Перед отбытием на юга, версия эпизода, близкая к финальной:
Пятница, 20 января 1978, вечер
Площадь Дзержинского
Из темноты, что нависла над уличными фонарями, мерно и плотно сыпал снег. Лохматые хлопья щекотали Жоре лицо, чувствительно задевали ресницы и холодили лоб. В московском воздухе, обычно подгаженном легким заводским смогом, вдруг прорезался чистый и свежий запах. А еще стало непривычно тихо – моторы, сигналы, все, что приходило с улиц – все глохло в этом снегопаде, как в вате. Слышно было лишь то, что видно, и это слегка нервировало.
Сам предстоящий отчет лишь бодрил Минцева. За свою работу ему не было стыдно, а то, что в животе несильно тянуло, точь-в-точь как перед сложным прыжком, так это привычное, родное чувство.
Глухую опаску, которая, понятно дело, была и глупой, и детской, будила стена снега за спиной. Конечно, после всего того, через что он прошел, нелепо и смешно озираться в центре Москвы – это не ночная сельва, вибрирующая жаждой голодной плоти.
Но с недавних пор невозможное, войдя в Жорину жизнь, стало обыденным. Высокая стопка прочитанной за год фантастики воспринималась теперь суровым соцреализмом – были, были на это основания. Мозг Минцева пришел в то странное состояние, когда за любой замеченной периферийным зрением мелочью, ранее не проскальзывавшей через фильтр бессознательного, он был готов признать сложные, значительные и далеко идущие последствия. Его теперь не удивляло ни видимое только краем глаз воскурение архаичных рун поверх обшарпанной стены в подворотне, ни скольжение нагих искаженных теней в облаках, ни, как сейчас, недобрый изучающий взгляд в спину из московского снегопада. Не удивляло, не пугало, но напрягало.
Жора не выдержал и оглянулся. Площадь словно вымерла, лишь у самого входа в Комитет распаренный солдат-срочник елозил по тротуару деревянной лопатой, пытаясь отвоевать хотя бы скромный плацдарм. Втуне – небеса тут же брали свое.
Он посмотрел на часы. Пора. Похлопал перчатками по погонам, сбивая снег, и шагнул в здание. Действительно – пора.
В приемной Андропова в кресле для посетителей придремал Иванов, только что вырвавшийся с заседания «малой пятерки». Минцев забрал у дежурного офицера свою папку и тихо пристроился рядом, настроившись ждать. Но буквально через пять минут дверь кабинета распахнулась, выпуская моложавого полковника погранвойск. Иванов мгновенно встрепенулся, встал и с чувством потянулся. С интересом покосился на пухлую Жорину папку – за неотложными делами он не успел ознакомиться с последними заключениями экспертов, одернул пиджак и гулко скомандовал:
– Пошли, майор, работать.
– Ну, что ж, товарищи, приступим, – сказал Андропов, когда они расселись вокруг стола. – Давайте для зачина пройдемся по последним данным криминалистического анализа. Георгий, прошу.
Жора привычно дернул подбородком влево и начал мерно излагать:
– Начну с чернил, принесших наиболее оперативно-значимые сведения. «Сенатор» перешел на передачу основной информации на проявленных фотопленках, но и для текста письма о расположении закладки, и для надписей на конвертах по-прежнему используется авторучка. Наша операция по районированию мест пребывания объекта через добавки в чернила принесла первый успех: мы определили район где, возможно, проживает «Сенатор».
– Так… – Юрий Владимирович нетерпеливо потер ладони, – показывайте, Георгий, не томите.
Жора развернул топографическую склейку, покрыв ее весь стол. Андропов и Иванов тут же подались вперед, разглядывая. Центральная часть города была густо испещрена рабочими отметками, некоторые районы обведены.
– Так как поставки партий в торговую сеть были нами тщательно проконтролированы, то мы можем уверенно утверждать, что «Сенатор» приобрел их вот здесь, в этой зоне, – карандаш прошелся вдоль толстой черной линии. – Она ограничена с севера Фонтанкой, с запада – Лермонтовским проспектом, с юга – Обводным каналом, а с востока – проспектом Дзержинского и Звенигородской улицей. Административно это – восточная половина Ленинского района. Для нас теперь – зона номер один.
Минцев потыкал карандашом в отметки:
– Тридцать восемь точек продаж чернил – они отмечены маленькими красными кружочками.
