Выложил на СИ эпизод целиком.
Ниже та часть, что выше не выкладывалась:
Мой взгляд, наконец, обнаружил впереди толстый затылок «коменданта».
«Все хорошо, все идет по плану», – мысленно успокоил я себя и забормотал со всеми: – Prope est Dominus, Ave Maria… *
(*лат.: господь близок, славься Мария.)
Время от покаяния до причащения тянулось долго. Я успел замерзнуть – в храме было холодно, да к тому же и сумрачно – паникадило почему-то было погашено. Вместе со всеми я вставал, пел, опускался на колени. Наконец, хором закончили запричастный стих и выстроились в очередь к амвону.
Я внимательно разглядывал лица причастившихся. Для большинства происходящее было рутиной, приправленной пряностью зрелища. Но не для всех. Некоторые, похоже, действительно ощущали в происходящем нечто бесконечно ценное и были готовы заплатить за это всем спокойствием души.
Я испытал к ним странную зависть, впрочем, недлинную. У меня есть свой символ веры. Почему-то мне в тот момент показалось это важным.
Потом дошла очередь и до меня.
– Аминь, – пробормотал я, потупившись, и высунул язык.
«Интересно», – успел подумать, – «они на наших собраниях так же притворяются?»
Толстые мучнистые пальцы епископа вложили мне в рот плоскую лепешку, и я тут же перекинул ее под язык.
Отходя, приметил впереди плешь Рафаэля. Он стоял всего в пяти шагах от меня, у иконы, и зажигал свечу. От волнения я проглотил кашицу, в которую почти сразу превратилась облатка, не задумываясь и каков был бог на вкус так и не понял.
Наступил тонкий момент: паства расходилась. Мне же надо было дождаться, когда Рафаэль поместит себя в конфессионарий. Поэтому я отступил в придел Святого Людовика и, чуть кося глазом направо, забормотал, методично крестясь:
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Благослови, Господи, начинаемое мною дело…
В одном я мог быть твердо уверен: пока я творю молитву, никто не будет задавать мне вопросов, а это уже не мало.
Я отвлекся лишь на миг на статую святого Бернарда: идейный вдохновитель крестового похода на западных славян прикинулся совершенно невинной овечкой. Когда же я опять скосил глаза, то Рафаэля на месте не было. Чуть довернул голову, надеясь обнаружит его около святого отца, но итальянца не было и там.
– … вот не понял, – самым неканоническим образом завершил я молитву. Из-за всех сил стараясь шагать неторопливо, вернулся в центральный неф, как раз чтобы заметить в проеме двери выходящего из храма Рафаэль.
Я так удивился, что чуть не крикнул ему в спину «ты куда? А в блуде покаяться?!»
Словно сомнамбула, я двинулся за ним.
«Почему?! Почему сейчас пошло иначе?!», – в глазах у меня потемнело. С досады прикусил уголок губы, и слюна стала солоноватой, – «от ведь… Черт! А вот на этот случай у меня совсем ничего не продумано… Но как?! Что я такого сделал? Ведь роды не могли сдвинуться из-за меня? Неужели и операции московского КГБ настолько поехали из-за моей активности? «Ласточка», что ли, к нему не прилетела? Ну ничего не сделал, да, только вошел…»
Пошедший наперекосяк сценарий настолько выбил меня из колеи, что о необходимости опускать голову и смотреть в землю я вспомнил, только выйдя на переулок.
«Засветился по полной», – затосковал я и со злостью сплюнул на ни в чем неповинный асфальт.
Итальянец тем временем бодрым колобком удалялся по Малой Лубянке в сторону Чистых Прудов.
«Правильно, у него квартира на ВДНХ», – сообразил я, сворачивая через проходной двор к соседнему переулку. В голове начал, пока смутно, вырисовываться новый план.
Рискованно? Не без того, что уж теперь… Но слишком мало я нашел ключевых точек истории, на которые могу воздействовать самостоятельно. Упускать даже одну из них – непозволительная роскошь. И я ускорился, перейдя на быстрый, очень быстрый шаг.
Успел. Я добрался до места – маленького даже не сквера, а группы деревьев, зажатых между бывшим костелом и торгпредством ПНР, до того, как итальянец вывернул на Сретенский переулок. Мне надо было убедиться в отсутствии «хвоста» за ним, и опережающее контрнаблюдение тут было просто необходимо.
Он прошел мимо, и я еще пару минут выжидал. Чисто. То есть вообще никого, переулки были безлюдны.
«Конечно», – подумал я настороженно, – «его могут пасти на машинах, двигаясь по параллельным улицам. Да и просто поджидать у метро», – и тут я в очередной раз взопрел, сообразив, что не имею пятачка. Впрочем… Там вестибюль глубокого залегания, догоню на эскалаторе.
