ГГ её загипнотизировал.

Понедельник 06 марта, утро
Ленинград, Измайловский пр.

– Вместе весело шагать по просторам… – присоединился я к летящей из радио песне, напутствуя уходящих родителей. Мою иронию проигнорировали.
– Не опоздай, смотри, – мама оставила привычное указание, и я закрыл за ними дверь.
«Пионерская зорька» закончилась, пошли «Новости». Я убрал звук. Потом ноги сами занесли меня в комнату, и я еще раз озабоченно изучил трещинки на потолке – после вчерашних экзерсисов ко мне вернулась паранойя.
Вообще-то я люблю этот кусочек утра – полчаса неторопливого одиночества до выхода в школу: отличное время, чтобы помечтать за завтраком о чем-нибудь в собственное удовольствие. Если правильно настроиться, то время течет лениво, словно большая-пребольшая вода над головой, и будущее наливается красками, точно яблоко соком; пусть все это в грезах, но все равно приятно.
Сегодня, однако, не мечталось – не тот был после Москвы настрой. Я деловито жевал обжаренную в омлете булку и мысленно пробегался по намеченным вешкам:
«Слава те господи, отстрелялся… Все, на ближайшие месяцы никаких поворотных исторических точек, можно расслабиться. В Иране все только начинается, до Тримайлайленда еще год… Первый корейский Боинг пропускаю, до «Народного храма» в ноябре время еще есть… Что там на мне по мелочам висит? Агитбригада на городе в среду, следующий тур по математике в воскресенье. Еще ползти и ползти через модулярные функции к Ферма, а потом летом придется переводить доказательство на бумагу…
Черт, ну до чего ж удивительна эта предельно возможная симметрия! Подумать только: фрагменты функций можно менять местами, поворачивать бесконечно многими способами – и при этом вид самой функции не изменяется. Поразительно красиво!
Похоже, законы природы действительно упрощаются, будучи выраженными в высших измерениях. Если Бог был, то при сотворении Вселенной у него не было выбора – он мог создать ее только так…»
Минут через пять я отмер и метнул испуганный взгляд на часы. Торопливо заглотил подстывший кусок и вернулся к реальности: 
«Вопросик с подковыркой от ЮВэ висит… А не пора ли его самого поковырять? Подкинуть, что ли, досье по Средней Азии и Закавказью, пробить «на слабо»? Нет, понятно, что большую часть он видит и так, но вот в формате диалога со мной, в связке с «советским человеком» это может прозвучать иначе, с другими последствиями».
И я взгрустнул, представив объем писанины – даже с использованием скорописи. А что делать? Писать, писать и еще раз писать…
«Ну и моя зеленоглазая, конечно», – легко улыбаясь, я протер тарелку последней хрусткой корочкой, – «давно меня так не накрывало наваждением – и больно, и светло, и не хочется терять свою наивность…» 
Грянувший, иного слова не подберешь, телефонный звонок был омерзителен – я выпал из нирваны, словно полетел в купе с полки.
– Да? – от испуга в горле у меня застряла хрипотца.
– Андрей? – в знакомом женском голосе звучала неуверенность.
– Доброе утро, Светлана Витальевна, – поприветствовал я «завуча».
– Уверено опознал… – удивилась она.
– Нет, – мягко поправил я, – «узнал», «признал», но не «опознал».
Хмыкнула, соглашаясь:
– Верно... Так, Андрей, в школу сегодня ты не идешь, я с Татьяной Анатольевной договорилась.
Она выдержала паузу, но я промолчал.
– Кхе… – негромко кашлянула Светлана Витальевна и продолжила, – встречаемся пол-одиннадцатого на Владимирской, на троллейбусном кольце, хорошо? Проедем несколько остановок до места.
Перед глазами моими приветливо встал своим тяжеловесным фасадом Большой Дом, и я быстро уточнил:
– До начала Литейного проехать, да? 
Трубка помолчала. Я даже начал беспокоиться, когда оттуда прозвучал знакомый уже вопрос:
– Ты поступать-то куда собираешься?
– Петродворцовое общевойсковое командное, – привычно повторил я.
– Ага… – сказала Светлана Витальевна многозначительно, потом повторила, – ага, шутим… Ну ладно, об этом не к спеху сейчас. Значит, пол одиннадцатого, договорились?
