Перед отбытием на юга, версия эпизода, близкая к финальной:

Пятница, 20 января 1978, вечер
Площадь Дзержинского

Андропов побарабанил пальцами по столешнице, а потом с оттенком недовольства уточнил:
– То есть ждем?
– Накапливаем данные, Юрий Владимирович, – мягко возразил Иванов. – Расставляем сигнальные ниточки. «Сенатор» их задевает – и это уже хорошо. Мы его оконтуриваем, и он постепенно проявляется. Такие операции быстро проходят только в случае грубой ошибки одной из сторон.
Андропов помолчал, озабоченно разглядывая свои кисти. Потом встал и, чуть сутулясь, словно от непомерной тяжести предстоящего решения, прогулялся по просторному кабинету.
– Борис, – как-то устало взглянул от окна на конфидента, – ты понимаешь, что если этот спутник, – подбородок его дернулся, словно указывая в какую-то ему одному известную точку, – действительно во вторник упадет в канадскую глушь… То все! Это будет значить только одно – нет за этим «Сенатором» ни хорошо поставленной резидентуры противника, ни кем-то у нас расчетливо сформированной группы подготовленных специалистов. Ничего этого нет, ты понимаешь! И остается только немыслимое, далеко за пределами обычного круга гипотез! – он внезапно успокоился, поддернул, поправляя, манжету, и ровным голосом закончил, – и я буду обязан проинформировать об этом Политбюро.
– Это не рано будет? – спросил, покосившись на Минцева, Иванов.
– Это будет поздно… – Андропов слегка дернул бровью и взмахом руки отмел невысказанное сомнение. – Но, к счастью, еще не слишком.
Иванов чуть слышно хмыкнул, Минцев же сидел, закаменев.
Юрий Владимирович вернулся за стол и долил себе из большого термоса чая с лимонником. Принюхался к чашке, сделал глоток.
– Все просто, – вдруг усмехнулся невесело, и разъяснил, больше для Минцева, – вопрос в реализации рекомендаций, что не относятся непосредственно к деятельности Комитета. Экономическая и политическая проблематика, поднимаемая «Сенатором»… Одно дело, когда я выхожу на Политбюро с предложениями от себя, в рамках своего понимания  круга задач и способов их решения, и совсем другое дело, когда эти же предложения звучат из вот такого вот источника. Я могу ошибаться, но цели мои прозрачны. А вот «Сенатор», с одной стороны, безошибочен. С другой стороны – преследуют совершенно непонятные цели. Только ли он содействует СССР? Куда он нас направляют? Ради чего? Только ли нас? Не зря же и американцы в Ленинграде зашевелились… Значит, что-то прошло помимо нас? У него, может быть, и для США есть свои цели? Тогда чей он? Преследуя чьи цели мы должны выполнять эти рекомендации? Наши или его?
Андропов опустил ладонь на стол, как бы ставя точку.
– И вот эти вопросы, товарищи, мне скоро будут задавать на Политбюро. А, значит, нам надо найти на них ответы. И время не терпит. Нет у нас времени, судя по всему, не осталось. Георгий, – он требовательно посмотрел Жоре в глаза, – считайте, что на календаре пятнадцатое июня сорок первого.
В голове у Минцева слегка зашумело, и волосы на спине встали дыбом.
– Вижу – поняли, – понимающе кивнул Андропов. – Ищите. Землю ройте. Но – осторожно. Нельзя спугнуть «Сенатора». И нельзя навести на него противника. Вот так вот, Георгий… – он помолчал и перевел разговор на другую тему, – что с оперативной обстановкой в городе?

ДМБ - 74. Рядовым.