Андропов поднял глаза на Жору:
– Но микромаркировка конвертов из предыдущих партий указывала на Фрунзенский и Дзержинский районы?
– Да, вот они, примыкают, – Жора указал на две зоны, обведенные синим и зеленым цветом.
– Так… – Юрий Владимирович опять хищно склонился над картой, – тогда надо начать с прочесывания стыка этих районов?
– Увы, не уверен… – Минцев огорченно покачал головой, – система с микромаркировкой конвертов и тетрадей, как оказалось, работает очень грязно. Мы проверили – чуть ли не половина партий идет не туда. Полнейшая безалаберность в торговле. Ответственных сняли, а толку? Уверен, кстати, что и в других городах не лучше. Поэтому я отношусь к тем данным с большой настороженностью.
– Вот как, – Андропов был ощутимо раздосадован. – Очень жаль. М-да… У нас нет возможности делать все это руками комитета, слишком большой объем работы. Но встряхнуть систему надо, – и он сделал пометку в ежедневнике. – Хорошо, проведем контрольную проверку по всей стране. Продолжайте, пожалуйста.
– Прямо сейчас мы заканчиваем повторную замену партий чернил на неиспользовавшиеся ранее варианты. Если спустя какое-то время эта новая маркировка опять укажет на зону А, можно будет уверенно говорить о систематичности в действиях объекта. Причем в этот раз, учитывая привязку активности «Сенатора» к центральным районам города, мы ограничиваемся только районами между Невой и Обводным каналом. Зато каждая точка продаж внутри зоны А получит индивидуальную партию. Если все пойдет в соответствии с нашими ожиданиями, то где-то летом получим более точную привязку. С чернилами пока все.
– Ну что ж, неплохо, – оценил Юрий Владимирович, откидываясь назад, и задумчиво повторил, – неплохо. Сколько тут живет?
– Около семидесяти пяти тысяч человек. Здесь так же базируется несколько крупных организаций: Артиллерийская академия, Военмех, Технологический институт, Военно-медицинская академия.
Иванов, все это время молчавший, подал голос:
– Жора, обязательно учитывайте фактор случайности. Не зацикливайтесь только на этом районе. Жизнь она такая… Извилистая.
– Товарищ Блеер не даст, Борис Семенович, – усмехнулся Минцев, – тот еще волчара сыска. Я у него на подхвате, учусь.
– Помогает? – живо поинтересовался Андропов.
– Очень! – Жора помялся, но решился, – немного мешает отсутствие у товарища Блеера полного допуска.
Иванов посмотрел на него с неодобрением. Андропов переплел пальцы, подумал, потом спросил:
– Георгий, что, по вашему мнению, самое важное в том комплексе информации, что получена нами от «Сенатора»?
Минцев ответил не раздумывая:
– Само существование «Сенатора».
– Именно! Именно, – размашисто хлопнул ладонью по столу Андропов, а затем поднял указательный палец. – Существование «Сенатора» сейчас, пожалуй, наша самая охраняемая тайна. Поэтому – нет. Пусть Владлен Николаевич работает в прежнем режиме. Не надо. Слишком… Слишком горячая информация. Можно обжечься.
Он пристально посмотрел на Минцева, и тому не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть.
– Что еще удалось накопать интересного в этот раз? – спокойно продолжил Андропов.
– Кое-какую второстепенную в оперативном плане информацию дали фотопленки, – Жора достал отпечаток. – Вот, в области перфорации выявлены микроследы, оставленные лентопротяжным механизмом. На основании характерных признаков эксперты уверенно говорят о том, что съемка велась с использованием отечественной модели, входящей в семейство зеркальных фотоаппаратов "Зенит" последних восьми лет выпусков. А вот идентификацию использованного объектива по оптическим искажениям провести затруднительно. Это пересъемка, и почти наверняка с макрокольцами для увеличения масштаба, диафрагму же при этом закрывают для увеличения резкости. А с закрытой диафрагмой все объективы практически одинаковы – нет хроматических аберраций. На кадрах отсутствует и перспектива, поэтому искажений поля нерезкости тоже нет. В общем, из отечественных это может быть и «Индустар», и «Юпитер», и «Гелиос».
