В темпе вальса свернули нашу стоянку. Николай с Виктором вытащили из мотоцикла сержанта и отнесли его поближе к реке и уложили в лодке, на берегу.
     Мотоцикл, срубив шильдик с датой изготовления, ухнули с крутого берега в омут, из которого накануне вытащили сома. Разделись догола, документы на мотоцикл, Колькины права,и прочее (часы, трусы, сигареты-зажигалки), прикопали подальше, в надежном месте. И поспешили к берегу Дона. Зрелище,
конечно, было не для слабонервных - три абсолютно голых чудака, с одной винтовкой. Смешно, обхохочешься. Но нам было не до смеха. Нужно было спешить. Небо на востоке начинало постепенно сереть. Времени оставалось в обрез.
     Положили раненого в лодку. Она-то - двухместная, так что, Виктор с веслами, угнездился кое-как, а нам с братом, пришлось плыть в не очень-то теплой воде рядом с лодкой, одной рукой держась за борт, а другой стараясь хоть как-то грести.
     "Лишь бы немцы не заметили, лишь бы не заметили!", - думаю, именно об этом, мечтали мы в тот момент. Доплыли почти до середины реки и тут, по закону подлости, или заметили фрицы что-то, или по графику у них так было запланировано, но в небо взвилась ракета,
освещая все вокруг бледным светом. Мы
постарались прикинуться плывущими по течению "шлангами", в смысле - бревнами или корягами, и замерли, не двигаясь.
     Витек в лодке шепотом сказал: " - Если начнут
стрелять - нам конец!"
     Так же, шепотом, отвечаю ему: " - Витя, заткнись пожалуйста, не каркай!"
      - Заглохните оба! - это брат высказался, как будто немцы могли нас услышать на расстоянии, чуть меньше километра. Но, похоже, все только начиналось.
      Наверное, фрицы все таки заметили нас. Не успела
погаснуть первая ракета, как за ней, следом взлетела еще одна, и скорее всего для острастки, что бы проверить плывущий по течению предмет, проклятый пулемет все таки забарабанил. Причем, именно в нашу
сторону.
     - Вот сволочь! Не проскочило! - крикнул я, - Мужики! Гребем шустрей отсюда! Быстрее!
     Видимо немецкий пулеметчик еще толком не пристрелялся, на наше счастье, пули, уходили куда-то выше, но радоваться нам было еще рановато. Один плюс в нашей щекотливой ситуации все же был - нас
сносило течением все дальше и дальше от места обстрела.
     - Витек! - крикнул я, - бросай весла и стреляй в сторону немцев. Пулеметчика убивать не обязательно, просто напугай его!
     - Ты что, сдурел? - Виктор мягко говоря - недоумевал.
     - Стреляй, тебе говорят, так тебя и разэтак! -
разозлился я.
     Мы с братом, изо всех сил старались подгребать к берегу, а Витя, схватив карабин, почти не целясь выстрелил в сторону вражеского пулемета. Не хило так бабахнул, сейчас же передернул затвор и еще раз
послал пулю на вражеский берег.
     - Хорош! Разошелся, стрелок Ворошиловский! Патроны береги! А то перебьешь всех немцев, нам-то с кем воевать тогда? Пулеметчик на время прекратил стрелять, но, через несколько секунд, принялся за старое.
      До берега оставалось метров двадцать. Витек быстренько поменял карабин на весло, и мы гребанули изо всех сил как сумасшедшие. Нет, ну жить-то всем
одинаково хочется, (японских товарищей, по-прозвищу "камикадзе," в расчет не берём), вот мы и старались от всей души, и за страх и за совесть. Кругом, весьма противно, свистели пули, взбивая фонтанчики воды, все ближе и ближе к лодке и тут, с нашего берега, ответил
немцам русский пулемет. Гулко, четко "зататакал", и главное - вовремя! А мы уже помирать собрались.
     "Врёшь! Не возьмёшь!" - как говорил Чапай. Поживем еще!
     А от прибрежных кустов уже кричали: " - Давай сюда! Быстрее к берегу!". Наши! Советские! Радость переполнила нас троих как-то разом, и мы хором, не сговариваясь заголосили, что было мочи: " - Товарищи! Не стреляйте! Мы свои, мы русские!". Смутно помню, как выбирались на невысокий берег, клацая зубами, ( больше с перепуга, конечно, ну и немного от холода).
