Ветер истошно выл, словно баба, у которой отняли единственное чадо. Я насмотрелся на таких: империи нужны солдаты, а их с каждым днем становится все меньше и меньше. Каждого второго здорового пацана, достигшего двенадцатилетнего возраста забирают в рекруты. Когда-то я сам был таким. Помню страшный миг расставания с семьей, заплаканные глаза матери, и виноватые – отца. Тогда я не понял этой вины, только спустя несколько лет осознал, в чем она заключалась. У матери нас было четверо – предел для одной семьи: квоты на жизненное пространство строго регламентировали численность населения и когда отец узнал, что мать снова беременна, принял решение. Так как я был старший из детей и достиг призывного возраста(тогда мне уже было тринадцать), решение это было очевидным: добровольное согласие на рекрутство давало шанс на появление на свет новому брату или сестренке, и увеличивало продпаек. Вот только согласие это было далеко не добровольным. Но, выбора не было. Меня ждала шестимесячная учеба в полевом лагере и дальнейшая  служба охраны империи на поверхности, среди песков и развалин верхнего города. При удачном раскладе доживу до пятнадцати – семнадцати лет. Девяносто процентов личного состава службы охраны погибают в стычках с мутантами, либо пропадают без вести.
Так я тогда думал, но мне повезло гораздо больше. Надо отдать должное отцу: научив меня читать и писать, он отсрочил эту участь. На призывном пункте, когда были закончены  уже все необходимые процедуры, ко мне подошел неприметный человек в сером шерстяном костюме и, отведя в сторону, спросил:
- Ты умеешь хранить секреты?
Вопрос этот показался мне странным, к тому же я был подавлен разлукой с родными и  тогда, со всей ответственностью я заявил:
- Нет.
- Научишься, - без тени сомнения утвердил незнакомец, и крепко ухватив меня за рукав, повел за собой. Впереди были три долгих года учебы в закрытой школе имперской безопасности.

Третье правило диверсанта – 2. Исход.
Глава первая.
Исход.

Я сидел и смотрел на мутный поток, маленьким водопадом низвергающийся у моих ног. Его журчание успокаивало, расслабляло уставший за несколько дней перехода организм и настраивало на созерцательность.  Мелодичный звук усыплял.
Несмотря на то, что за спиной  осталось неконтролируемое пространство,  разрешил себе расслабиться. Первый раз за неделю. Теперь мог себе это позволить. Километры бесчисленных марш-бросков вымотали. И без того ослабленное голодом тело   требовало отдыха. Натруженные ноги гудели, как трансформаторы, когда-то работавшие на заброшенной подстанции, откуда совсем недавно я еле унес эти самые конечности. А вполне мог бы остаться и без оных.
Все приключилось позавчера, в тот самый момент, когда начался “самум”.  Начало его я предчувствовал, но по причине отсутствия достойного убежища начал метаться, словно ужик на сковородке. Бешеный ветер пробирал до костей. И везде был песок. Всепроникающий, иссушающий. Почти сразу же видимость упала до нуля, и мир вокруг перестал существовать. Двигаясь на карачках, на ощупь искал путь к спасению, и, когда голова уперлась в развалины той самой подстанции, не раздумывая, прополз внутрь. В тот момент я не знал, нахожусь ли один, забившись под проржавевший остов распределительного щита, или компанию составили пара-тройка неприятных личностей. Это пока было не важно. К счастью, тут я был единственным живым существом, не считая старой, иссохшей мумии. Какой-то бедняга уже искал здесь убежище, но видно не судьба. Надеюсь, избегу такой участи.
Ветер истошно выл, словно душа салаги-призывника на проводах. Много видел подобных: империи нужны солдаты, а их с каждым днем становится все меньше и меньше. Каждого второго здорового пацана, достигшего тринадцатилетнего возраста, забирают в рекруты. Когда-то я сам был таким. Помню страшный миг расставания с семьей, заплаканные глаза матери, и виноватые – отца. Тогда я не понял этой вины, только спустя несколько лет осознал, в чем она заключалась. У матери нас было четверо – предел для одной семьи: квоты на жизненное пространство строго регламентировали численность населения и когда отец узнал, что мать снова беременна, принял решение. Так как я был старший из детей и достиг призывного возраста (тогда мне уже было тринадцать), решение это было очевидным: добровольное согласие на рекрутство давало шанс на появление на свет новому брату или сестренке, и увеличивало продпаек. Вот только согласие это было далеко не добровольным. Но выбора не было. Меня ждала шестимесячная учеба в полевом лагере и дальнейшая  служба охраны империи на поверхности, среди песков и развалин верхнего города. При удачном раскладе доживу до пятнадцати – семнадцати лет. Девяносто процентов личного состава службы охраны погибают в стычках с мутантами, либо пропадают без вести.
Так я тогда думал, но мне повезло гораздо больше. Надо отдать должное отцу: научив меня читать и писать, он отсрочил эту участь. На призывном пункте, когда были закончены  все необходимые процедуры, ко мне подошел неприметный человек в сером костюме и, отведя в сторону, спросил:
- Ты умеешь хранить секреты?
Вопрос этот показался мне странным, к тому же я был подавлен разлукой с родными и  тогда, со всей ответственностью заявил:
- Нет.
- Научишься, - без тени сомнения утвердил незнакомец, и, крепко ухватив меня за рукав, повел за собой. Я не сопротивлялся. Впереди были три долгих года учебы в закрытой школе имперской безопасности.
Все это я вспоминал, лежа в замкнутом пространстве трансформаторной, втиснутый между полусгнивших металлических швеллеров, глядя в иссохшее лицо молчаливого брата по несчастью. Он отвечал мне тем же: пустые глазницы таили загадку, зловещий оскал на удивление белых зубов напоминал улыбку. Я подумал, что он, наверное, каждый день чистил зубы, сохранив все до единого.  “Блендамед”, блин. Мысль эта не на шутку развеселила. Подобную картинку видел однажды в старом журнале - здоровый мужик с белоснежной улыбкой держит в руках тюбик, а ниже яркая надпись: “Чистите зубы пастой Блендамед Актив и ваша улыбка всегда будет такой же ослепительной.”
- Что брат? – давясь от смеха, тихо спросил я. -  Не пригодилась белоснежная улыбка?
Собеседник не ответил, только все так же загадочно взирал из своего угла. Между тем, буря набирала силу. Стены и пол строения сотрясались под ее натиском, и я не без основания начал сомневаться в крепости вынужденного убежища.
Кто-то из великих предков заметил, что мысли материальны и все беды происходят от того, что люди склонны к их выдумке. Правда это, или нет, рассудить не успел: раздался противный скрежет металла, звук, похожий на хруст битого кирпича под ногой, и тяжелые плиты перекрытия рухнули на остатки трансформатора. И тех, кто был под ним. К счастью, старая железяка выдержала удар, и мы с новым другом практически не пострадали: я отделался легким испугом, а ему уже давно все было безразлично. Он так же скалился и, кажется, был даже рад образовавшейся могилке из песка и бетона. Так мы и лежали, молча слушая, как бушует ураган над развалинами старой подстанции, ставшей братской могилой для двух неудачливых путников.

Отредактировано bmvcher (18-03-2012 15:40:06)