…Дороги, дороги, дороги… Вперемешку грузовики, легковушки, танки, тягачи с прицепленными к ним чем-то большим и непонятным, потому что укутано пятнистыми чехлами так, чтоб со стороны непонятно было, что там под ними. И тут же люди. В армейской полевой пятнистой форме с разноцветными петлицами и шевронами, и в штатском, на машинах и пешком. В этом непонятном, а потому и особенно страшном месиве бредут в когда-то аккуратной, но уже обтрепавшейся одежде «для внешних работ», бородатые и лохматые, сверкая заклёпками на ошейниках, двадцать мобилизованных во главе с лейтенантом в общегородской форме с зелёными петлицами Ведомства Учёта Несамостоятельного Контингента.
Карько был Старшим в Аргате на центральном комплексе у Сторрама, и здесь его поставили старшим, сказали: «Старший колонны», ну и… Девятнадцать человек смотрят на него, а что он может? Да ничего. Не знает он здесь ничего и не понимает,
Вроде совсем недавно хозяин выстроил их рано утром, практически на рассвете и до общего подъёма, оглядел и сказал:
– Началась война. Вы нужны там. Когда война закончится, вы вернётесь сюда. Я приму всех.
О-хо-хо, сколько нас вернётся? И какими вернёмся. Рыжий, храните его Матери-владычицы, братейка названный, побратим по-ихнему, про войну жуткие вещи рассказывал, да ещё добавлял, что о самом страшном не говорит. Карько тоскливо вздохнул.
И вот который день, счёт уже потеряли, их гонят куда-то. Из Аргата, правда, вывезли в грузовике, а потом прямо на дороге вытряхнули, заново пересчитали и погнали. И то беги, то в канаве лежи, то чего-то копай да таскай… Ну, с землёй возиться ещё куда ни шло, а вот после налёта, трупы собирать да из машин вынимать и на обочине складывать… все голозадые, но ведь тоже… люди, а их…
А он и здесь Старший, ему за всё и всех отвечать, а что он может? Вот паёк ещё вчера доели, сунулся к лейтенанту спросить, так получил оплеуху за дерзость, а на словах… Ну, что они все дикари, обжоры и дармоеды, так это ладно, пусть как хотят обзывают, но жрать-то чего будем? «Чего своруете, то и жрите». Сволочь ты голозадая, на что подбиваешь. Да только по-другому никак. И разбирая, растаскивая обломки – лейтенант то и дело срывал их с маршрута якобы в помощь, а на самом деле, чтоб самому прибарахлиться, видели, как он в брошенных домах в шкафах шарил и себе в карман что-то засовывал, а потом ещё от местного начальства получал «благодарность», ну и сами потихоньку чего-нибудь съестного, что под руку и на глаза попалось, жрать-то хочется, а голодный ляжешь на дорогу и пристрелят тебя в один миг. Война любого человека либо трупом, либо нелюдью сделает.
И вот опять. Сам же сказал, что до Центрального Сборного три периода пешим ходом, так нет же, приспичило ему в этом городишке покопаться. Ну и…
…Рядовой спецвойск Риарр Ронг был, в общем-то, доволен войной. Распорядок свободнее, офицеры не такие придирчивые, потому как не дураки и понимают, что на войне пули и многое другое ранящее и убивающее летает часто и со всех сторон. А что и тебя самого в любой миг может… ну, так ты с этим уже, да, с малолетства живёшь, ещё в Амроксе, будь он дюжину дюжин раз проклят, понял и прочувствовал. А уж тогда в Дамхаре, когда над трясиной посидел, то уж и вовсе… О том случае, когда смертный Огонь, ну, совсем рядом прошёл, аж лицо опалило, а потом и у одного костра с лохмачом сидел, и из общего котелка ел. Нет об этом лучше не вспоминать, потому что хоть и по приказу сержанта, но всё равно… опозорился. Хорошо, что о том только они трое и знают, и раскидали их сразу по разным частям, так что никакого совместного трёпа, где может нечаянно всплыть пережитое нет и не будет, а лохмач совсем не в счёт. Так что всё у него в порядке, даже участок на самостоятельный обход и осмотр выделили. Живём и будем жить! Но вот чего согайны, таракашки грёбаные, к этому городишку прицепились, третий день уже налёт за налётом, ну, это не нашего ума дело, а мы что? Мы следим за порядком, пресекая всякое такое и этакое. То есть стреляем на месте грабителей и мародёров, потому как местной полиции уже нет, а трофеи всем нужны. Сержанту положенное дай, на храм сдай, вот и крутись как хочешь. И в одиночку больше натыришь и заранее разберёшь что сдать, а что себе оставить. Так что всё путём. А чтоб вас, опять летят! Риарр метнулся в подъезд остатков когда-то не самого бедного дома. Теперь его только прямым попаданием накроет, а дверь если и обрушат, то есть целые, но без стёкол окна, а от осколков его стены прикроют, тут главное – с мёртвым пространством угадать…
…И чего их лейтенанта понесло в эти развалины? Нет, понятно, что вопросов задавать не положено, и куда ты из хозяйской да господской воли денешься. Вот и привёл их к какому-то дому и велел:
– Что найдёте, всё мне. Всё!
