- Николай! Витька! Это вы? Отзовитесь же, паразиты, какого хрена молчите? - в ответ кто-то опять простонал, да жалобно так, аж сердце сжалось в нехорошем предчувствии.
     Вот же блин, что делать то? Пополз на карачках, не поднимаясь, в ту сторону, откуда слышался стон. Почти у самой воды наткнулся на человека,
лежавшего без движения ничком на песке. Еще и темень эта, хоть глаз коли! Не видать ни зги. Тронул человека за руку, он застонал. Хотел перевернуть его на спину, лицом вверх, дотронулся до спины - рука моя наткнулась на что-то липкое. Кровь, что-ли? Да он ранен, причем, похоже весьма серьёзно! Ну это
ладно, аптечку, какую-никакую мы с собой всегда стараемся брать. Ведь мужика нужно осмотреть - где и что задето, перебинтовать и скорее доставить в ближайший сельский медпункт, там у них и медикаменты должны быть, да и специалисты быстрее сообразят, что с ним делать нужно. Снова взялся за руку, потянул на себя, что бы перевернуть, мужик зарычал и каким-то диким, внутренним голосом прохрипел:
     - Не тронь! Положи, не трогай! Мне уже не поможешь, всю спину осколками посекло! - он на несколько секунд замолчал, словно собираясь с силами.
     - Слышь, дядя, какие осколки? Тебя взрывом контузило, что ли? Сейчас мы тебя перевяжем, и на мотоцикле, живенько до Распопинской станицы домчим! Там врачи тебя быстро на ноги поставят, ты держись, только, не раскисай!
     - Распопинскую, позавчера, немцы захватили! - прохрипел мужик, и снова
обессилено затих, переводя дух и собираясь с силами.
     - Какие нафиг немцы? Не, ну ты точно контуженный! Эк тебя, приложило-то,
крепко как! Сейчас, кликну ребят, и поедем.Ты лежи только, не дёргайся..
     Я почему-то подумал, что вот, он сейчас потеряет сознание или даже помрёт, прямо вот на этом самом берегу, у меня на руках и не буквально, а натурально, и мне стало как- то не по себе. Страшно мне вдруг сделалось. И я вспомнил, что с ранеными или пострадавшими в несчастных случаях нужно разговаривать, что бы они не теряли сознание. И я, начал говорить все, что взбредет в голову:
     - Ты не молчи! Слышь, мужик! Ты это, не спи давай! Как тебя звать-то хоть скажи! Ты чего делал-то тут? Ну говори же ты, не молчи! - "сыпал" я один вопрос за другим и уже отчаялся получить хотя бы один ответ на свои многочисленные вопросы, как вдруг раненый, словно очнувшись, слабым от
потери крови голосом, начал говорить какие-то непонятные вещи:
     - Свистунов я, Акимом звать. Немцы там, ребята. Приказ... Я должен выполнить приказ... доложите лейтенанту Александрову, что я переплыл, телефон вот только утоп... Скажите, что минами нас накрыло...Приказ.. В документах, письмо с адресом, отпишите жене и матери моей, как принял смерть свою - Аким Василич Свистунов. Пусть знают... - он снова замолчал, переводя дыхание.
     Вообще фигня какая-то! Опять двадцать пять, снова он про немцев ! Чего он там бормочет? Немцы какие-то. Приказ, доложите лейтенанту Александрову. И тут, неожиданно, с высокого придонского холма взлетела ракета. Прочертив в ночном небе яркую дугу, зависла, освещая всё вокруг мертвенно - бледным светом. Я посмотрел на раненого, и слегка обалдел - он лежал в военной форме, образца первой половины Великой Отечественной войны, вся спина пропитана кровью, в некоторых местах гимнастёрка была пробита, наверное осколками. С левой стороны от него, лежала катушка полевого телефонного кабеля, причём, мужик вцепился в неё мёртвой хваткой, а под своими коленями я обнаружил карабин, который. сначала, в потёмках, принял за палку или корягу, валяющуюся на берегу.
     Ракета погасла, темнота снова окутала всё вокруг. Раненый замолк и не шевелился. Ну и дела! Что вообще происходит? Где товарищи мои? Да кто он вообще такой? Ну что военный это и так видно, но ведь в этой местности никаких учений вояки сроду не проводили. И что мне, наконец, делать с этим
раненым (и похоже, весьма тяжело) дядькой?