    Нам протягивали руки незнакомые люди в красноармейской форме, кто-то помогал вытащить лодку на песок, подхватили вчетвером, и быстрее, бегом по заросшей тропинке, к спасительному лесу. Мы дрожали как цуцики, никак не могли прийти в себя, даже быстрый бег не согрел нас. Тут, небольшую полянку, на которой мы остановились передохнуть,
огласил чей-то властный голос, раздавшийся как гром среди ясного неба:
     - Это что за балаган? Кто такие, откуда? Сидорчук! Доложите, что здесь происходит!
     Появившийся,словно из -под земли, перед нами стоял как вкопанный, командир Красной армии, довольно высокого роста, возрастом примерно такой как мы - лет двадцать пять - двадцать семь. На голове - фуражка со звездой, из-под нее выбивается непослушный черный как смоль чуб. Не новая, но весьма чистая, командирская гимнастерка, с двумя кубиками на петлицах и комиссарской звездой на рукаве, комсоставские галифе и, немного подкачали видавшие виды сапоги, громадного размера.
      Увидев столь колоритную фигуру, мы уставились на него с восторженным уважением. Даже дрожать перестали, на некоторое время. Как же, не каждый день
такое увидишь - живой политрук, при планшете и пистолете, все как положено.
     Стоит и хмурит на нас свои черные брови и конечно-же с нетерпением ждет ответа на поставленный вопрос.
Тот, к кому обращался суровый политрук, был не высокого роста, крепкого телосложения мужчина, в звании старшины.
     Как только он услышал властный, знакомый голос, тотчас-же ответил на вопрос командира, и как мог, постарался объяснить ситуацию.
     - Мы в дозоре находились, товарищ политрук, наблюдение вели, значит, за тем берегом. Вдруг видим, плывут эти вот, ( он кивнул в нашу сторону ) значит, к нашему берегу. Вот. Ну, и немцы их тоже заметили и
давай поливать из пулемета. А они вот, ( он снова мотнул головой в нашу сторону ), в направлении противника произвели два выстрела из карабина. Мы их вытащили, значит, и ведем в расположение.
     - Старшина Сидорчук! Доставить их в штаб, там разберутся.
     - Товарищ политрук! Так они же голые совсем. Как же я их в таком виде в штаб приведу? Может, сначала к Звереву? Он им какую-никакую одежонку выдаст.
     - Ладно, - смилостивился " грозный" политрук, - только быстро. Одна нога здесь - другая там.
     - Т-т-товарищ политрук! Разрешите обрат-т-иться? Ран-н-неный у нас в лодке, сержант Свистунов. М-м-мы его н-на той ст-т-тороне подобрали. Вот док-к-кументы его и карабин. Т-т-там, в лодке, возьмите пожалуйста. -
заикаясь от холода проговорил я.
     - Свистунов? Так они же на ту сторону должны были связь протянуть. Он один был? - заинтересованно спросил у нас политрук.
     - Да. Он на берегу лежал, без сознания. Когда бредил, все приказ какой-то вспоминал, который нужно срочно доставить. Еще говорил, жалко, что телефон утонул. А провод там, на берегу лежит, мы его песком
присыпали.
     - Ладно. Потом разберемся, - и обращаясь к Сидорчуку, приказал: - Свистунова срочно доставить к медикам, а этих, к старшине, одеть и в штаб батальона. Ясно?
     - Ясно, товарищ политрук! - ответил тот, - одна нога здеся, другая тамо. Чего же тут непонятного? Исполним в лучшем виде. И уже обращаясь к нам:
     - Ну-ка, бесштанная команда, вперед шагом марш! А не то околеете еще от такого купания. Давай, шевелись, шире шаг!
     Двое бойцов взяли лодку, еще четверо подхватили Свистунова и понесли по лесной тропинке уходящей от берега на восток. Мы двинулись следом, а за нами с
карабином наперевес шел старшина Сидорчук. Замыкал нашу группу, незнакомый политрук, с которым нам вскоре пришлось познакомиться поближе.
     На востоке небо начинало светлеть. Через час, наверное, солнышко выкатится. Что нас ждет впереди?
     Начинался очередной день войны. Наш первый день, в этом новом для нас мире.

Отредактировано Althoff (18-12-2014 10:31:57)