Что, и кирпичи с досками?! Попробовал Медок дурачком прикинуться, так и огрёб. И ему, и всем досталось. Ну, стали таскать тряпки всякие, что из посуды не сильно разбитое, а он – придурок голозадый – стоит столбом, плачет и шепчет: «Что-нибудь… ну хоть что-нибудь…». А тут опять завыло-засвистело, все и ломанулись – опытные уже – кто куда, но чтоб хоть чем-то прикрыться, а он так и остался стоять. Ну и… Как затихло, только пожары трещат, повылезли из укрытий, осмотрели друг друга, спасибо матерям-владычицам: все живы, так поцарапало немного, но ран таких, что сразу в утилизацию отправят, нет. Ну и пошли лейтенанта смотреть. А он лежит. Вместо головы шматок кровавый, а тело целое. Ну, такая уж него судьба значит. А им-то теперь куда?
Переждав налёт, Риарр вылез из укрытия и продолжил обход выделенного ему участка. Он, особо не задерживаясь и не приглядываясь, преодолел перегородивший бывшую улицу завал из обломков и остатков – ну, в таком искать нечего, если что и было, то задолго до него вычистили, похоронщики-костровые трупы собирают, и что на тех и вокруг лежит не упустят, и попробуй проверить, что там в костёр легло, а что в карманы и за пазухи, то ещё шакальё, да и храмовник при них всегда где-то рядом, а с Храмом шутки плохи, похлеще Дома-На-Холме контора – и увидел прямо впереди толпу… лохмачей? Точно, они самые! И чего они там стоят, рассматривают? Проверим. Добычу вряд ли найдём, придурки поселковые если и тырят чего-то, так только жратву, на более ценное у них мозгов не хватает. Но проверить надо. И позабавиться заодно немного. Стрелять и увечить армейских и гражданских, кого не на горячем застукали, и даже лохмачей очень серьёзно запретили, но во всём остальном он в своём праве.
Риарр громко передёрнул затвор, будто готовясь к стрельбе, и гаркнул:
– На колени! Руки за голову!
И удовлетворённо ухмыльнулся: надо же как резво попадали. Всё-таки и таких можно чему-то научить. А вот и понятно, чего стояли. Удачно пришлось: голова всмятку, а тело целое, удобно обыскивать.
«Ну, вот и всё», – Карько с отрешённой обречённостью смотрел, как возникший откуда-то спецовик споро обыскивает тело лейтенанта, снимает с мёртвой руки часы и надевает на свою, где уже их трое или больше, обшаривает карманы, вынимает из бумажника и перекладывает к себе в карман купюры, а в другой пересыпает монетки, а за пазуху во внутренние карманы мешочки со всяким разным, серьги там, кольца с браслетками, тоже часы, ну и ещё, что лейтенант на маршруте насобирал. Видно для того и карманов у спецовиков много, чтобы… мародёры – вспомнил он ургорское слово, Рыжий говорил его как ругательство и был прав. А их всех что, постреляют сейчас? Как… как ненужных свидетелей, не иначе. Ворон, было дело, объяснял как-то… Сам он –Старший, стоит в первой шеренге, ему и первая пуля. Да, Рыжий как-то сказал, что первую шеренгу первой и выбивают, и Ворон согласно кивнул. Да и… да, всякое бывало, и везде это.
