ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"Крым, далее везде"

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I
Черное море
Пароход «Улисс»
капитан-лейтенант
Игорь Белых.
Где должен находиться предводитель буйной команды капера, в перерыве между  лихими абордажами и рискованными перестрелками с вражескими фрегатами? Ответ очевиден - конечно, на шканцах, рядом с загорелым, босоногим молодцом рулевым - обозревать горизонт в медную, покрытую патиной, подзорную трубу, подбадривать солеными шуточками  матросов. Или заниматься еще чем-то, столь же соответствующим его образу. Но уж точно - не валяться, закинув руки за голову, на грот-люке, предаваясь ленивым размышлениям. И наблюдать, как о пробегают небу павлиньи плюмажи облаков и тают вдали. Пароход бойко бежит на зюйд-вест вдоль побережья, давно оставив за кормой  Одессу,  днестровский лиман с Аккерманом и солоноватое мелкое озеро Алибей, отделенное от моря длинной, узкой  песчаной пересыпью, легкий теплый ветерок как нельзя лучше располагает к отдыху и расслабухе.
Рядом с Белых на краю люка притулился младший Капитанаки - племянник дядя Спиро, знакомый спецназовцам еще по переходу от Трапезунда в Одессу. Мальчишка только что сменился с вахты - он уперся локтями в колени и, дремлет, опустив на руки голову, всю в угольно-черных кудрях. 
Его дядя стоит у подветренного борта и сосредоточенно прислушивается. Последние несколько дней нелегко дались и пароходу и старому греку , а потому он нет-нет да и замрет вот так, в полной неподвижности - по вглядывается в горизонт, то пытается уловить предостерегающий скрежет в ровных шлепках гребных колес, то слушает недоступную уху сухопутных жителей музыку корабля - поскрипывание набора, шорох туго натянутого стоячего такеллажа, тросов, плеск воды под форштевнем. Все эти звуки, ничего не говорящие уху сухопутного обитателя - мало ли что там моожет скрипеть?  - были для старого черноморца стоь же важны и очевидны, как сердечный ритм в стетоскопе для опытного врача. 
***
Везение  кончилось меньше чем через пол-суток после того, как «Улисс» покинул Практическую гавань. С городом прощались при легком утреннем бризе, но уже к трем склянкам небо налилось свинцовой мутью, предвещая недоброе. Облака клубились, темнели на глазах; временами с них срывались клочья и верховые ветра быстро несли их по небу. Дядя Спиро тревожно хмурился, глядя на небо и даже раз завел разговор о возвращении в Одессу - «переждем, кирие, большая  буря идет». Белых тоже встревожился и совсем, было, собрался согласиться со старым греком, но посмотрел на Лютйоганна - сосредоточенного, молчаливого, - и отказался.
И тут ударило. Первый шквал налетел с норд-веста, со стороны берега. Волны пенились и клокотали, ветер обрывал пенные гребни и кидал в лицо людям на палубе. «Улисс» содрогался под ударами стихии и ход его падал с каждой минутой.
Слабенькая машина не выгребала против ветра; пароход то и дело разворачивало  лагом к волне, и тогда от плиц летели щепки. Увы, ни немец, ни Капитанаки ни, тем более, Белых, не обладали опытом вождения колесных пароходов. Когда опомнились, было поздно: покалеченное левое колесо задевало за обшивку, скрежетало, откалывало от борта куски древесины.
К пяти склянкам пароход вместе со всеми, кто был на борту, прочно попал в цепкие объятия жесточайшего шторма. Высоченные темно-голубые волны, окантованные поверху рваным кружевом пены, обрушивались на пароход с регулярностью метронома и мощью стенобитного тарана.  «Улисс» черпал носом, бил кормой; подветренный правый борт уходил порой в воду так, что захлестывало весь кожух колеса.  Кубрик залило водой, и казачкам вместе с  греками пришлось перебраться под полуют, где был устроен провиантский склад. А смятое колесо тем временем все сильнее и сильнее разламывало левый борт, и остановить его не было никакой возможности - тогда судно окончательно превратилось бы в игрушку стихий.
Так бедовали двое суток. За это время «Улисс» снесло далеко на ост, почти к самому  острову Березань и Кинбурнской косе. Наутро третьего дня пришлось остановить машину - еще немного, и смятый железный каркас левого колеса вконец разломал бы борт. Отдали плавучий якорь, но дело оборачивалось скверно: до подветренного берега с камнями и коварными песчаными отмелями оставалось меньше мили.
Но  тут шторм как ножом отрезало. Команда «Улисса» -кто еще держался на ногах, - выбралась из-под палубного настила, и кто как мог, принялась за исправление повреждений. Вместе со стуком молотков, визгом пил над палубой повисли молитвы Николаю-Угоднику и специфические морские речевые конструкции, свойственные, наверное, морякам любой эпохи. 
Более всего хлопот было с колесом: если бы не уверенность Лютйоганна в том, что если им, капитаном, отдано распоряжение, то команда просто не может не выполнить его точно и в срок, дядя Спиро наверняка убедил бы Белых доплестись до Николаева и там встать на ремонт. А так - с помощью чисто российских инструментов, кувалды, лома  какой-то матери, меньше чем за сутки выправили погнутый каркас гребного колеса, заменили разбитые плицы, залатали изгрызенную обшивку.
Обратно шли на экономических шести узлах. К вечеру ветер зашел от норд-оста и, Капитанаки  (изрядно растерявший за эти трое суток самоуверенность)  предложил  поставить в помощь машине паруса.   На обрубок грот-мачты подняли прямой парус, вздернули стаксель.  Ход сразу подскочил до восьми узлов. Дядя Спиро улыбался во всю морщинистую физиономию, и даже Лютйоганн скупо похвалил и судно и усердие команды.
Одессу миновали ночью, и Белых порадовался, что никто на борту не заикнулся о том, чтобы зайти и починиться. Даже дядя Спиро не настаивал - «дороги не будет», сказал старый грек, и направил «Улисс» дальше, на зюйд-вест, держась милях в трех от береговой черты.
Связь и радиолокационное хозяйство Белых еще в Одессе взвалил на Змея.  Мичман Кокорин полдня проторчал на грот-марсе, подправляя потрепанное штормом антенное хозяйство, пока не отрапортовал, что все в порядке. У капитана камень с души упал - он всерьез опасался, что антенна радиолокатора не перенесет встречи с жестокой черноморской реальностью. Но японское качество не подвело  - «Фуруна» исправно рисовала на мониторе и береговую черту, и очертания облачного фронта далеко на юге, и пятнышки рыбачьих шаланд, во множестве сновавших в этих местах. 

Отредактировано Ромей (26-01-2017 19:25:44)