- Как погостили у Соковых? - начал разговор Кнуров.
  - Благодарю вас, замечательно провёл время.
  - Странно, я слышал о подполковнике и его семье весьма нелицеприятные высказывания. Особенно по поводу "гостеприимства" его имения.
  - Сергей Аполлонович, - постарался быть вежливым я, - если вы хотите, чтобы наша беседа протекала со взаимным уважением, то попрошу вас высказываться о хозяевах дома, который дал мне приют только в хорошем смысле. Тем более, что вы сейчас говорили в смысле дурном о моём будущем тесте.
  Ну и кто меня за язык тянул? Идиот - он и в девятнадцатом веке идиот. Я сразу понял, что накачал себе на голову проблемы. И немалые.
  Тут как бы следовало написать: "Ни один мускул на его лице не дрогнул, но в глазах сверкнула ненависть...". Не бывает так. Ненависть не может "сверкать в глазах", чувства передаёт всё-таки мимика лица, мгновенная, "долесекундная", но именно она.
  Лицо Кнурова осталось невозмутимым, но ненавистью и злобой от него полыхнуло вполне однозначно...
  - Тогда за вашу невесту! - поднял бокал уже вполне захмелевший Рыльский.
  - Я бы не стал на твоём месте поздравлять господина Демидова с такой партией, Александр Игнатьевич, - этот самый "Аполлоныч" обращался к другу, а смотрел в глаза мне. Ну я и отреагировал соответственно:
  - Простите, я не очень хорошо пока разбираюсь в правилах хорошего тона российского дворянства, но вы позволили себе высказаться в пренебрежительном тоне относительно девушки, которую я люблю. И которая согласилась стать моей женой. Потрудитесь либо объясниться, сударь, либо взять свои слова обратно.
  Я понял, что проиграл. Я сделал именно то, чего от меня и добивались. Непонятно только зачем это было нужно данному лощщёному дворянчику. Жить ему что ли скучно?
  Этот мерзавец, которому я уже был готов вколотить его мерзкие слова в глотку вместе с его зубами, выразил на своём лице полное удовлетворение и начал вещать:
  - Я, сударь, всегда отвечаю за свои слова, и всегда готов привести доказательства им. Но когда меня об этом просят вежливо. Вы стали не просить, а требовать. Требовать от меня ничего нельзя. Поэтому вы должны извиниться за ваш повышеный тон в обращении ко мне. Тогда, вероятно, останетесь живы. Так что?