Решив, что хватит, рванул дворами на Сретенский бульвар. Тут можно было и пробежаться, чем я и воспользовался. Хорошо быть тренированным – к метро я даже не успел запыхаться. Встал недалеко от входа и, сосредоточившись, запоминал всех входящих в вестибюль – и перед итальянцем и после, благо их прошло не много – человек сорок. Наградой была мокрая спина и легкая головная боль.
Сел через два вагона от Рафаэля. Состав шел полупустым, и контролировать обстановку было легко, к тому же большая часть попутчиков уже отсеялась.
«Сейчас мне придется сильно рисковать…» – я сделал несколько глубоких вдохов, сосредотачиваясь, и надел перчатки.
Двери открылись, и я шагнул на перрон, въедаясь взглядом в обстановку.
«Раз – дедок был. Два – женщина в шубке была. Все? Все», – я огляделся еще раз, быстро прокручивал в уме свежие еще воспоминания. – «Точно, все. Ох, не тянут они на наружку, ох не тянут… Шубка приметная, черная, с отложным белым воротником. А у деда вислые седые усы. Яркие особые приметы – отметаю?»
Такие мысли стремительно прокручивались в моей голове, пока я пристраивался за Рафаэлем в очередь на подъем. На все про все у меня было секунд сто.
Встав на ступеньку, я оглянулся. Дед ехал человек за десять после нас, и я его почти не видел. Женщина в шубке – еще дальше. Я поколебался пару секунд, потом нащупал во внутреннем кармане конверты и, придав голосу максимальной солидности, негромко сказал в затылок по-итальянски:
– Рафаэль, не поворачивайся, – загривок чуть заметно дернулся. Рука итальянца, до того расслабленно лежащая на черной ленте поручня, напряглась.
Я перешел на латынь:
– Lux veritatis intaminatis fulget honoribus.
(Лат.: Свет истины сияет незапятнанной красой.)
Чуть поколебавшись, правая ладонь Рафаэля сложилась в ответный жест: большой палец сомкнулся с первым в тесное кольцо, остальные три слегка распрямились.
– Отлично, – выдохнул я с облегчением, вернувшись к итальянскому и, между делом, ввернул прозвище Палумбо студенческих времен, – Филлучо, есть срочное дело.
Он чуть повернул голову, прислушиваясь к моему голосу.
Я негромко забормотал:
– Бригадисты в следующее воскресенье идут на громкую акцию. Очень громкую. Есть шанс повязать всех. Сейчас я засуну тебе в карман два конверта, там подробно расписаны детали. Надо срочно доставить в Рим адресатам – уже завтра, – я сделал паузу, а потом спросил, – готов?
Он едва заметно кивнул и слегка повернулся ко мне правым боком. Я чуть сдвинулся, прикрывая происходящее от стоящих ступеньками ниже и вложил послания.
Уф… Провел матерчатой перчаткой по лбу, стирая пот. Немного выждал, потом сказал:
– Иди по ступеням вверх. И не оборачивайся, не надо.
Он как-то обреченно вздохнул, но затем начал подъем, пусть и весьма неторопливо. Понимаю – такую тушу поднимать по ступеням...
На выходе, не выходя из вестибюля, я еще раз проконтролировал обстановку. Сначала я невольно напрягся: и Рафаэль, и приметные попутчики перешли через дорогу. Но потом итальянец встал дожидаться троллейбуса, усатый дед двинулся в сторону строящейся к Олимпиаде гостиницы «Космос», а женщина взяла правее, к дому с надписью «Электротовары» на крыше.
Я еще раз убрал пот с лица. Проклятая вегетатика – кажется, что каждый раз выдает меня с головой.
Когда троллейбус увез итальянца, из меня словно выдрали позвоночный столб. Я конечно, заставил себя проехать еще пару остановок на метро, осторожно при этом проверяясь, но чувствовал себя в лучшем случае тряпичной куклой. В такси я буквально вполз.
– Шереметьево, опаздываю, – сказал водителю негромко, и совершенно без сил откинулся на спинку.
«Пронесло?» – подумал неуверенно, а потом со злобной решительностью приказал себе: – «Нет, все, с этой самодеятельностью надо завязывать. По грани хожу. Стоп. Хватит. Харе. Господи, как хорошо, что все позади. На ближайшие месяцы – ничего сложнее школьных олимпиад!»
Конечно, это была иллюзия, но тогда я об этом еще не догадывался.
Отредактировано Oxygen (03-05-2016 19:33:07)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