– Ага, – эхом откликнулся я, – договорились.
Я приехал с пятиминутным запасом, но брюнетка уже ждала, нетерпеливо притоптывая сапожком. Оглядела меня уже знакомым по Гагарину хозяйским взглядом, чему-то удовлетворенно кивнула, и пояснила:
– Я предложение о поисковой экспедиции на майские закинула. Времени осталось мало, мероприятие – сложное, поэтому браться ли за него надо решать быстро. И тут много разных вопросов всплывает… Конечно, по-хорошему надо было бы везти студентов, да со старших курсов, но, понимаешь, в силу определенных соображений нужен именно ваш класс.
– Понимаю, – сказал я.
Она пристально посмотрела мне в глаза, потом кивнула:
– Кажется, действительно понимаешь… Тем лучше. Одно из необходимых условий для экспедиции, это управляемость этой группы школьников.
Я согласно прикрыл глаза:
– Мальчишки, оружие…
– Выпивка… – подхватила она и, оглянувшись на подъехавший троллейбус, скомандовала, – садимся.
Пока я брал билет, она оккупировала место у окна на заднем сидении. Попутчиков практически не было, и я сел напротив.
– Нет, – сказал уверенно, – с выпивкой все будет нормально. Да и с оружием тоже, я им объясню.
– Вот! – она многозначительно воздела палец, – вот именно в этом товарищи и хотят убедиться: что это группа школьников уверенно управляема изнутри. Без этого нет смысла браться.
– То есть вы что, меня показать везете?
– Да, – она еще раз пробежалась по мне внимательным взглядом, потом посмотрела куда-то вбок, – ну, и, сам понимаешь, разрешение на такие экспедиции дает Комитет…
– Понимаю, – улыбаясь, я повторил популярное сегодня слово.
Она недовольно сверкнула глазами, но продолжать разговор не стала.
Проехали «Сайгон», пересекли Невский. Поплыла за окном знакомая «Старкнига», потом лекторий «Знания», Дом Офицеров…
– Я одного не понимаю, – отвернулся я от окна, – как можно по мне в кабинете определить управляемость группы.
Она отмахнулась:
– Повезло. Дядька один из Москвы приехал шибко грамотный. Посмотрит на тебя и решит. Я-то тебя в действие видела, поэтому спокойна. Но для решения нужно, чтобы кто-то посолиднее взглянул.
– Что, – не поверил я, – ради этого приехал?
– Да нет, конечно, – засмеялась она, – так, по смежным вопросам прислан поработать… Выходим.
В Большом Доме мы довольно долго плутали переходами, пока, наконец, не пришли в какой-то отсек на шестом этаже.
– Посиди пока здесь, – Светлана завела меня в большую светлую комнату о три окна и моментально испарилась.
Вернулась минут через пять с выражением недоумения на лице.
– Какое-то срочное совещание, придется ждать. Чай будешь? – она не глядя доставала из тумбочки чайные принадлежности.
Я понимающе хмыкнул и подошел к окну. Ниже виднелись зарешеченные окна «Шпалерки» – первой следственной тюрьмы в России. Сколько в этих камерах интересных людей посидело: от Ленина с Мартовым до Гумилева с Хармсом… Фамилиями постояльцев назван с десяток улиц города – можно ли найти еще более явное указание на то, как переменчива бывает судьба?
Я взял дымящуюся чашку, несколько сероватых листов и сел на уголок большого стола. Так-с, еще раз попробую доказать, что кривая Фрея, будучи реальной кривой, не является модулярной… Вдруг сегодня получится? На какое-то время я выпал из реальности.
– Что это у тебя? – раздался женский голос, и я в недоумении оторвался от формул.
Ну, конечно, Светлана Витальевна не могла не засунуть сюда свой любопытный нос.
– Математика, – буркнул я недовольно.
– На школьную непохоже, – она даже голову вывернула набок, пытаясь разобраться в моих закорючках.
– У меня в воскресенье городская олимпиада… – проскрипел я придушено.
– А… – выдохнула она с облегчением, – а что в математическую не пошел?
Я со вздохом отложил листы: нет, и сегодня не получится.
– А не хочу… – прислушался к себе и спросил, – а можно нескромный вопрос задать?
У нее глаза расширились от удивления.
– Ну, задавай, – позволила осторожно.
– Где здесь туалет?
Она с облегчением фыркнула:
– Направо, до конца коридора.
