Для затравки.

                                                                                                                                              "Зомбя там все!" (П.Макаров)
Пролог

                                                                                                                                              Год 1915. Петроград.

Император смотрел на Ольгерта с равнодушным презрением. Так, словно он был одной из тех мух, что ползали по его лицу…
Барон с некоторым усилием отогнал прочь эту явно дурацкую мысль, отвёл взгляд от огромного - в полный рост, - портрета самодержца, и вновь попытался заставить себя слушать выспренные речи членов комиссии. На самом деле ему было просто скучно. За последнее время Ольгерт столько раз слышал одно и то же в совершенно разных, казалось бы, кабинетах, что мог с большой долей вероятности предположить заранее, о чём пойдёт речь в очередном.
Критические замечания его облечённых властью оппонентов не отличались, как правило, особым разнообразием. Обычно они вращались вокруг размеров необходимых для продолжения работ ассигнований,  и смутно-далёкой перспективы успеха. Это, если его прошения попадали в руки людей мало-мальски сведущих. В случаях же, когда Ольгерту приходилось сталкиваться с откровенными профанами, то к этому ещё добавлялись громкие фразы о недопустимости его исследований с точки зрения общепринятой морали и даже о чудовищном покушении на промысел божий.
Хотя, как всерьёз подозревал барон, чиновники просто отчаянно боялись взять на себя ответственность за это слишком уж новое дело и всеми силами пытались переложить её на кого-нибудь другого. Это к очевидному успеху все норовят примазаться, оказаться причастными к нему пусть даже в какой-нибудь мелочи, но сейчас…Опять же, время нынче военное и случись что – отвечать придётся по всей строгости оного, а кому ж, в здравом уме, захочется такой, хм, «радости»?! Именно поэтому его дело разбухало с невообразимой скоростью и кочевало от одной инстанции к другой. Сначала было до ужаса обидно, но постепенно это чувство ушло и сменилось откровенной горечью за бездарно потраченное время. Но врождённое упрямство и, как бы смешно и высокопарно это не звучало, желание послужить Отечеству и отдать все силы на преумножение его славы не позволяло опустить руки.   
Правда, на этот раз, как с нехорошим удивлением обнаружил Ольгерт, высокой комиссии удалось привнести в обсуждение его проекта новую нотку. Пожилой, но всё ещё довольно крепенький генерал, исполнявший обязанности председателя, сперва прошёлся набившими барону оскомину путями, перечислив многократно слышанные им доводы в пользу отказа, но вот затем… Затем он рубанул с обескураживающей откровенностью, выдававшей в нём фронтового вояку, а не паркетного шаркуна, правду-матку, заявив, что происхождение Ольгерта не позволяет довериться ему в столь серьёзном деле. 
- Я вообще не понимаю, как вы, милостивый государь, решились на этот шаг именно сейчас, - гремел генерал хорошо поставленным басом, - когда Россия находится в состоянии войны с Германской империей.
- Но я…русский?! – искренне удивился Ольгерт.
- Полно, сударь! – отрезал генерал, недовольно хлопнув ладонью по лежащим перед ним на столе бумагам. -  Неужели вам не ясно, что после весенних событий (Сноска: Генерал, очевидно, имеет в виду немецкие погромы, произошедшие в Москве весной 1915 года.-Д.П.)   никто не посмотрит на то, что вы являетесь российским подданным. А вот тот факт, что по национальности вы немец может сыграть решающую роль. Мало того, что в армии и так уже вовсю ходят слухи о засилье германских шпионов, так вы мне предлагаете доверить дело поистине государственных, я бы даже сказал - стратегических масштабов человеку с фамилией фон Зельц?! Я не берусь даже предположить, что последует вслед за вашим назначением на пост руководителя этого проекта. А тем более, учитывая, гм, специфику исследований, о которых идёт речь в вашей записке – мне вовсе не хотелось бы получить известие о том, что солдатики подняли вас на штыки. Слишком уж, знаете ли, они необычны. Мне-то было весьма сложно вникнуть в смысл того, что вы предлагаете, а представьте себе реакцию простых солдат? Ведь с их точки зрения это форменная чертовщина! А тут ещё ваше происхождение. 
- Но мои предки верой и правдой служили России почти два столетия, - растерянно сказал Ольгерт. – Почему же, ваше превосходительство, вы думаете, что я своей работой наврежу, а не помогу нашей армии?
Генерал поморщился, слушая барона, так, будто его мучила сильная зубная боль.   
- Неважно, что я думаю, - сказал он вдруг неожиданно спокойным и вполне миролюбивым тоном. – Важно то, что подумают там, - он многозначительно указал вверх, - и там, - рука опустилась к полу. – Простите, сударь, но мы вынуждены отказать вам!
Ольгерт вышел из кабинета и пошёл по коридору, совершенно не разбирая дороги. Пару раз он столкнулся со спешащими по своим делам офицерами, получил несколько замечаний – разной степени грубости - в свой адрес и, наконец, отошёл к окну, желая привести мысли в порядок и успокоиться.
Барон потерянно смотрел на расстилавшуюся за окном панораму города. В голове было пусто, а на душе скребли кошки. Он совершенно не представлял себе, как сообщит об отказе Натали. В её теперешнем положении, когда доктора категорически требовали покоя и отсутствия негативных эмоций, известие о том, что работа мужа, имевшее для него столь важное значение, в очередной раз отвергнута, вряд ли можно было расценивать как новость положительную.
И проблема заключалась даже не в том, что изыскания барона не получили государственной финансовой поддержки – в конце концов фон Зельцы отнюдь не бедствовали, - но одно дело создавать опытную установку в единственном экземпляре, и пользоваться услугами нескольких добровольцев, и совсем другое запустить её в серийное производство, подкрепив теоретические выкладки массовыми опытами.
Чёрт! Именно это больше всего угнетало Ольгерта – невозможность проверить свои выводы на практике в больших масштабах. Ему бы полк, а лучше дивизию! Эх, что толку в пустых мечтаниях…
- Господин барон, - фон Зельц порывисто обернулся. К нему подходил моложавый полковник, которого он видел в составе комиссии, рассматривавшей, только что, его проект. Но этот офицер, как помнилось Ольгерту, не участвовал в активном обсуждении, и лишь молча – но самым внимательнейшим образом! - листал представленные фон Зельцем бумаги. В гораздо большей степени он обращал на себя внимание наличием на своём кителе такого количества самых высоких орденов, что их число превышало, пожалуй, те награды, что имелись у всех остальных офицеров вместе взятых. – Я не очень нарушу ваши планы, если приглашу ещё на одну беседу?
- А разве в этом есть хоть малейший смысл?! – вдруг вырвалось у Ольгерта всё накопившееся раздражение, вся горечь, вся обида. – Ведь я же немец! Не русский, а немец!!! – Он кричал, не в силах остановиться. – И потому я тип в высшей степени подозрительный, разве вы этого не поняли из речи его превосходительства?! Какие, скажите на милость, со мной могут быть беседы?– Несколько офицеров остановились неподалёку, с явным изумлением разглядывая вышедшего из себя штатского. Похоже, лишь присутствие старшего по чину останавливало их желание пресечь данное безобразие самым решительнейшим образом.
- Молчать! – неожиданно рявкнул полковник так, что жалобно зазвенели оконные стёкла. Ольгерт аж поперхнулся на полуслове, настолько убедительной вышла эта команда. – Вот и отлично, - совсем другим тоном тут же сказал полковник, цепко беря фон Зельца под руку и увлекая за собой. Если барон и хотел сопротивляться, то в данную минуту из его головы вылетела даже сама мысль об этом. – Вот и славненько. Сейчас успокоимся, сядем, попьём чайку и поговорим, как подобает разумным людям. Так-с, господа, - это уже адресовалось также впавшим в ступор штабным офицерам, - а что, все дела уже сделаны? – Случайных зрителей точно ветром сдуло.
- П-простите, но…кто вы?! – нашёл в себе всё - же силы поинтересоваться фон Зельц.
- Ах да, простите великодушно! – Полковник на секунду задумался, но почти тут же его лицо озарила короткая улыбка. – Иван Иванович!
- И, конечно же, Иванов? – недоверчиво осведомился барон, начиная смутно догадываться, с кем же свела его судьба. Ответом послужила ещё более широкая улыбка, чем прежде.