– Однако, – Минцев взмахнул рукой, подчеркивая важность, – более интересно другое. По мнению наших экспертов, из съемки не в лабораторных условиях выжато максимально возможное качество негативов – за счет правильного освещения, выдержки и нестандартного самодельного проявителя. А вот это уже говорит о том, что работал или профессионал фотодела, или любитель очень высокого уровня. Как сказал один наш специалист: «на тысячу фотолюбителей со стажем такой будет от силы один».
Жора замолчал, давая возможность оценить сказанное.
– Так… – Андропов прищурился в угол кабинета, – семьдесят пять тысяч человек в зоне А – это, грубо, двадцать пять тысяч семей. Из них «Зенит» будет от силы у тысячи, верно? На эту тысячу – хорошо, – вскинул он руки, делая щедрый допуск, – пусть будет не один, а пять способных на такую работу. Мы приблизились к «Сенатору» вплотную?
– Да, скорее всего, так, – согласился Минцев, – но мы не можем провести сплошные обыски квартир. А иных способов выявить все зеркалки на руках нет. Конечно, будем вести опросы, выявлять известных фотолюбителей… Но это игра в длинную без больших шансов. Поэтому, скорее, пока просто кладем этот признак объекта в копилку.
– Хорошо, – после короткого молчания с видимой неохотой согласился Андропов.
– Плохо, – эхом отозвался Иванов.
– Что так? – блеснул на него очками Юрий Владимирович.
Иванов покатал желваки:
– Мнения этих экспертов, а я их, кстати, не оспариваю, плохо ложатся на мой анализ предложенной «Сенатором» двухсторонней конспиративной связи. Или, наоборот, слишком хорошо ложатся…
Андропов сложил ладони перед лицом и глубоко задумался. Потом помотал головой:
– Нет, пока не понимаю твоей загадки… Ну, сейчас дойдем и до тебя. Георгий, у вас по экспертизам есть еще что-то оперативно-значимое?
– Нет, остальные заключения не дали ничего интересного. К примеру, стало понятно, что «Сенатор» сменил авторучку – перо явно другое. Но нам это пока никак не помогает.
– Ясно, – Андропов задумчиво постучал подушечками пальцев по ежедневнику и, придя к какому-то выводу, повернул голову к Иванову. – Ну что ж, тогда идем дальше. Борис Семенович, излагай.
– Связь – это то, на чем мы в основном и сыпемся, – Иванов начал с веской констатации, – связь и предательство. Если кратко говорить о предложенных нам «Сенатором» алгоритмах связи – то я сам на его месте сделал бы примерно тоже самое. Смотрите, у нас получается два разных канала передачи информации, от него к нам и от нас к нему. Первый канал – прост, надежен с точки зрения возможности перехвата и безопасен для отправителя. Сначала он закладывает в тайник контейнер с фотопленками, потом пишет на известный ему почтовый ящик два письма – одно с указанием места, второе – схемы закладки. Бросает их в разных местах, и все – случайный, да и специальный перехват противником невозможен.
Борис Николаевич задумчиво побарабанил пальцами и огорченно качнул головой:
– И его самого никак не взять, разве что у почтовых ящиков опять ловить.
– Не будем, – твердо сказал Андропов, – еще раз спугнем, и все.
– Не будем, – согласился Иванов. – Итак, от него к нам – надежно и безопасно. От нас к нему – аналогично. Способ получения наших сообщений – максимально безопасный для «Сенатора»: прием зашифрованных сообщений на длинных волнах. Надежность же обеспечивают переданные нам через последнюю закладку одноразовые шифроблокноты. Шифр он выбрал по Вижинеру, с длиной ключа большей, чем длина сообщения, да еще поверх навесил мутатор на дату. Такое практически не ломается, – и он начал загибать пальцы. – Если длина ключа не короче текста, если используется однократно, и если ключ действительно случайный. Наиболее сложно из этого достичь настоящей случайности. Но первичную проверку на устойчивость переданные шифроблокноты у Козлова уже прошли, так что как-то «Сенатор» вывернулся. Может быть с помощью гостовской таблиц случайных цифр – они свободно продаются в специализированных книжных магазинах. Основное и, по сути, единственное слабое место такого подхода – момент передачи нам самих шифроблокнотов. Но, поскольку это происходит на контролируемой нами территории, то вероятность компрометации линии связи в результате перехвата закладки противником ничтожна. Вот так вот… – закончил Иванов.
Андропов слушал напряжено, взгляд его замер, выдавая работу мысли. Потом он огорченно покачал головой:
– Нет, все равно не вижу связи с фотоделом… Не хватает мне оперативной фантазии.
