области, ага.
Диалог:
-ГТРК «Вятка»?
-Ну...
-Мы тут будем кедры сажать с березами. В районе «Биохима».
-Круто! А мы — это кто?
-Это экологическая партия «Кедр». Только большая просьба, не говорить в эфире, что это зеленые.
-?????
-Понимаете, мы тут надолго. На всю жизнь. Нас не интересует политика. Мы озабочены реальной экологией. Поэтому, не нужно говорить о нас как о партии. Просто расскажите кировчанам, что можно принять участие в посадке зеленых насаждений.
Позитивные новости в конце девяностых были редкостью. Поэтому журналисты приезжают и снимают — БЕСПЛАТНО! - материал о том, как люди сажают кедры.
В роли людей выступали наши студенты. В роли кедров — кедры.
Только сажали не у «Биохима».
А у общаги.
Дело в том, что моя рабочая сила в то утро была с глубочайшего похмелья. И ехать на другой конец города ради каких-то ста рублей отказалась. Еще и деньги вперед попросили. На опохмел. Ага. Не дал я им денег. Знаю я этот прикол. Пришлось звонить журналистам и говорить:
-Вы знаете, у нас не хватило денег на транспорт. Поэтому будем сажать деревья не на севере Кирова, а на юге.
-Кошмар-кошмар! Мы выезжаем!
Выехали. Сняли сюжет. Бесплатно. И еще прибавили от себя:
«Кировское отделение экологической партии «Кедр» нуждается в материальной и моральной помощи от кировчан! Сделаем наш город зеленым!»
Московскую премию за этот ролик мы пропили в всем штабом сауне.
Я тогда купил пейджер. Кто-то из пацанов — магнитофон, кто-то телевизор цветной.
«Я улетаю на большом воздушном шаре — куда не знаю, зачем не знаю!»
Вот под такую песню мы тогда скакали в общаге, ошеломленные внезапным богатством.
Это я только десятую долю рассказываю того, что было. Потому как до сих пор побаиваюсь уголовного кодекса. Почему? Сейчас намекну...
Где-то в конце ноября девяносто девятого года пришла новость из московского Центрального Штаба — партия «Кедр» снимается с выборов. Официально это будет объявлено за три дня до выборов. А пока вы работаете, создавая скрытую рекламу под партию «Единство».
Три медведя. Шойгу, Гуров и еще какой-то чел.
У них была советская риторика.
Они были вне политики. Они обещали мощную Россию, большие пенсии, образование и медицину.
Они были не в костюмах. А в красных пуховиках на фотографиях.
За пять дней до выборов у нашего «Кедра» был эфир на региональном телевидении. В Москве решили, что выступать в дебатах должен был я. Я и выступил. Рядом сидел КПРФщик, жириновец и афганец. В смысле, ветеран афганской войны. Афганец представлял то самое «Единство».
Жириновец брызгал слюной по любому поводу. КПРФщик читал какую-то хрень по бумажке о возрождении удоев и озимых. Последним был афганец. Он был суров и многозначителен. Обещал порядок навести в стране. А предпоследним был я.
Речь мою мы сочиняли всю ночь, выверяя по законам НЛП каждую букву.
Каждую.
Я ни слова не сказал о «Единстве».
Кроме одной фразы:
-В единстве наша сила.
Ни разу не сказал о Шойгу.
Кроме одной фразы:
-Да, мы спасаем экологию, потому как мы - «Зеленые»! А если случится техногенная катастрофа? Кто нас будет спасать? Только Шойгу и его команда!
Ни разу не говорил о медведях. Только одно:
-В Кировской области сокращается поголовье медведей. Это результат плохой экологической обстановки. Если мы проголосуем за «Кедр» - мы проголосуем за медведей.
Твою же мать...
Если бы я тогда знал, как мне будет стыдно потом...
Странно.
За распил-попил предвыборного бабла мне не стыдно. А  вот за ту передачу почему-то стыдно.
Где-то за пару-тройку недель до дня выборов нам сообщили, что надо собрать подписи за «Единство». Все уже давно были зарегистрированы. Уже вовсю шла политическая реклама. Но для «медведей» почему-то сделали исключение.
Все понимали, что набрать двадцать тысяч подписей за это время нереально. Поэтому, нам была выдана база данных. С нее и писали. И за людей расписывались.