Ольгерт отпустил извозчика и широким шагом направился к дому. Внутри у него пели соловьи, и барон едва сдерживал желание заскакать на одной ноге, выкрикивая попутно озорные стишки. Получилось! Наконец-то получилось! Дело сдвинулось с мёртвой точки, и теперь, непременно, всё будет хорошо. Да что там! Просто замечательно!
- Эй, дядя! А ну-тка, постой! – грубый окрик настиг его, когда фон Зельц шёл через подворотню.
- Простите? – он недоумённо начал поворачиваться на окрик, но понять что-либо не успел – грубые руки бесцеремонно дёрнули его и бросили к стене, будто куклу. Ольгерт хотел закричать, но потная ладонь зажала ему рот, а что-то опасно острое упёрлось в горло. – Тиха, дядя! – с издёвкой сказал тот же голос. Лица нападавшего барон рассмотреть не мог, оно было скрыто то ли какой-то повязкой, то ли поднятым воротником. Разве что глаза незнакомца сверкали озорной насмешкой.
«А ведь я ещё удивился, почему дворника на месте не увидел. - Пришло совсем некстати на ум. Ольгерт с ужасом чувствовал, как чужая ловкая рука стремительно и умело обшаривает его карманы. – Неужели грабители? Третьего дня Натали рассказывала, что где-то неподалёку кого-то зарезали, и так искренне ужасалась этому, а я смеялся над ней!»
Бандит закончил обыск и бесцеремонно встряхнул барона, заставляя его повернуться лицом к стене. Нож – или что там у него было – переместился и упирался теперь в шею фон Зельца сбоку. Ольгерт со страхом сжался, не понимая, что происходит – по карманам у него никто больше не шарил, а портфель с документами так и продолжал оставаться в его левой руке. Почему-то, и это было особенно странно, грабитель не обратил на него никакого внимания.
- Прошу простить моего друга, господин барон, - новый голос раздался над самым ухом и фон Зельц вздрогнул от неожиданности – когда к нему подошёл ещё один человек он не заметил. – Но, к сожалению, обстоятельства вынуждают меня действовать именно таким образом. – Теперь в голосе звучала непритворная печаль. – Я приношу вам по этому поводу свои самые искренние сожаления. Но, к делу – у меня не слишком много времени!..

Дим, блин... антересно... хачу ишо!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Не совсем...

Веришь, нету! Сам сюжет проработан до финала, а "мяса" пока нет!   

А я и угадал!!! Рассказал бы в почте о чем хоть она?