Уважаемые Cobra и Mif!
Нет таких слов, чтобы описать мою благодарность! Спасибо!

* * *
    Утром вместо команды «Подъем!» нас разбудил грохот. Как оказалось, взрыв снаряда дальнобойной французской артиллерии является прекрасным будильником!
- Всем на улицу! Укрыться! – Заходился в крике Хаус.
   Толчея на лестнице со второго этажа, на котором мы ночевали, распахнутые двери. Бегом скорей, скорей!
   Меня удивило, что люди сбивались на бегу в группы, как перед страшной опасностью. Вообще, все казалось мне немного комичным, как бывает, когда вокруг творятся вещи, тебе самому не вполне понятные.
    Все попрятались в самых неожиданных местах, сообразно своим представлениям о безопасности. Деревня казалась совершенно безлюдной. Я вместе с Иоганном устроился в какой-то канаве. Обстрел продолжался около десяти минут, с момента пробуждения, было еще два разрыва вражеских снарядов.
    Вслед за тем на пустынной деревенской улице появились закопченные фигуры, тащившие на брезенте или на перекрещенных руках темные свертки. С угнетающим ощущением нереальности я уставился на залитого кровью человека с перебитой, как-то странно болтающейся ногой, беспрерывно издававшего хриплое «Помогите!», как будто те, кто тащил его, не хотели помочь.  Его внесли в дом, с которого свисал флаг Красного Креста.
     Что же это было? Война выпустила когти и показала свое отвратительное лицо… Это было непередаваемое ощущение. Мысли мои занимал не враг - таинственное, коварное существо где-то там, а простота и обыденность того, что произошло на моих глазах. Вполне здоровые люди в один момент стали калеками. Слава богу, что никого не убило. 
   Внезапно раздалось еще несколько взрывов. Но они были далеко в стороне, и никто больше не пострадал. Когда мы, как вспугнутые птенцы, хотели снова разбежаться по своим укрытиям, твердый голос Хауса объявил построение.
   Перед взводом, выстроившимся на окраине французской деревни, расхаживал унтер-офицер Хаус и вещал:
- Камрады! Вы уже побывали под обстрелом, и поэтому я обращаюсь к вам как к фронтовым товарищам. Запомните как дважды два, лягушатники каждое утро приветствуют доблестные войска Кайзера тремя снарядами. Это пожелания доброго утра от них. Через пять минут приветствие повторяется для тех, кто не проснулся, после этого можно спокойно жить до обеда, так как пожелание хорошего аппетита приходят точно в таком же порядке. Стойте спокойно, ребята, сейчас я проверю, что у вас есть, что вы забыли на месте ночлега, раздам «подарки», и мы двинемся на позиции.
  Раздача «подарков» свелась к отборной ругани, сопровождаемой хорошим пинком, придававшим ускорение при движении к школе за оставленными в суматохе вещами. Счастливцев, получивших «дары» Хауса, набралось с половину взвода. Но, наконец, все собрали свой немудрящий скарб, построились, и взвод зашагал вперед. В такую же неизвестность шли наши коллеги из эшелона. "Гусеница", состоящая из пополнения, жадно пожирала пространство между относительно спокойным тылом во французской деревне и фронтом.
  Пройдя двести метров по ужасно грязной и неопрятной дороге, я увидел первого убитого. Это был не немецкий солдат, не француз, это, по правде сказать, был вообще не человек. В придорожной канаве лежал конь, задравший четыре свои ноги под углом к небу. Это дало мне еще порцию пищи для размышлений.
  «Если люди хотя бы понимают, для чего их гонят на смерть: величие Родины, честь, попытка наказать вероломного врага, то чем виноваты лошади?»

* * *

Отредактировано Погранец (05-02-2011 17:23:47)

Маленький кусочек.
Приход в ближний тыл полка был совершенно обыденным. Куда мы попадем, никто не знал. Унтер-офицер Хаус,   наш эшелонный начальник, проговорившийся о том, что нас всех отправят во вторую роту, ошибся. Потери в полку были таковы, что нас, пополнение, буквально рвали на части. В результате распределения, я и Иоганн, попали действительно во вторую роту. Вместе с нами, в ту же роту попали еще двенадцать комрадов, остальных солдат распределили в другие роты полка.
  Все выглядело так, как будто тонким слоем размазали мармелад по куску хлеба.   От  штатной численности полка были только воспоминания. "Осенний листопад" уже подходил к завершающей фазе, но, ни Парижа, ни Санкт-Петербурга, мы не видели.
  Бельгия лежала у ног германского солдата, но до конца войны, видимо, было далеко. Вместо торжественного марша по Франции – окопы в  два человеческих роста, траншеи и еще раз окопы. Вместо того, что нам показали, и мы сами научились ценой мозолей, окапываться в преддверии атаки, рыть  неглубокие траншеи с отбрасыванием земли перед фронтом, нас распределили по взводам, на позициях укрепленных и обустроенных задолго до нашего прибытия, не имеющих ничего общего с уставными требованиями. Все было глубже, и совсем не так красиво как на учебном поле.
  Самым неприятным фактором, после того, как нас развели по взводным землянкам, стал запах. Перед нашими окопами лежали груды тел в французской форме, которые сейчас активно разлагались. Привычка к зловонию, стала необходимым и достаточным  условием нахождения на фронте. Меня в первый же день вывернуло от запаха так, что казалось я умру.
- Что парень, нравится запах? - Сспросил меня солдат имеющий окопную растительность на лице, когда увидел мою бледную личность, тяжело дышащую при выходе из отхожего места.
- Нет, не нравится!
Труп врага, всегда хорошо пахнет! Вот только я забыл, кто это сказал. Терпи солдат! Привыкнешь!
  Я привык. Человек, такая скотина, что ко всему привыкает.
  Иногда, когда будучи наблюдателем, рискнув выглянуть на поле перед окопами, я видел тела французских пехотинцев в красных штанах, между ними, лежали тела комрадов  в фельдграу. Зрелище было очень тяжелое. Между нашими окопами и французским, было метров четыреста. Все это пространство, заполняли трупы, иногда целые, иногда вследствие обстрелов французской и нашей артиллерии разорванные на части, вплоть до того, что к нам в траншею занесло ногу обутую в ботинок. Лейтенант приказал выбросить останки французского пехотинца за бруствер.

Отредактировано Погранец (25-02-2011 20:58:18)