Разобрав и разложив по карманам найденное на трупе, Риарр взялся за сумку с документами: интересно всё же, как это получилось, что лейтенант и в компании лохмачей. Это, правда, сразу объяснили зелёные петлицы. Из Рабского Ведомства лейтенант, крыска тыловая. Чего его в этот городишко и к этому дому понесло, объяснила личная карточка. Домашний адрес и указание на семью: родителей, младшего брата и незамужних сестёр. Вот дурак, нашёл где искать. С первого же взгляда видно, что кто не успел драпануть, то тех в крошево перемололи, на костёр положить нечего. Так, а вот тут что? А ни хрена себе, аггелы копчёные, головнями траханные, это он двадцать особей мужского пола должен был ещё когда и вон куда доставить, а, значит, решил по дороге попользовать. А это – Риарр насмешливо ухмыльнулся – нарушение и недобросовестное исполнение, и Огонь Справедливый нарушителя и наказал. Ну, Огонь своё долг исполнил, а вот что ему теперь с лохмачами сделать? Перестрелять на месте как дезертиров, потому что в военной зоне без командира только дезертиры, подлежащие расстрелу на месте, и… и ты сам – с обжигающей ясностью всплыло в памяти – такой же, подлежащий ликвидации, сидел на тонущем в болоте грузовике, а с берега смотрел на тебя лохмач. Помнишь? Ага, такое не забывается. Ну так, что твоё, то твоё, а лишнего на себя не бери, отдавай долги, чтобы перед Огнём чистым стоять. А обосновать… а патроны по счёту получены, и тратить их на лохмачей нерационально, а вручную забивать некогда, и вообще… приказано сберегать, чтоб им в Тартаре гореть, ресурсы. Риарр решительно отломал с опознавательного треугольного жетона лейтенанта регистрационный угол, два других остаются для костра и похоронщиков, у них своя отчётность, и бросил железку в сумку, повесил её себе через плечо, обвёл взглядом, пересчитывая, лохмачей и заорал:
– Встать! Прямо вперёд… бегом… марш!
Подгонять отстающих обещанием пристрелить не пришлось, бежали лохмачи кучно и достаточно резво. Но и настоящего темпа Риарр всё-таки не дал: не выдержат лохмачи, повалятся, и придётся тогда их уже поневоле перестрелять, а ему вот приспичило довести их до места и сдать целенькими, а спецовик что решил, то и сделает!
Бегом… бегом… бегом… мешок тяжело бьёт по спине… горячий воздух обжигает рот и горло… хриплое надсадное дыхание за спиной и ненавистный жестокий голос то сзади, то сбоку… сволочь, спецура, так и носится вдоль их колонны, погоняет… скотину на бойню так не гонят, жалеют, а их… Иногда ни с того, ни с сего спецура рявкал: «Верх!». Они падали прямо на дорогу и так лежали не в силах даже откатиться в кювет, ждали неминуемой смерти. Но сверху ни воя, ни свиста, а снова: «Встать! Бегом!». А потом то «Вправо! Марш!», то «Влево! Марш!». И уже не по дороге, по земле, сбивая ноги и дыхание на кочках, уже ничего не разбирая и не понимая…
…Марш достаточно простой, без больших подъёмов и спусков, и воронок практически нет, а вон и забор виден. Так, ну, прямо к воротам их и внутрь вбить, чтоб не разбежались, пока он документы местным штафиркам сдаёт, а то если сейчас попадают, то уже не поднимешь, и совсем обидно будет их прямо у ворот перестрелять за неповиновение. И Риарр, уже не указывая направление, а подгоняя, полностью перешёл на ругань…
Повезло всем: ворота оказались открытыми после выпуска очередной уже переданной армии команды, и подгоняемые руганью рабы, влетев в ворота, не попадали на землю, а оказались в объятиях толпившихся за чертой провожающих, и оба капитана были тут же. Так что Риарр весело проорал, снимая с себя сумку с документами.
– Принимайте свою скотину бесхозную. Рядовой спецвойск Риарр Ронг двадцать рыл доставил!
Оба капитана одновременно гаркнули:
– Всем стоять!
