Кстати, этот миноносец более-менее смахивает на "Завидного" из книги. Так что всякое лыко в строку...

Нет. Она будет только здесь и только в черновиках.

В открытом море
Гидрокрейсер «Алмаз»
На полубаке «Алмаза» стучали молотки, визжала ножовка; матросы  спешно заканчивали пандус для гидроплана. Эссен критически обозрел сооружение, вздохнул и отвернулся. А что остаётся? Гидрокрейсер изначально рассчитан на то, чтобы нести четыре М-5; сейчас из предстояло впихнуть шесть штук, не считая обломков аппарата Корниловича. Вон они, под брезентом, позади передней трубы. Алмазовские механики уже бродят вокруг неостывшего трупа аппарата, прикидывая, что бы оттяпать, пока другие лапу не наложили. Нет, судари мои, так не пойдёт!
- Рубахин, ко мне!
Моторист обернулся, увидел фон Эссена, и физиономия его немедленно сделалась благостной. И лживой - небось думает, подлец, что новый командир не в курсе, кто вывинтил клапана из цилиндров...
- Отставить мародёрство! Ещё раз увижу - настоишься под винтовкой!
Ставить моториста на ют, с винтовкой и ранцем - обычное флотское наказание за мелкие провинности - дело, конечно, неслыханное. Эта публика  - белая кость даже среди флотских кондукторов; на них глядят с уважением, почтительно обращаются по имени отчеству. Ещё бы - авиаторы! Мотористам не раз приходилось подменять в полётах наблюдателей, а уж капризную механику гидропланов они знали на «ять».
- Так точно вашбродие! - И, тоном ниже: _ Я ж тока тягу снять хотел, руля высотного руля! А на моей «девятке» начисто перетёрлась, того гляди, лопнет. А нам летать - куда ж оно годится?
Вот как ты будешь на него сердиться? Моторист носится со своим аппаратом как с родным дитём: недоест-недоспит, стырит, выменяет, а машину в лучшем виде обиходит. И правильно, только так и надо...
- Ты, Рубахин, зубы мне не заговаривай! Тяга у него... Надо чего - пиши рапортичку, а руками лезть не моги! Ступай прочь, чтобы я тебя тут боле ине видел!
С этой публикой ухо востро: стоит отвернуться, они и исправную машину по винтику растащат. Куркули...