***
Корчинский и Тихонов, удивленными глазами посмотрели на этого, немолодого, но не зачерствевшего душой, милицейского лейтенанта Субботина, и им теперь, он не казался таким уж злым человеком. Просто сердце у него болело за весь народ советский, деливший между собой поровну невзгоды этой, наверное, самой страшной войны в истории Человечества.
Я-то, конечно, знал, что самые страшные войны ждут нас впереди. Войны, в которых, скорее всего, не будет ни победителей, ни побежденных, а будет выжженная ядерным зноем, оплавленная, мертвая земля. И ни радоваться, ни страдать от боли, будет уже некому. Но, они, обо всем этом, не догадываются даже, ибо для них эта война – самая страшная беда на свете. Страшней которой ничего быть не может. Когда, в сорок первом, да и в первой половине сорок второго, фронт был где-то далеко-далеко и сюда, война доходила в виде беженцев с Белоруссии, Западной Украины, потом хлынули целые потоки с Центральной и Восточной Украины. Да из каких только областей СССР, уже занятых врагом,  или которые вот-вот возьмут фашисты, не было беженцев в наших краях. Большинство, согнанного со своей родной земли народа, оседало в Сталинградской области думая, что трудности эти все временные. Глядишь, когда-нибудь, да и закончатся. Стоит лишь  переждать тяжелую годину. Подтянуть пояса и перетерпеть. А там, и наша армия, должна же, наконец, собраться с силами и погнать врага обратно, на запад. Но, как нам всем хорошо известно, из учебника истории СССР, все было не так уж и просто. Перелом в войне наступит относительно скоро – через три с половиной месяца, но за эти три проклятых месяца войны, чаша весов будет сначала склоняться в пользу немцев. Причем, очень сильно будет клониться. Будут – кровопролитные бои в Большой излучине Дона, в Воронеже, да и на всех участках советско-германского фронта. От Балтики до самого Черного моря. Будет – пылающая днем и ночью Волга. Будут – горящие, но так и непокоренные руины Сталинграда. Будут – горы мерзлых трупов немецких солдат, в заснеженных волго-донских степях. Эти «ходячие трупы», вот, прямо сейчас, еще ни о чем не догадываясь, пропыленные и безжалостные, уверенные в себе и целеустремленные, двигаются все ближе и ближе к своему бесславному концу. Но и нашей кровушки прольется немало. Черт бы ее подрал, эту войну, а заодно и того, кто все это затеял!
«Истребители», в основном молодежь, с любопытством поглядывали на пограничников, вооруженных автоматами и особенно на старшину, который не расставался со своим любимым «Дегтяревым». Пока начальство не озадачило, мы переместились на лавочку под раскидистые клены и закурили еще по одной.
Тихонов не выдержал и спросил Субботина:
– А, что это ты там, о присяге толковал своим бойцам? Я смотрю, кроме молодых, тут и постарше люди имеются. Неужели они присяги не принимали?
Милиционер улыбнулся и пояснил:
– Как не принимали? Многие принимали, конечно, в свое время. Но тут, случай особый. Сами видите, куда все катится, вот и до нас докатилось. По решению обкома партии, решено создать на территории района партизанские отряды. Прибыли товарищи, которые проведут специальный инструктаж, распределят людей по отрядам и затем, приведут будущих партизан к присяге. Вот ведь какая история.
Но полностью удовлетворить свое любопытство нам не удалось. Из здания райотдела выбежал дежурный, с красной повязкой на рукаве, и сообщил:
– Лейтенанты Тихонов, Корчинский, Субботин! Сержант Зиновьев и красноармеец Калмыков! Срочно к начальнику райотдела!
– Покурили и будя! Идемте, провожу, – предложил Субботин, живо поднимаясь со скамейки.