Рядом с со штабом этого самого «Единства» находился штаб КПРФ. На одном этаже. В соседних комнатах. Все и всё прекрасно знали. Одни и те же люди собирали подписи за тех и за других. Одни и те же люди стояли в пикетах за обе партии. Утром в красном, вечером в голубом. Одни и те же студенты разносили листовки по квартирам. Одни и те же контролеры их проверяли.
Выборы — это сшиб бабла, не более.
Любой — от агитатора до начальника штаба ориентирован только на одно — сшибить денег. Остальное никого не волнует.
Элементарная схема - «Дверь в дверь». Сейчас очень нудно буду рассказывать.
Агитатор за каждую квартиру получает условные «10» рублей. Какая-то партия платит больше, какая-то чуть меньше. КПРФ расчитывают на идеологических сторонников, поэтому вообще ничего не платят. Троцкисты поганые...
Бригадиру «агитационной бригады» бригады платят 15 рублей за каждую квартиру на каждого пехотинца. Плюс два рубля бригадных.
Бригадир получает общую зарплату на всех своих и сам ее распределяет.
Пример. За вечер бригада из пяти человек обошла 100 (сто) квартир. Бригадир получает 1.500 на бригаду плюс свои 200. Но бригаде он раздает лишь штуку. 500 себе в навар, плюсом официальная 200. Всем по 200, бригадиру 700. Бригадир за вечер один может обойти эти сто квартир — тогда и получит себе одному на руки 1.700.
На самом деле платят не по 10 и не по 15 рублей. А по 20. Бухгалтер платит 20. Он получает деньги от начальника районного штаба, который, в свою очередь, получал из штаба областного по 30 рублей за квартиру. Плюс по 30 еще контролерам.
А в областном штабе деньги получали из расчета 50 на квартиру. А в федеральном штабе...
И вы удивляетесь сегодняшним распилам и откатам?
Деньги валялись на земле. Их научились подбирать. И теперь эти самые начальники штабов...
Деньги привозили машинами. Какие там коробки из-под ксероксов, Господи...
Если ты залез в областной штаб на уровень небольшого начальника — после выборного сезона можешь себе квартиру покупать. Все зависит от степени контроля и от наглости. А как контролировали? Хе...
Вот как проконтролировать бригаду агитаторов, которые по квартирам ходили? Звонить — бесполезно. Людей в предвыборный период так умудрялись озлобить, что те матом разговаривали на любой звонок, начинавшийся словами: «Здравствуйте, вас беспокоит предвыборный штаб партии «ЕдренаМать»...
А вот как работали — брали те же информационные материалы и ходили по спискам квартир.
-Здрастье. А вот мы вам туалетной бумаги принесли!
-Ой, а у нас такая уже есть!
В обходном листе делается отметка. Ага. Здесь были. Контроль проходит не менее четверти заявленных квартир. Скидка на брак — 10 процентов.
Пример.
Ты заявил вечером 100 квартир. 10 квартир изначально считаются допустимым браком. Жители сунули куда-то и забыли, бабка глухая, дома никого нет — не важно. Брак. Из 25 проверенных квартир допустимый брак — три квартиры. Не более. За десять процентов бракованных зарплата платилась. Если было выше десяти процентов — из зарплаты вычиталась вся сумма брака. Если из ста опрошенных квартир не подтвердили получение агитационного материала — одиннадцать, то платили за восмеьдесят девять. Если не подтвердили — девять, то платили за сто. Если не подтвердили тридцать квартир, то всей бригаде вообще ничего не платили.
А кто контролировал?
Сначала сами штабисты. Потом им надоедала эта мутотень и они забивали на это дело. И поручали контроль... Самим же агитаторам! За отдельные деньги, разумеется. Участками бригады махали и как бы хорошо! Не учли, что все бригады были из одной общаги.
Ночами мы жгли костры из агитационных материалов на берегу Вятки.
Потом еще были пикеты.
Это вообще весело.
Пикеты, почему-то, оплачивались дороже всего.
Час постоял — сотня в кармане. Дело доходило до того, что как-то раз умудрились простоять на морозе аж пять пикетов.
Прихожу в штаб.
-Леха! Нужно провести пять пикетов. На каждом по десять человек. В десять, двенадцать, четырнадцать, шестнадцать и восемнадцать часов вот в этих, этих и этих местах. Нужно пятьдесят человек.