И армеец властно протянул руку за сумкой. Риарр позволил себе насмешливую ухмылку, но строевую стойку изобразил: всё-таки капитан, хоть и простой армеец. Шумевшая и быстро увеличивающаяся толпа рабов даже не заметила, как все трое голозадых убрались в свой дом и дверь за собой закрыли. Да на хрен их всех с ихними закидонами, когда тут такое…
Гаор оторопело всматривался в покрытое коркой из пота и пыли мучительно знакомое лицо. Быть такого не может, но вот же оно!
– Братан? – как сами по себе шевельнулись губы.
Карько хрипло выдохнул, как всхлипнул.
– Братейка? Жив?!
Вокруг шумели, расспрашивая прибывших. Ну, кто да откуда – это как всех. Ну, что они все от одного хозяина, так это редкость, но бывает, но вот чего их не «зелёные петлицы», а «чёрный берет» пригнал, да ещё ваш Старший нашему Старшине брат… Да не бывало такого, не слыхали даже о таком…
К мгновению, когда одновременно из внутренней двери комендатуры выглянул комендант и рявкнул, чтоб ворота закрыли и порядок навели, а из наружной вышел спецовик, пряча в нагрудный карман расписку-обоснование его нахождения вне зоны порученного сектора, Гаор продышался и почти вернулся к своим обязанностям. Новоприбывших надо разместить, обеспечить, накормить, внести в список и вообще… Но сам остался у ворот, чтобы посмотреть на такого странного спецовика. Карько, наскоро обтерев лицо поданной ему кем-то мокрой тряпкой, стоял рядом, полуобнявшись с нежданно обретённым братом, а ещё, конечно, не мог упустить такое дело Торр: всё ж таки свой…
Риарр тоже остановился, разглядывая через редкую решётку ворот лохмачей. Ну, интересно ему, и что тут такого, пошли все на хрен, я никому тут не подчиняюсь. И неужели в самоволки не бегают, это ж не забор, а насмешка, через него сигануть или под воротами пролезть даже первоклассник сообразит, охраны-то незаметно. Ну, дикари дикарями, даже такого сообразить не могут. И увидел. Двоих посредине и чуть в стороне и заметно помоложе третьего. Вот только… аггелы копчёные! Этого, с повязкой дежурного и выправкой, он знает! Это тот, дамхарский, оказавшийся обращённым сержантом, с которым у одного костра сидел и из одного котелка хлебал. А рядом… умыться успел, это старший у этих, бесхозных, и похожи… как… как… да нет, видно же, и стоят, обнявшись, так только с братом, так они – братья. Ну, Огонь Великий, ну, спасибо, верю в справедливость Твою…
Гаор поднял руку, сдвинул вперёд сидящую почти на затылке – согласно Уставу Особых Подразделений, не закрывающую положенную чёлку и клеймо на лбу – каскетку и тут же вернул её на место, но в это мгновение его ладонь развернулась, дотронувшись до козырька жестом воинского приветствия. Риарр таким же мгновенным движением поправил свой, сдвинутый – согласно своему Уставу – на правую бровь, чёрный берет, так же скрытно ответив на приветствие. И вдруг третий встал вплотную к воротам, так что те двое оказались за его спиной, поднял на уровень лица правую руку ладонью вперёд и поправил свою каскетку, одним слитным движением сместил её на правую бровь и тут же, распрямив ладонь в отдании чести, вернул на затылок. Риарр успел увидеть глаз на правой ладони раба, но год выпуска не разобрал.
Всё вместе не заняло и трёх мигов. И вот спецовик ушёл по своему маршруту, Гаор повёл брата к кухням, рассказывая по дороге о порядках и вообще, но умолчав на всякий случай о том, что узнал спецовика – надо же, не изгадился новобранец, остался человеком, значит, всё правильно он тогда возле чарусы сделал, и Матери, и Огонь одобрили. Торр убежал продолжать занятие по элементарной строевой с порученной ему группой парней, посыльные заняли свои места у внутренней двери и ворот. Лагерь ещё шумел, обсуждая невиданное и неслыханное событие, но шум уже не превышал обычный уровень.
В домике комендатуры, оба капитана согласно выпили по стаканчику из своих полевых фляжек, провожая к Огню незадачливого лейтенанта, и приступили к оформлению документов и на новоприбывших мобилизованных, и на убывшего – ну, смертью храбрых, конечно, чтобы родне хоть пенсию получить. Да уж, с лохмачами не соскучишься.

Отредактировано Зубатка (21-09-2019 10:47:36)