Чем же мне заняться, пока их нет? Я присел на бревно, лежащее у почти потухшего костра и призадумался над всем, что с нами произошло в эту странную ночь...
     Ребята уехали, я остался. Сидел возле еле тлевших углей на бревне и думал:
     " - Сумасшедшая какая-то ночь. Вот, бывает же так - вроде еще ничего не
произошло, а чувство такое, что должно что-то случиться, вроде предчувствие какое или интуиция, (называйте как хотите). Или уже случилось? Гроза эта, взрывы непонятные, дядька раненый. Аким - имя старинное, сейчас так уже не называют родители детей своих, по крайней мере это первый Аким, которого я видел за всю свою недолгую биографию. Да ладно, чего голову забивать- то, в конце концов завтра еще денёк здесь перекантуемся и домой. Хватит с нас приключений, как говорится - хорошего понемножку. А еще берданка эта - чего же с ней делать? Сдать, куда следует, спрятать до лучших времен или, все же с собой забрать?
     Так-то, вещь в хозяйстве нужная, мало-ли чего в жизни приключиться может, а с другой стороны - УК РФ, с которым не поспоришь и который, хочешь-не хочешь, нужно чтить и уважать, иначе себе дороже выйдет. Хотя, сказать по-чести, кто его нынче уважает? Да еще Аким этот очухается и станет с претензиями приставать. Хотя кто он нам? Сват? Брат? В принципе - никто. Он нас не знает, мы его не видели, и все дела. Так что карабинчик мы, наверное, оставим себе, пока, а там будем посмотреть, как говорится.
     Ружьишко хоть и раритетное, но выглядит почти как новое, только вот в песке. Кстати, надо бы карабин почистить и смазать. " - Оружие, однако, уход любит, и если содержать его в порядке и чистоте, то в трудную минуту оно тебя не подведёт, а может даже и очень выручит," - как любил повторять мой армейский старшина- афганец, прапорщик Абросимов. Он, из "калаша", белку в глаз бил, я лично имел возможность, лицезреть сей "фокус-покус". Впечатляет, однако.               
     Итак, тряпки есть, шомпол знаем как вынимается, хоть от песка карабин протру, пока всё равно делать нечего. Повыщёлкивал затвором патроны из
магазина, положил в карман куртки. Там же еще, на ремне, подсумок был. Гимнастёрку с ремнем мы сняли, в палатке все лежит. Или два? Сейчас посмотрим, как у нас дело с боеприпасами обстоит. В двух подсумках оказалось четыре обоймы, по пять патронов в каждой и ещё те, что были в магазине. Итого - двадцать пять штук. Не густо, конечно, но что поделаешь, всё таки это больше чем ничего. Кстати, там, в гимнастерке документы должны лежать.
      Полюбопытствовать что-ли? Ладно, займемся этим чуть погодя, после чистки оружия.

      Спустя полчаса...

     Подкинул сухих веток в костер, подул на тлеющие угли и сначала пошел дым, а затем, потрескивая вспыхнули, разгораясь, весёлые язычки пламени. Прошло полчаса как уехали мои мотоциклисты. От нечего делать, протёр чистыми тряпками карабин и патроны, зарядил оружие а остальные боеприприпасы разложил по подсумкам. Похлебал остывшей, наваристой ухи из сома и теперь снова присел на бревно у костра.
      Курил и думал: " - А ведь там, в гимнастёрке Акима, если он и вправду тот, за кого себя выдаёт, должны, по его словам, находиться письма и документы.
Вот сейчас и посмотрим, что это за Аким."
      Швырнув окурок в костер, я вытащил из палатки окровавленную солдатскую рубаху и порывшись в карманах, достал небольшую пачку бумаг. Снова присев у огня, я внимательно осмотрел найденное. И то, что я увидел, повергло меня в шок. Ничего, оказывается, не закончилось. Всё только начинается...