Он нагнал их через полквартала. Правовед вдруг по заячьи прянул вбок и скрылся в низкой подворотне; замешкавшийся финн последовал за ним. Сережа наддал – двор вполне мог оказаться проходным, и тогда ищи эту парочку по всей столице Великого княжества Финляндского.
Что он будет делать, когда нагонит беглецов, мичман не представлял.
Видимо, «Чижик-пыжик» тоже надеялся уйти от неожиданной погони дворами. Когда Сережа миновал низкий, пропахший кошками, тоннель подворотни, первое что он увидел – это стоящего посреди узкого колодца двора правоведа и жмущегося к облезлой стене финна. Второй выход со двора отсутствовал; унылый пейзаж украшала лишь фигура дворника в необъятном тулупе, замызганном фартуке и с массивной латунной бляхой на груди. Дворник нерешительно мялся на месте в обнимку с широченной деревянной лопатой.
«Вот этой самой лопатой… - мстительно представил Сережа. – по наглой  нигилистической харе... плашмя, чтоб юшка брызнула…»
Вместо этого он шагнул к правоведу. Тот вскинул в обеих руках трость, в попытке отгородиться от преследователя, как шлагбаумом, но Сережа легко отбил ее в сторону и с размаху залепил по тщедушной физиономии пощечину.
- Вы мерзавец, сударь. Если пожелаете сатисфа…
«Чижик-пыжик» вовсе не собирался отгораживаться тростью! Ширкнул, отлитая, шафт , синевой сверкнула сталь. Мичман едва успел отпрянуть назад – недаром в Корпусе он был в числе первых в роте по фехтованию и даже брал кубки на корпусных соревнованиях с эспадроном. Сейчас этот навык, вроде, бесполезный для морского офицера, спас ему жизнь.
Правовед не собирался праздновать труса - наоборот, он надвигался на мичмана, по-крабьи, широко расставив ноги и руки. В правой руке посверкивал  извлеченный из трости клинок – то ли короткая шпага, то ли стилет-переросток, чуть меньше аршина длиной.
«Драться, значит, хочешь? Будет тебе драка….»
- Что ж вы делаете, барин! – заблажил  дворник. – Вот я полицию позову!
Боковым зрением Сережа видел, как отпрыск сыровара пытается слиться со стеной. Это ему не очень-то удалось, и тогда финн бочком, скребя по известке спиной в дорогом пальто, стал отступать по направлению к подворотне. Он явно не собирался вмешиваться в готовую разыграться баталию.
Сережа поднял саблю в приму, и, не удержавшись, коротко отсалютовал противнику. Тот замер, в глазах мелькнуло недоумение.
Клинки соприкоснулись, звяканье стали о сталь прозвучало в колодце двора колокольным набатом.
- Немедленно прекратите этот балаган, господа!
«Нина. И когда успела? Наверное, вышла из кофейни сразу за ним. Ну да, иначе как бы она нашла нужную подворотню?»
Правовед будто оплыл, словно восковая фигурка, выставленная на освещенный солнцем подоконник. Отступил назад, безвольно выронил орудие на грязный снег. Руки его мелко дрожали, в глазах плескался ужас.
На Сережин локоть легла девичья ладонь. Он понял, что по-прежнему стоит в приме, и клинок смотрит в гортань «чижика-пыжика».
- Не стоит он того, Сергей Ильич… - тихо произнесла девушка. - Пойдемте, пусть его…
За спиной дроботом раскатился стук башмаков – это похожий на буренку финн улепетывал через подворотню. Его спутник стоял неподвижно, плечи его крупно тряслись. Он был не опасен а попросту противен, и Сережа поймал себя на том, что не испытывает к нему и тени былой ненависти. 
Сережа бросил саблю в ножны. Наклонился, подобрал шпажку (дворник заполошно отпрянул, заподозрив дурное, а правовед лишь попятился). Поставил клинок к стене, под углом – рукоять упиралась в землю, жало – в облезлую побелку. Выпрямился, примерился ударил каблуком. Шпажка  со звоном переломилась.
«Будто гражданская казнь, лишение дворянства. Только там шпагу ломают над головой...»
Правовед издал горловой звук – не то стон, не то скулеж.
«Все. Нет больше «чижика пыжика». Был – и нет; остался  лишь обмылок человека, сломленный и жалкий…»
И, подхватив Нину под локоть, пошел со двора. Правовед проводил их невидящим взглядом, упал на колени и тонко, взахлеб, зарыдал.