Как когда-то – Тихоня невольно вспоминал, как его везли в Дамхар – никуда не заезжали, делая остановки для оправки и лёгкого перекуса прямо на обочине. Кофе из термоса и сдвоенный бутерброд в запаянном целлофановом пакете. Да, новый хозяин, как и Коррант тогда, кормил его и сам ел и пил такое же, но... никакой благодарности Тихоня не чувствовал, а только раздражение. К тому же усталость от практически беспрерывной работы, незнакомой дороги, непривычной машины... И всё чаше его лицо становилось не так сосредоточенным, как злым.
Конечно, Нурган понимал, что в таком пути без остановок надо подменять друг друга, но не укладывать же мальчишку опять на заднее сиденье под одеяло или, того хуже, запихивать в багажник. Да и слишком тесно ему там будет. Вырос, возмужал. А это всё-таки не просто раб, а... Вот именно. Ну, будем надеяться, что всё пройдёт благополучно. По времени... успевают. Закинет... Мизинчика к Норну... а что? Почему бы и не сменить прозвище? В карточку можно и не вписывать, всё равно она... да, на год, а там... там уже всё будет по-другому, нет, по-настоящему...
Он сам чувствовал, что думает обрывками, не доводя, не додумывая, что засыпает. И решил не спорить с... со своим телом и мозгом. Потому что ему ещё предстоит работать.
Тихоня покосился на сидящего рядом хозяина. Заснул? Ну и пусть дрыхнет, не будет лезть с вопросами. «Такая уж судьба наша», – да, именно так. Судьба-Сестра, Матери Набольшие, Огонь Справедливый – вы мне защита. Спасибо тебе, Рыжий, что научил, как их всех просить, никого не обижая. Спасибо тебе, Садовник в Амроксе, что учил меня, как жить рабом, и отцом тебя я не просто так называю. Да, конечно, ты был мне по-поселковому вотчимом, я тогда этого слова не знал, но чувствовал. Всем, кто меня чему-то учил, всем спасибо. И Гарду, да, хозяйчику, за учебники, за книги, что потихоньку от отца давал, и за гитару. Вот за это самое большое. И, хозяину, капитану Корранту, за то, что не замечал всех этих послаблений и нарушений. Так что в карте моей написано: Тихоня Рант – это справедливо и не обидно. И вряд ли новый хозяин будет что-то менять...
...Метка (≈1,152 км) за меткой ложились под колёса, складываясь в дневной, а потом и в суточный переходы, а вот уже и перегон (≈ 138,24 км) позади, и границу Дамхара давно миновали, и ещё перегон, и ещё, а скоро уже пригороды Аргата пойдут, а там придётся покрутиться, разбираясь в развилках и развязках...
Нурган заставил себя проснуться вовремя, чтобы подправить маршрут. Ну вот и нужный поворот.
– Теперь прямо.
– Да, хозяин.
Высокий решетчатый забор, прикрытый изнутри разросшимися кустами, кованые ворота гостеприимно раскрыты и короткая подъездная аллея к дому.  И на широком крыльце... а ведь этого господина Тихоня тоже помнит. Приходил тогда в ту квартиру с хозяином смотреть. Ну...
Нурган выскочил из машины, не дожидаясь полной остановки, порывисто обнял Норна, что-то прошептал ему на ухо.
Тихоня наблюдал за ними, сидя за рулём в ожидании дальнейших распоряжений. Мучительно хотелось есть, спать и всего остального.
Нурган повелительным жестом вызвал его из машины и поставил перед крыльцом.
– Вот, устрой его как договорились. Мне на работу.
Прыгнул в машину и умчался.
«Это что? – мысленно удивился Тихоня: – Передача новому хозяину?» Но, разумеется ничем и никак не показал ни удивления, ни усталости, ни – тем более – нарастающей злобы. Световой день за рулём, а дни летние, длинные...
– Я Норн, – представился мужчина после недолгого внимательного молчания.
– Да, господин Норн, – ответил Тихоня.
– Ты...
– Тихоня, господин Норн.
– Хорошо, иди за мной.
Задний хозяйственный двор, отдельно стоящий гараж с жилой надстройкой.
– Вот, будешь здесь работать и жить наверху.
– Да, господин Норн.
– Ночью выходить запрещено.
– Да, господин Норн.
Ещё один внимательный взгляд и наконец:
– Всё. Можешь идти отдыхать.
– Спасибо, господин Норн, – на последнем усиди выдохнул Тихоня, открывая дверь гаража.
На каком-то автомате, не вглядываясь и ни о чём не думая, он на половину на ощупь, наполовину на догадках, не включая свет, поднялся наверх по внутренней лестнице, нашёл санузел, содрал с себя одежду и рухнул на койку. Всё завтра, а сейчас – спать.

*   *   *