Иванов покосился на Минцева:
– А ты сообразил?
– Кажется, да… – кивнул тот, – слишком профессионально. И фотодело – «один из тысячи», и шифрование на уровне спеца.
– Молодец, – сдержано похвалил Иванов, – верно. Слишком все профессионально в этих узких областях. И вот это – очень непонятно. Сколько там мы насчитали – пять фотографов высокого класса на зону А? А теперь прикиньте, какова вероятность того, что один из них – к тому же еще и высококлассный специалист по конспиративной связи? И это еще не все… Судя по всему, обнаружилась еще одна область специальной компетенции. Помните, он там в сообщении пометку сделал: «слушать буду в телефоне»? Так вот, во-первых, это сленг связистов. «Слушать в телефоне» – это слушать через наушники. Во-вторых, как мне сказали наши спецы из ОТО, этим условием однозначно задается необходимая мощность нашего сигнала в Ленинграде. Фотограф, криптолог, радиоинженер… Еще раньше мы выявили признаки профессиональной оперативной подготовки. Такая всесторонняя личная компетентность, честно говоря, пугает. Я опять задаюсь вопросом: «а кого ж мы, собственно, ловим в свои сети? И что будет с этой сетью, если поймаем?»
– Теперь понял, – медленно произнес Андропов, – или удачно подобравшаяся группа, или… Или очень неприятный для нас вариант?
– Именно, – согласился Иванов, – что это за монстр такой?
В кабинете повисла тишина.
– Тем интереснее будет найти, – задумчиво подвел итог Юрий Владимирович, – так, Георгий?
– Так точно, товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности! – браво отчеканил Минцев, вызвав на лице у Андропова слабый отблеск улыбки.
– Ну, и как ловить-то монстра будем? – обратился он к Минцеву.
– Продолжать методично собирать сведения, шаг за шагом, это – раз, – пожал тот плечами. – Обычная оперативная работа. Пройдемся по криптологам Ленинграда, их там от силы-то три десятка наберется… Но лично я сомневаюсь в успехе. Сделаем партии фотопленки со специальной маркировкой по краям и попробуем по аналогии с чернилами выявить точки приобретения. Может быть так же поиграемся с реактивами для проявителя. И ищем необычности в городе. Должен «Сенатор» где-то прорезаться.
Андропов побарабанил пальцами по столешнице, а потом с оттенком недовольства уточнил:
– То есть ждем?
– Накапливаем данные, Юрий Владимирович, – мягко возразил Иванов. – Расставляем сигнальные ниточки. «Сенатор» их задевает – и это уже хорошо. Мы его оконтуриваем, и он постепенно проявляется. Такие операции быстро проходят только в случае грубой ошибки одной из сторон.
Андропов помолчал, озабоченно разглядывая свои кисти. Потом встал и, чуть сутулясь, словно от непомерной тяжести предстоящего решения, прогулялся по просторному кабинету.
– Борис, – как-то устало взглянул от окна на конфидента, – ты понимаешь, что если этот спутник, – подбородок его дернулся, словно указывая в какую-то ему одному известную точку, – действительно во вторник упадет в канадскую глушь… То все! Это будет значить только одно – нет за этим «Сенатором» ни хорошо поставленной резидентуры противника, ни кем-то у нас расчетливо сформированной группы подготовленных специалистов. Ничего этого нет, ты понимаешь! И остается только немыслимое, далеко за пределами обычного круга гипотез! – он внезапно успокоился, поддернул, поправляя, манжету, и ровным голосом закончил, – и я буду обязан проинформировать об этом Политбюро.
– Это не рано будет? – спросил, покосившись на Минцева, Иванов.
– Это будет поздно… – Андропов слегка дернул бровью и взмахом руки отмел невысказанное сомнение. – Но, к счастью, еще не слишком.
Иванов чуть слышно хмыкнул, Минцев же сидел, закаменев.
Юрий Владимирович вернулся за стол и долил себе из большого термоса чая с лимонником. Принюхался к чашке, сделал глоток.
