IV
База гидропланов Кача
4 октября 1854 г.
Патрик О′Лири, бомбардир
Патрик выпрямился, отряхнул с колен песок, аккуратно пристроил на камень кусок мыла. Скрутил рубашку в тугой жгут и принялся ее отжимать.
Стекавшие струйки приобрели уже естественную прозрачность и не оставляла на поверхноси воды масляных пятен, но запах касторового масла все равно оставался. Его не мог перебить даже ядреный аромат дегтярного мыла, выданного унтер-офицером, заведовавшим хозяйственной частью качинской авиабазы.
Авиаторы вернулись сюда два дня назад в сильно урезанном составе - вместо пяти, в дощатом ангаре стоял только один аппарат. Два других фон Эссен забрал на «Херсонес» и усиленно готовил к походу. А «эмка» мичмана Энгельмейера с номером «14» отправилась в Качу - проверенную базу, с которой так удобно работать по Евпаторийскому плацдарму, на котором сиднем сидели войска союзников.
После Альмы Петька-Патрик приобрел репутацию лучшего бомбардира авиаотряда.  Сброшенные им флешетты и «рамовые бабы» с ювелирной точностью ложились на палубы французских линкоров. И теперь всякий раз, когда требовалось не слетать на разведку, а потревожить неприятеля, в кабину вместе с мичманом забирался и юный ирландец. В остальное время он, как мог, помогал мотористам, ухаживал за «четырнадцатой», готовил гидроплан к вылету.
Как вот сегодня.
Процедура запуска ротативного двигателя «Гном-Рон Моносупап» давно отработана до автоматизма. Пилот садится в кабину; моторист спрашивает летчика, есть ли контакт. Услыхав «Контакта нет», он проворачивает пропеллер, ставя его на компрессию. После этого, командует : «Контакт!», и обеими руками, как можно сильнее, прокручивает деревянную лопасть.  В этот момент пилот должен включить зажигание. Если «Гном» не заработает - а это нередко случалось с изношенным движком, -все повторялось сначала. Если же в цилиндрах начинались вспышки, моторист отскакивал в сторону, чтобы не попасть под винт.
Собственно, так Патрик и поступил, но вот беда, растянулся, споткнувшись о край дощатого слипа. И раскручивающиеся  цилиндры обдали его вонючим душем горячего касторового масла.
Полетов на сегодня не намечалось, двигатель запускали для проверки, и Патрик, когда все уляжется, собирался сходить вместе с мотористами на хутор. Авиаторы взахлеб судачили о «гарных дивчинах», подбивая юного ирландца на знакомство с хуторянками. По этому случаю, Патрик надел чистую полотняную оруюбаху - и как назло, именно ей и достался касторовый плевок из коварного французского агрегата!
Надо было как-то выкручиваться. Запасной рубашки ни у кого не нашлось, и Патрик, сломя голову, побежал к каптенармусу. Но когда он вернулся, с куском дегтярного мыла в одной руке, и  загаженной рубашкой в другой, выяснилось, что мотористы ушли без него.
Патрик, конечно, знал дорогу. Но ему так стало обидно, что друзья не стали его дожидаться, что он чуть не расплакался. Но тут же взял себя в руки - в конце концов, подумаешь, какая важность, пейзанки! Да стоит ему пройти по севастопольским бульварам в скрипящей кожей пилотской куртке, шлеме и галифе...
Но рубаху в любом случае, надо было отстирать. Времени у Патрика теперь было навалом, он нацепил на голое тело кожанку, повесил на шею пояс с кобурой, и зашагал вдоль берега. В полумиле от базы, там, где берег вздымается крутым обрывом, он еще в прошлый раз заприметил укромное местечко. Крошечная бухточка у самого подножья кручи, песчаный пляж - что еще надо, чтобы в одиночестве справиться с обидой, отстирать казенное обмундирование а заодно искупаться?
***
И вот, на тебе, одиночество! Не успел Патрик в очередной раз отжать рубаху, как его окликнули. По тропке с откоса спускались трое мальчишек. Старшему  на вид, лет пятнадцать, младший не достиг, наверное, и десяти. Босые, в домотканых портках, длинных, до колен рубахах из казенного полотна, они остановились шагах в пяти от чужака. Тот, что постарше, в упор рассматривал Патрика. гостя.
Юный ирландец  подобрался. Ситуация была угрожающей - жизнь в трущобах приучила его к тому, что чужаков не любят нигде. Будь он сейчас где-нибудь на окраинах родного Белфаста - драки не миновать. Но здесь-то все по-другому, напомнил себе мальчик. Здесь он никакой не пришелец из соседнего квартала, которого, согласно уличному кодексу поведения, следует бить, а военный, авиатор, к нему даже офицеры с парусных севастопольских линкоров  относятся с нескрываемым почтением. А потому - не стал принимать угрожающей позы - сложил руки на груди и, слегка отствавив босую ногу, принялся наблюдать за гостями.
_Это наше место! - заявил тот, что помладше. Ты чего сюда пришел?
Все правильно, подумал юный ирландец, уличный этикет одинаков что в Крыму, что в Трех Графствах. Беседу начинает самый слабый, а те, что поздоровее - слушают и ждут, когда появится повод прицепиться к чужаку и начать то, ради чего, собственно, и затеян сыр-бор.