Следуя за ним, мы вошли в здание и, пройдя по длинному коридору, мимо стола дежурного, дружно ввалились в кабинет с табличкой на двери: «Начальник районного отдела НКВД м-р Лаврентьев». За столом, в простенке между большими окнами, под портретом товарища Сталина, сидел сам майор Лаврентьев, а справа от него, на старинном стуле с гнутыми ножками, восседал наш командир – старший лейтенант Владимиров. В одном углу просторного кабинета стоял громадного размера фикус в кадке, по левую руку от Лаврентьева, в углу, не менее громадный сейф, наверное, еще дореволюционного изготовления. Справа и слева от входной двери, вдоль стен, присутствовали длинные лавки, на которые нам и предложено было «приземляться».
Минута тишины. Владимиров с интересом рассматривал Субботина. Лаврентьев, прикрыл глаза и, мне показалось, что на эту минуту он действительно «отключился» от всего происходящего  в кабинете. Как потом выяснилось, я был недалек от истины – последние четверо суток он практически не смыкал глаз и поэтому засыпал буквально на ходу.
Зиновьев кашлянул в кулак. Майор мгновенно открыл глаза и с недоумением посмотрел на нас. Затем, придя в себя, сказал Владимирову:
– Ваша задача мне понятна, в общих чертах. Давайте, товарищи вместе подумаем и решим: что конкретно следует предпринять для успешного выполнения задания командования. А успешным выполнением, как мне думается, нужно считать поимку или ликвидацию вражеской диверсионно-разведывательной группы, действующей в нашем тылу. Непосредственно, в районе важнейшей железнодорожной линии, связывающей Сталинград с центральными районами страны. 
Голос усталый, взгляд невидящий. Смертельно усталый человек сидел перед нами, но что-то внутри него не давало ему «вырубиться» окончательно. Чувство долга, наверное.
– Товарищ майор, разрешите, я продолжу? – предложил Владимиров. – Если что-то не так скажу, вы меня поправьте.
– Не возражаю, – согласился Лаврентьев и снова прикрыл глаза. 

***
– Товарищи! Буду краток. Повторю основные данные, которыми мы владеем на настоящий момент. В основном для лейтенанта Субботина, чтобы ему не казалось, что мы тут ерундой прибыли заниматься.
Субботин хотел было, что-то возразить, но Корчинский, вовремя пихнул его локтем в бок и показал глазами: «Слушай, мол, а вопросы все потом». Милиционер прекрасно все понял и приготовился внимательно слушать.
Владимиров, тем временем, коротко пересказал нашу эпопею за последние сутки, начиная от нашего столкновения с диверсантами в лесу, и заканчивая угоном автомашины и убийством невезучего заместителя 225-го саперного батальона капитана Титова.
Далее, старший лейтенант предложил разделить опергруппу на три части и каждой группе, усиленной местной милицией и бойцами истребительного батальона, дать свою полосу и направление поиска. Старшим первой группы являлся он сам, в нее входили: лейтенант Субботин, сержант Зиновьев, красноармеец Калмыков, три пограничника, в их числе Костя Шумков и старшина с пулеметом, а так же, три бойца истребительного батальона. Мы должны были немедленно проверить армейские склады, на предмет выдачи взрывчатки по накладным капитана Титова. В случае обнаружения диверсантов, мы должны были задержать их, или при оказании сопротивления и невозможности захватить живьем – уничтожить.
Вторую группу возглавил лейтенант Тихонов. С ним оставшиеся пограничники, Шмаков и местные бойцы. Они должны немедленно выдвинуться к мосту и тщательно обследовать сам мост и прилегающую к нему территорию в радиусе 3-5 километров. Со стороны села Староселье, им должна была оказать помощь личным составом 63-я стрелковая дивизия (бывшая 8 мотострелковая дивизия НКВД). Заодно, прочешут берега Медведицы выше и ниже по течению, с тем, чтобы очистить местные леса от «блуждающих», а по-русски: от уклоняющихся от фронта военнослужащих, не желающих направляться на переформировку, решивших немного «отдохнуть» от войны.
Третью группу должен был возглавить лейтенант Корчинский.

Отредактировано Althoff (28-07-2018 17:47:10)