-Сколько?
-Двести на рыло. Сможешь?
-Да не вопрос!
Бегом в общагу:
-Миха! Пикеты!
-Сколько? Когда? Где?
-Завтра! Пять по десять по сто пятьдесят.
-Пять по сто по десять с тобой!
-Да не вопрос!
В итоге, девять обалдуев во главе со мной мотаются по морозному Кирову с плакатами наперевес.
На последнем пикете стоим изрядно уставшие.
Вечером у восьмерых бойцов по пятихатке, у Михи тыща двести пятьдесят, у меня две штуки. Остальное нечаянно пропили.
Вы чо, думаете за это самое «Единство» мы вот так вот болели всей душой? Ага... Щаз!
Еще были концерты каких-то полузабытых звезд, потом повторный обход квартир, потом контрольные опросы, потом еще и наблюдателями умудрились на участках поработать.
Наблюдатели...
Мы туда приходили с очередного похмелья.
Весь день маялись им. Дожидались вечера. Вечером, после подсчета бюллетеней — банкет.
Да никому никакого дела не было до вбросов, выбросов и прочих фальсификаций.
Вот так я два года и проработал на этих самых выборах.
Их было много — президентские, госдумовские, губернаторские, мэрские, облдумовские, районные...
Иногда мы умудрялись аж на трех кандидатов одновременно поработать.
Начиналось всегда с одного — с попытки промывки наших мозгов на тему патриотизма. Наш, мол, кандидат, надежда России. Мы киваем. 
Заканчивалось всегда одним:
Коридор около двери в штаб. Мы стоим и помороженными лапками отсчитываем бабло друг другу. Рядом с нами стоит пузан в костюме и важно так говорит:
-Вы агитку кандидата «Н» выкиньте в муосрный ящик!
Мы киваем и спускаемся на этаж. Там случается та же сцена. И пузан точно такой же. И деньги точно такие же. Потом мы садимся в машину и едем на юг области. По пути открываем окно и в деревнях выкидываем в звездную мартовскую ночь агитационные материалы и того, и другого кандидата.
На самом деле, ни нам, ни избирателям дела особого не было — кто из этих пузанов победит. Они все одинаковые.
Они готовы идти по трупам, ради власти и денег.
Они всегда улыбаются тому, от кого зависят. На тех, кто зависит от них — они всегда орут. Они целуют руки старушкам, когда включены камеры. Как только камеры выключаются, они готовы этих старушек закопать живьем.
Это больные люди. Душой больные. Это големы, мутанты, зомби, вампиры — они готовы лишь жрать.
Своременная вертикаль власти построена на таких големах. Любого живого человека эта вертикаль пережевывает и проглатывает. Или выплевывает.
Нельзя быть чиновником и человеком одновременно. Современная власть — это монстр, состоящий из рта, желудка и прямой кишки.
Причем, все это не локализовано — каждая деталька в этом монстре одновременно жрет, переваривает и гадит. Больше ничего не делает. А любые ее речи — вопли сирен, заманивающие одиссеев.
В те года я избавился от романтики и приобрел цинизм.
Нет никакой разницы между едросами, эсерами, либералами, демократами, коммуняками и прочими нацпатриотами.
Никакой.
Система власти, которая была выстроена к нулевым, ориентирована лишь на самообеспечение. Любая политическая партия немедленно встраивается в эту систему и пытается выжить в ней.
А мы для них — лишь ресурс. Именно так про нас там и говорят. Избирательный ресурс.
Нас жрут, а потом на нас срут. Нами же.
Жрут, когда рисуют рейтинги на коленках. Жрут, когда сообщают о безоговорочной победе. Жрут, когда клянутся жизнью на митингах. Срут потом из телевизоров.
Последний приступ политической романтики у меня был, когда опухший от жрачки первый президент России нечаянно уронил свои полномочия под стол с новогодним оливье.
Когда пришел молодой, нахрапистый, сильный мужик во власть. В ту ночь закончился мой двадцатый век.
Бестолковое десятилетие девяностых.
Надеюсь, наше поколение войдет в историю как «поколение бестолковых». Заслуженно войдет. По праву войдет.
Поколение придурков, просравших все, что можно.
Поколение балбесов.