Краском, большое спасибо!

Немного проды.
   Первого сентября первая армия вернулась на позиции, с которых она месяц назад перешла в наступление. Второго числа в полковом лазарете произошла небольшая сумятица. Санитары срочно меняли на ранбольных исподнее, подмели полы, словом, постарались навести «марафет».
Из разговоров я понял, что ожидается приезд полковника из штаба корпуса, который будет вручать награды. «Ну, приедет какой-то хмырь, мне-то, что?».
  Лазаретное начальство считало иначе, суета продолжалась, для ранбольных принесли халаты неопределенного серо-сиреневого цвета.
В час пополудни, появилось начальство. Я ожидал увидеть чинушу с полусонным взглядом маленьких свиных глазок на заплывшем жиром лице, бакенбарды, с большим пузом,  но был обманут в своих предположениях. Полковник оказался моложав, явно меньше сорока, усы на кончиках закручены в колечки по моде, чисто выбрит, строен, подтянут и свеж. Уяснив из пояснения Отто Карловича, что я - это я, он звучным баритоном зачитал выписку из приказа по корпусу и приколол к лазаретному халату в который в последний момент меня обрядили, серебряный крест с бантом на колодке, полковник шустро наделил наградами еще несколько человек и удалился.

                                             Выписка из приказа № NN по XX армейскому корпусу
………..
36. За спасение жизни подпоручика Цветкова А.Н. командира роты 169 Ново-Трокского полка, во время боя двадцать седьмого августа наградить командира третьего взвода четырнадцатой роты 108 Саратовского полка 27 пехотной дивизии вольноопределяющегося младшего унтер-офицера Енгалычева Сергея Александрова Георгиевским крестом третьей степени.
……….
Командир корпуса генерал от артиллерии Булгаков
Начальник штаба генерал-майор Шемякин

* * *

   Через четыре дня, как только рана начала заживать, я упросив полкового врача, вернулся в роту. После отступления происходило пополнение и переформирование армии. Дивизия пополнялась запасными уже в больших количествах, до уровня 90% от штата, строились укрепления и полки зарывались в землю. 
   Еще с  Гумбиненских позиций, я написал Лене письмо с просьбой прислать мне известную ей коробку, лучше с нарочным до Вильно, а там, на перекладных до позиций, так как по военному времени, почта работала, конечно, не лучшим образом, да и содержимое коробки было мягко говоря ….   
   Пятнадцатого сентября в полк привезли почту и посылки, а меня вызвали персонально в штаб, так как мою посылку приехавший  человек никак не соглашался передать по казенной линии.  Я увидел Михаила Ильича, который, увидев меня, прослезился и обратился со словами:
- Слава Богу! Сергей Александрович! Живы! Здоровы! Рад видеть! Довез в целости и сохранности! Елена Борисовна наказала доставить Вам быстро и в собственные руки. Я, помолившись перед дорогой, все исполнил. Сказала только, вези с осторожностью!
- Дорогой Михаил Ильич, спасибо Вам! За то я знаю! И большое Вам спасибо, что так быстро привезли.
- Помилуйте Сергей Александрович! Да я для хозяина всегда готов!
- Что Елена Борисовна? Как Сашка? Как жизнь в Новониколаевске? 
- Сынок Ваш здоров! И Елена Борисовна, слава Богу! Про жизнь нашу Елена Борисовна Вам отписала. Письмо-то! Вот оно! Мы так за Вас беспокоились! Еще она просила Вам передать совсем маленькую посылочку. – С этими словами Георгиевич показал на здоровенный ящик, весом по виду никак не меньше пуда.
- Господи! Михал Ильич, как же вы дотащили все это практически до передовых позиций?
- Господь сподобил! Да я и Елене Борисовне обещал, что с рук на руки передам, и никому другому не доверю.
- Спасибо тебе, Михаил Ильич!
- Какое спасибо! Мы завсегда … - от полноты чувств наш домоправитель только махнул рукой.
- Все равно спасибо! – нелогично сказал я.
- И Вам Сергей Александрович спасибо! От германцев нас защищаете! Дай вам Бог!
   Михаил Георгиевич рассказал мне заводские и Новониколаевские городские новости, передал газеты, письма. Мы обнялись со стариком, и он, утерев выступившие слезы в тот же час, забрав у меня накопившиеся письма, отправился в обратный путь.
   Янис Леппик, который стал у меня вроде адъютанта, и очень кстати навязавшийся проводить меня до штаба, помог дотащить ящик к месту расположения взвода. Сразу вскрытый он содержал в себе: консервы мясные и рыбные в количестве по двадцать банок, три бутылки водки, которые я ввиду запрета на употребление на передовых позициях спиртного и объявленного с началом войны «Сухого закона» сразу спрятал. Несколько закопченных рыбин распространявших вокруг себя дивный аромат, домашние сухари, кусок копченого сала, толщиной своей показывавшего, какого размера свиньи водились в окрестностях города Новониколаевска. Белая материя для подворотничков, несколько пачек папирос, десять пачек махорки в золотистой обертке, пачка курительной бумаги, четыре коробки сигарет «Phillip Morris», две жестяные коробки с чаем. Шерстяные носки, упаковка свечей для освещения взводной землянки.
- Чай, свечи и  консервы, артельщику! Сало, сухари и рыбу на закуску, водку по принадлежности!
  Восторженный рев подчиненных дал понять, что они весьма и весьма рады столь умному приказу.
  Я сел читать письмо пока мои орлы резали сало, и на ящике от посылки накрывали импровизированный стол. Одну бутылку я перелил в трофейную немецкую флягу, в шерстяном чехле которую спрятал в вещмешок. С кухни пришли гонцы с котелками, и у нас получился пир горой. Выпили налив в кружки водки, закусили щами с убоиной из котелков, выпили еще, закусили салом и рыбой, еще выпили, еще закусили. Закурили. 
  Сазонов, веселый малый, родом  из фабричных города Николаева сказал:
- Ну, господин унтер-офицер, а и любит тебя жена! Смотри, сколь много прислала тебе и нам! Ну, прямо как Князю!
- Гаврила! Во-первых, я не Князь, а господин младший унтер офицер, а во-вторых…
- Да нешто мы не понимаем? Дык, все говорят, что «Князь», так это меж нами. Вы, Князь, не сомневайтесь, мы завсегда знаем как при начальстве…господин унтер-офицер, а как оно промеж нас, мы никогда…
- Ладно! Заглохни! Дай-ка я вторую посылку распечатаю.
   В аккуратной фанерной коробке,  длинной сантиметров в восемьдесят, внутри была еще одна  картонная коробка, завернутые во фланель и переложенные стружками и опилками  лежали  детали моей модернизированной «мосинки». Руки привычно собирали винтовку в единое целое, а мои рядовые уважительно глядя на оружие, восхищенно цокали языками и спрашивали:
- Это, что ж такое приклад с рукояткой? Верно ухватистый?
- Магазин на сколько патронов?
- А, это чего в чехле?
- Почто рукоятка затвора загнутая?
- Все расскажу, все покажу.
Одна беда, винтовку надо было привести к нормальному бою. А это без разрешения офицера сделать было затруднительно.

Отредактировано Погранец (25-02-2011 21:19:41)