– Все просто, – вдруг усмехнулся невесело, и разъяснил, больше для Минцева, – вопрос в реализации рекомендаций, что не относятся непосредственно к деятельности Комитета. Экономическая и политическая проблематика, поднимаемая «Сенатором»… Одно дело, когда я выхожу на Политбюро с предложениями от себя, в рамках своего понимания круга задач и способов их решения, и совсем другое дело, когда эти же предложения звучат из вот такого вот источника. Я могу ошибаться, но цели мои прозрачны. А вот «Сенатор», с одной стороны, безошибочен. С другой стороны – преследуют совершенно непонятные цели. Только ли он содействует СССР? Куда он нас направляют? Ради чего? Только ли нас? Не зря же и американцы в Ленинграде зашевелились… Значит, что-то прошло помимо нас? У него, может быть, и для США есть свои цели? Тогда чей он? Преследуя чьи цели мы должны выполнять эти рекомендации? Наши или его?
Андропов опустил ладонь на стол, как бы ставя точку.
– И вот эти вопросы, товарищи, мне скоро будут задавать на Политбюро. А, значит, нам надо найти на них ответы. И время не терпит. Нет у нас времени, судя по всему, не осталось. Георгий, – он требовательно посмотрел Жоре в глаза, – считайте, что на календаре пятнадцатое июня сорок первого.
В голове у Минцева слегка зашумело, и волосы на спине встали дыбом.
– Вижу – поняли, – понимающе кивнул Андропов. – Ищите. Землю ройте. Но – осторожно. Нельзя спугнуть «Сенатора». И нельзя навести на него противника. Вот так вот, Георгий… – он помолчал и перевел разговор на другую тему, – что с оперативной обстановкой в городе?
– Противник ощутимо активизировался, Юрий Владимирович. Есть подозрительное шевеление. Помните, группа русистов в школы? Оперативный контроль зафиксировал, что после посещения консульства, состоявшегося две недели назад, у них появилось большое количество однотипной фотопленки советского производства. Проверили – действительно наша чистая пленка. Подозреваем, что она была выдана им для выполнения какого-то задания.
– Прослушать совещание не удалось?
– К сожалению, осуществить полноценную инфильтрацию средств технического контроля в помещения консульства пока не удалось – начальник этой станции ЦРУ полноценный параноик… – пожаловался Минцев на Фреда, – сейчас под видом ремонтных работ на теплосетях осуществляем заведение микрофонов в трубы отопления консульства, но есть значительные технические проблемы из-за очень старых конструкций. Преодолеваем. Проводятся работы по ВЧ-навязыванию, но лазерная подсветка стекол затруднена из-за того, что у них наиболее интересные помещения окнами выходят во внутренний двор и достаточно хорошо защищены.
– Понятно, – Андропов покрутил большими пальцами, – как контролируете русистов? Что они фотографируют? Чем интересуются?
– Контролируем стандартно, силами внешнего наблюдения, с привлечением курсантов школы. Пока ничего особого выявить не удалось, вживаются. Фотографирую городские сценки, но, в основном, в школах – уроки, комсомольские мероприятия…
– Нужно разобраться, что им на самом деле интересно. Обязательно.
– Работаем над вербовкой, Юрий Владимирович, как самих русистов, так и сотрудников консульства. Владлен Николаевич в связи с этим передает две просьбы.
– Так? – Андропов опять взялся за авторучку.
– Во-первых, нужны специалисты по пантомимике. В Ленинграде такие есть, но мало, а тут сразу двадцать объектов, и всех надо проанализировать, прежде чем разрабатывать подходы. Во-вторых, нужны свежие «ласточки» из тех, кто пока не на картотеке у противника. Штук шесть. И пара «воронов» поопытнее. Эти непосредственно для вербовки консульских, есть там одна кандидатка.
– Будут, – твердо сказал Андропов, – и «ласточки» прилетят, и «вороны». Константинова из Парижа как раз отозвали, свернули там одну операцию. Пусть дома пока поработает. Он, говорят, в морской форме для женщин неотразим. Борис, у тебя какие мысли?
– Что спрашивать-то у «Сенатора» будем?
Андропов откинулся на спинку и с легкой улыбкой посмотрел в окно:
– Есть у меня один вопрос. Его и задам.
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
), знаю и то, что эта моя информация с натяжкой, но может быть истолкована согласно п.6.8. Правил, как «скрытая реклама», но, когда два дня назад я увидел фотографию лестничного пролёта, упирающегося в окно, на подоконнике которого много лет назад притулилась заболевшая Софья Ивановна,… по спине пробежал холодок, и перехватило дыхание. 
