Спасибо за поздравления!

Выпилился крайний эпизод книги:

Воскресенье, 05 февраля 1978 года, позднее утро,
Ленинград, Невский проспект

Утром прошел обильный снегопад. Когда мы вынырнули из метро, в воздухе танцевали последние снежинки; их золотил свет, проливающийся сквозь тонкие полупрозрачные облака. Нечастые пешеходы еще только начали натаптывать свои тропинки – пушистое полотно, что упало на город, оставалось почти девственно ровным.
– Солнышко, нам туда, – я потянул Томку через мостик к Дому Книги.
Брови у девушки задумчиво съехались к переносице. Я косился на нее с легкой иронией. Вчера пообещал ей свежих впечатлений, и теперь она пыталась, исходя из направления нашего движения, угадать, чтобы это могло быть. Приятно, черт подери, что эта попытка заведомо обречена на неуспех.
Мы прошагали мимо входа в «Лягушатник», и на лице Томы отразилась легкая обескураженность. Похоже, она определила для себя это кафе-мороженое в качестве конечной точки нашего путешествия, и теперь недоумевала – право, не к пышечной же на соседней улице я ее с такой помпой веду?
Подергала за рукав куртки, бровки умильно вскинулись домиком, смотрит от плеча, снизу-вверх. Ну, что за прелесть!
– Уже рядом, – заговорщицки нашептал я в ушко, чувствуя себя этаким Дедом-Морозом.
Свернули в, наверное, самый известный ленинградский проходной двор – здесь режут с Невского на Желябова, к той самой пышечной и Дому ленинградской торговли. Но вместо того, чтобы топать слева от Кирхи, я начал вспахивать неглубокую снежную целину, обходя здание с другой стороны.
– Там же тупик! – с недоумением воскликнула Томка.
– Только не для нас, – я посмотрел на нее чуть свысока, а потом воспользовался моментом ее растерянности и быстро чмокнул в аккуратный носик.
– Еще! – глаза ее светились счастьем, и цвет их был уже неважен.
Я прильнул к мягким губам, остро сожалея о том, что мы на зимней улице, а не в теплой безлюдной квартире.
Впрочем… Осталось каких-то метров пятьдесят. Поэтому целовались мы не долго – минут пять, а потом я подвел девушку к неприметной двери в стене и достал набор отмычек. Современные замки они не берут, но все довоенное с ними открывается влет.
Хотелось воровато оглянуться на окна жилого дома за спиной, но это было лишним. В конце концов, из Кирхи есть аж четыре выхода, и, если что, то гоняться за нами будет милиция, а не Хунта. А вот Томка, сразу поняв, что я на самом деле задумал, взволновано охнула и принялась испугано озираться.
Престарелая дверь не смогла оказать хоть какое-то сопротивление – раз, и я уже тяну ее на себя.
– Прошу, пани, – гостеприимно позвал девушку за собой.
Она постояла, прикусив губу, пару мгновений, а потом, отбросив колебания, шагнула следом.
Чего было в этом больше?
Доверия мне? Той беспечности советских подростков, что не ждут гадостей от окружающего мира? Или же извечного женского любопытства, что сильнее осторожности?
Я не знал.
Прошли по темному коридору. Позвякивая связкой, я нащупал замочную скважину в следующей двери.
– Что там? – Томка взволновано задышала мне в затылок.
Я молча распахнул створку. На нас пахнуло легким запахом хлорки. По щекам, согревая, прошелся теплый и влажный воздух.
Мы, держась за руки, сделали несколько осторожных шагов вперед, выходя из-под трибун, и прямо под нами, казалось, повисла чаша бассейна, в рассеянном свете – чуть зеленоватая, словно залита была не водой, а стеклом. Было темно, но не мрачно, и очень просторно – именно в таких местах порой украдкой живут чудеса.
– Ой… А я купальник не взяла, – Тома опустилась на колени и потрогала воду. – Теплая!
Почти невидимая до того гладь пошла легкой рябью.
– Жаль, можно было бы с вышек попрыгать, – я прищурился на парящую под далеким потолком десятиметровку, заново переживая детский страх, а потом махнул рукой в сторону высоких окон-арок за трибунами. – Нам туда.
За последним рядом кресел на широкой площадке стояло два гимнастических батута.
– Вот, – погладил я край одного, словно это все объясняло.
Впрочем, так оно и было – в глазах у Томки сразу появилось понимание. Ноздри ее начали нервно вздрагивать, зрачки взволнованно потемнели.
– У нас есть час, – объявил я.
Мы торопливо сбросили куртки, обувь… Тома, поспешившая взлезть на батут, остановилась, с показным недоумением глядя то на меня, то на свое платье. Я постарался скрыть легкую досаду улыбкой – сообразила-таки! Извлек из сумки треники и удостоился взгляда, в котором в равных пропорциях присутствовали и благодарность, и ироничное подозрение – довольно странная, надо сказать, смесь.
Взобрались на батуты – и через минуты воздух под крышей старой Кирхи разрезал восторженный девичий визг.
Ах этот щенячья радость от непонятно откуда взявшейся свободы вытворять своим телом все что угодно! Мы беззаботно купались в воздухе, подлетая, казалось, к самому потолку. Толстые стены церкви надежно укрыли нас от рационального мира взрослых; далеким напоминанием о нем мелькала в прорезях окон притихшая на воскресенье Петершуле.
Потом я перебрался к Томке, и мы стали порхать вместе, держались за руки, словно дети, и оглашая несчастный бассейн шальными криками. Время от времени нас бросало в воздухе друг на друга, и тогда мне приходилось призывать на помощь все свое самообладание, чтобы на сгрести девушку к себе прямо в воздухе.
Спустя какое-то, не очень короткое время мы свалился на сетку в полнейшем изнеможении. Уставшие, мы лежали на батуте бок о бок и тяжело дышали, глядя в сводчатый потолок над головой. По лицам нашим бродили счастливые улыбки.
– Хорошо-то как, – выдохнула Томка мечтательно. Положила мне на грудь горячие ладони, умастила на них подбородок, и принялась разглядывать меня в упор. Потом неожиданно спросила: – С тобой всегда будет так хорошо?
– Нет, – поморщился я, – только иногда. Но я буду работать над тем, чтобы это «иногда» случалось с нами чаще.
Она о чем-то всерьез задумалась, и взгляд ее затуманился, провалившись сквозь меня, в какие-то неведомые дали.
Я застыл, не дыша.
Томка отмерла, кивнула:
– Договорились, – и легонько коснулась губами моего подбородка.
– Договорились, – эхом повторил я и заулыбался.
«Договорились!» – я чувствовал, что улыбка выходит глупой, но не было ни сил, ни желания стирать ее с лица. – «Договорились! Да я теперь Землю пинками раскручу! Ведь договорились же!»

Собственно - все, книга 2 закончена. Эти два дня пошлифую, выложу итог на СИ в воскресенье, и отправлю в издательство. Итого - 2 года ровно писалась.

Отредактировано Oxygen (08-01-2016 18:49:53)

Oxygen
Спасибо!

А эпилог, вроде на СИ еще эпилог обещали. Так просто не отпустим

Я думал сначала эту сцену сделать эпилогом.