– Разомнусь заодно, – бросил я, вставая, и вышел из кабинета.
Туалет в этом важном здании был в своей стилистике привычно минималистичен: все та же, как и везде, обколотая местами белая плитка на стенах, те же крашенные синей краской кабинки. Я занял одну из них.
Почти сразу же в коридоре послышались мужские голоса, и в туалет зашло несколько человек. Дружное зачиркали спички, донеслись звуки первых сладостных затяжек…
«Совещание закончилось», – догадался я и толкнул дверцу.
– А по китайским иероглифам надо с куратора восточного факультета начать, – выдохнув дым, начал размышлять вслух один из курильщиков. Затем повернул голову на движение и заметил меня. На лице его отразилось очевидное недовольство.
Я опустил глаза в пол и попытался превратиться в полупрозрачную тень. Возможно, даже, получилось – когда я прошмыгивал мимо, за плечо меня никто не схватил.
«Просто совпаденьеце, да?» – нервно хорохорился я про себя, – «паранойя, говоришь?»
Вдох-выдох… Вдо-о-ох… Выдо-о-ох…
«Соберись. Ложится рядом, но пока не в твою воронку. Но очень рядом…»
Я с силой размял ладонями лицо и вернулся в комнату.
За дверью меня встретил звонкий женский смех. На углу стола сидел, наклонившись к разрумянившейся Светлане, чернявый мужчина, и, покачивая ногой, что-то ей радостно втирал.
– Не помешаю? – вежливо уточнил я.
Светлана ойкнула и прижала ладонь к груди. Чернявый обернулся и недоуменно заломил бровь.
– Георгий Викторович, – начала торопливо объяснять девушка, – это по теме поисковой экспедиции… По нашей рыжей…
– Понятно, – прервал он и окинул меня цепким оценивающим взглядом.
Дверь за моей спиной распахнулась, запыхавшийся голос произнес:
– Товарищ Минцев, к аппарату! Из секретариата Председателя…
Чернявый мгновенно посерьезнел и стремительно, только воздух колыхнулся, проскользнул мимо меня.
– Закончилось? – уточнил я у брюнетки.
– Ага, – кивнула она, быстро разглядывая себя в карманном зеркальце. Увиденным, судя по всему, осталась довольна – стрельнула сама себе глазами, чуть взбила челку, улыбнулась и выжидающе уставилась на дверь.
Та, словно только того и дожидаясь, открылась, и Светлана чуть заметно посмурнела – вошедший был блондинист. Я узнал одного из курильщиков.
– Добрый день, Андрей, – кивнул он мне и мягко пожал руку, – садитесь. Чайком угостите? – повернулся он к девушке.
Дверь опять распахнулась, и в нее, не заходя в комнату, засунулся уже знакомый мне Минцев:
– Витольд, я полетел докладывать про свежий улов. Завтра отзвонюсь, когда назад. Пока все строго по планам. Светик – целую ручки, с меня – театр.
– Ловлю на слове, – зарозовелась она.
Он, на мгновенье посерьезнев, посмотрел на нее, словно запоминая покрепче, потом дверь закрылась.
– Поговорим? – повернулся ко мне Витольд.
– Мне Светлана Витальевна сообщила цель беседы. Это не помешает?
Он улыбнулся:
– Это я сказал так сделать. А ты уверен в себе, раз сказал об этом, верно?
– Вам, барин, виднее, – дурашливо ухмыльнулся я.
На лице психолога проявилось озабоченное выражение.
«Ну, а кому сейчас просто…» – подумал я, – «меня бы кто пожалел».

Не великоват ли кабинет для бесед, пусть и «солидного и шибко грамотного дядьки из Москвы», всего лишь со школьником? Судя по внешнему фасаду Большого дома, по его огромным окнам, помещение получается как бы ни больше школьного класса ГГ. Это – случайный стандарт внутренних помещений ленинградского Управления, или эффект большого светлого помещения - психологический нюанс?
А то, что ГГ повезло подслушать фразу о китайских иероглифах - вполне в пределах разумных погрешностей. Весьма вероятно, что «дежурные» помещения для прикомандированных кураторов из Москвы, как по «Сенатору», так и по «русистам» из США, могут располагаться где-то на одном этаже, по-соседству.
Маленькая корректура:

Дружно зачиркали спички…

Признаться, подзабылось - над СССР несколько корейских боингов плутало? И если да, почему один то пропускается? И еще - о каком "Народном храме " речь?