Вот, как этот, старший, русоволосый явно заводила - глядит на чужака исподлобья, явно прикидывая, каков тот окажется в драке.
Патрик его вспомнил - парень был с Александрово-Михайловского хутора. Когда авиаотряд в прошлый раз обосновался  в Каче, этот парнишка, вместе с хуторянской ребятней собирал на «полигоне» флешетты, разбросанные во время тренировочных вылетов.
Заводила  и сам узнал Патрика.
- Слышь, робя, да это ж летун! Он еще не наш, иностранной, русской речи не понимает. Не понимаешь ведь?
- Иностранной, говоришь? - с подозрением спросил другой мальчишка, пониже и пошире в плечах. Он стоял, уперев в бока сжатые в кулаки руки, и недобро щурился, и Патрик сразу признал в нем опытного драчуна. - Ежили иностранный - так, можа, он из хранцузов? Которые Крым хотят себе забрать?
- Не, - уверенно отозвался первый. - Он немец. Тятя говорил, что немцы за Россию, против турка и хранцуза. Тятя мой, сами знаете, с самим адмиралом Нахимовым знакомый! Ты ж немец? - потребовал он подтверждения у Патрика.
Тот еще не выучился говорить по-русски - так, овладел тремя десятками слов и оборотов, необходимых в обиходе. Мотористы, матросы, пилоты его понимали, но всякий раз, заговаривая с кем-то незнакомым, Патрик терялся - его «русские» фразы либо ставили собеседника в тупик, либо приводили в крайнее негодование. Да и по-английски говорить не стоит -  кто его знает, как отреагируют эти мальчишки, ведь Британия воюет с Россией...
Патрик три раза подряд, для верности, кивнул и, косясь на ребят, принялся натягивать галифе. Хуторские следили за его манипуляциями с возрастающим уважением. Патрик натянул мокрую рубаху,  присобранные в гармошку сапоги. А когда всунул руки в рукава пилотской кожанки,  заводила,  тот, что обозвал его немцем, охнул, не скрывая восхищения.
- А енто у тя шо, ливорверт? - поинтересовался самый младший их трех, вихрастый мальчуган едва по плечо Патрику.  - Давеча на хутор драгуне заезжали, коней напувать - так у ихнего офицера ливорверт на боку висел. Поболе чем у тебя!
Петьке вдруг мучительно захотелось похвастаться перед ребятами. Он выдержал паузу: затянул на две дырки туже чем обычно ремень, надел шлем со сдвинутыми на лоб очками-консервами, окончательно добив этим заводилу, потом медленно расстегнул кобуру и вытащил браунинг. Передернул, как учили, затвор, загоняя патрон в патронник, поискал глазами - что бы сошло за мишень? Нашел белый, с кулак размером,  камень пристроил его на каменную плиту, на которой только что оттирал рубху.  Жестом велел мальчишкам убраться, сам отошел шагов на десять и вскинул пистолет.
Трижды грохнуло - визги рикошетов, искры, каменное крошево во все стороны. В  цель он попал лишь третьей пулей. Патрик поглядел на мальчишек: те, не дыша, смотрели на дымящийся браунинг. Младший, вихрастый, вдруг ящеркой метнулся в песок и принялся что-то выискивать, ползая на коленях. «Приметил, куда упали гильзы», - понял Патрик. Двое других явно хотели последовать за ним, но выдержали характер, лишь проводили завистливыми мелкого взглядами.
Впрочем, тот не собирался присваивать себе Патриково имущество. Старательно обдув латунные цилиндрики от песка, он протянул их на ладошке юному ирландцу. Тот торопливо помахал ладонью - «не надо», - и обрадованный малец принялся оделять добычей товарищей. А Патрик наложил завершающий штрих мастера: нарочито медленно извлек из рукоятки магазин, еще раз передернул затвор и, подхватив выброшенный патрон, вщелкнул на место. После чего вставил магазин обратно и убрал  пистолет в кобуру, не забыв поставить на предохранитель.
Мальчишки завороженно следили за его манипуляциями, сжимая в кулачках подаренные гильзы. Патрик застегнул кобуру, и, кивнув на прощанье, собрался уходить.
- Ты, это... - голосом, слегка осипшим от впечатлений, произнес заводила. - Ты, значить, сюда приходи, кады захочешь. Купаться, али еще шо...  А ежели порыбалить - так мы самые наилучшие места знаем, а то и шаланду у тяти возьмем! Знаешь, какие тут бычки? И показал руками. Судя по этому жесту, здешние бычки не уступали размерами лососю, что ловится в прозрачных, как хрусталь, речках графства Корк.
- Ты заглядывай на хутор, - поддержал товарища драчун. - Петьку спроси, или Васятку - это значит, я буду. Мы те тут все покажем!
Патрик кивнул и широко улыбнулся новым друзьям. После чего четко, как делал это фон Эссен, козырнул, вызвав в мальчишеских душал бурю восторга, и по тропке полез вверх, на откос.

Отредактировано Ромей (04-02-2017 23:27:39)