Не стоит. Должно же быть уважение к достойному противнику....

Перезалил с изменениями

Эпилог
Гром победы, раздавайся!
Веселися, храбрый Росс!
Звучной славой украшайся.
Магомета ты потрёс!
Торжественные звуки полонеза плывут над городом. Солнце сверкает в меди геликонов и литавр, отскакивало от зеркальных стекол над Дворцовой набережной, серебристой чешуей рассыпалось по невской ряби. Май в этом году выдался необычайно теплым, и толпы, запрудившие Дворцовую набережную, одеты по-летнему. Городовые успевшие сменить мундиры на летние, щеголяют в белых полотняных рубахах; кое-где мелькают тюлевые зонтики в руках дам и барышень – солнце уже припекает не на шутку.
Воды быстрые Дуная
Уж в руках теперь у нас;
Храбрость Россов почитая,
Тавр под нами и Кавказ.
Корабли выстроились двумя колоннами от стрелки Васильевского острова и дальше, к Николаевскому мосту. Правая вся в праздничном убранстве: флаги расцвечивания, парадные офицерские мундиры на шканцах и мостиках, кипенно-белые голландки нижних чинов -  шеренгами по бортам и цепочками в вышине, вдоль реев – машут бескозырками, улыбаются...  Ослепительно сияют, перемигиваясь солнечными зайчиками с оркестровой медью, латунные поручни, переговорные трубы и кольца иллюминаторов, бронзовые накладки на штурвалах и детали орудийных замков – все то, что на флоте называют емким словом «медяшка». Зеваки с обоих берегов Невы не отрывают глаз от этого праздничного великолепия.
Уж не могут орды Крыма
Ныне рушить наш покой;
Гордость низится Селима,
И бледнеет он с луной.
Левая колонна заметно короче - угрюмые броненосцы, придавленные собственной тяжестью к невской зыби, пялятся на набережные слепыми иллюминаторами черных бортов.  Ни пестрого великолепия сигнальных флагов и вымпелов, ни начищенной до невыносимого сверкания меди. Грозные некогда орудия старательно  укрыты брезентами, стеньги и реи спущены, мачты торчат  нелепыми обрубками, на палубах – ни души. И на каждом с кормового флагштока, под Андреевским флагом свисает еще один -  красный, пересеченный наложенными друг на друга косым и прямым голубыми, с белой каймой, крестами. "Юнион Джек", флаг Британской Империи. Знамя побежденных.
- А почему нет дядюшкиного… вашего «Стрельца»? – поправилась Нина. Они стояли у ростральной колонны, в толпе нарядной петербургской публики.
- Он в Заводской гавани, в Кронштадте – охотно объяснил Сережа. – Котлы после перехода из Кронштадта в Свеаборг и обратно совсем сдали, да и ремонт мы после Кронштадта, почитай что не закончили, все на живую нитку.  Вот и  поставили нашего старичка на замену котлов и переборку машин. Заслужил!
Стон Синила  раздаётся,
Днесь в подсолнечной везде,
Зависть и вражда мятется
И терзается в себе…
Сквозь вздохи духового оркестра, сквозь немолчный гам толпы до слуха Сережи с Ниной долетали обрывки фраз а то и целые разговоры:
- Верно, вам говорю, батенька, Британии теперь туго придется! Все ее ненавистники зашевелились – даже французы, даром, что восьми лет не прошло, как биты пруссаками при Седане – и те опомнились, и требуют все паи «Всеобщей компании Суэцкого канала» - и те, что англичане откупили у египетского хедива и собственные, английские. Твердят, вишь, что когда делили акции канала, англичане их обманули!
- А что, это отчаянно! Англичане – они такие…
- Вот и я говорю – жулье беспросветное! Ясное дело,  в Лондоне об этом и слышать не желают – как же, Суэцкий канал есть главная артерия Британской империи! – и на дипломатическом языке послали лягушатников по известной матери. А те в ответ... да вот, сами изволите слышать!
Пробегавший мимо мальчишка-газетчик размахивал пачкой свежих, пахнущих типографской краской листов:
- Последние новости из Парижу! Французский флот покинул гавань Шербура и направляется в Ла-Манш! Новости из Парижу! Будет ли война между Францией и Англией?
Мы ликуем славы звуки,
Чтоб враги могли узреть,
Что свои готовы руки
В край вселенной мы простреть!
Трубы вывели заключительные такты полонеза и смолкли. Голоса сразу зазвучали громче, но беседовавших о политике – солидного господина с обликом чиновника средней руки и его спутника, молодого человека в новенькой шинели Петербургского университета  - Сережа с Ниной уже не слышали. Их заглушили голоса, в которых явственно угадывались интонации рыночной площади:
- Сказывают, ихняя королева, как узнала, что адмирал на себя руки наложил – так сразу пригорюнилась и заплакала горючими слезами. А как притомилась плакать – сейчас зовет к себе писарчука, сочинять письмо нашему анператору. Чтобы, значить, мириться и аглицких моряков, которые пленные, жизни не решать, а вернуть в ейное подданство…
- Вы, я слышала, получили новое назначение?
Сережа усмехнулся - про себя, разумеется. Еще бы Нина не слышала – все те три дня, что прошли после его возвращения в Петербург они только об этом и говорят.
- Да, старшим артиллерийским офицером на захваченный у англичан фрегат. Да вот он, мателотом за «Сьюпербом» - Сережа показал на трехмачтовый корабль, стоящий вторым в колонне трофеев. – Дали неделю на устройство личных дел, а потом надо явиться на борт. На «Клеопатру» - прежнее название решено сохранить, - поставят орудия Круппа взамен английского хлама, и фрегат отправится в Атлантику, ловить британских торговцев.  Вы ведь знаете, что блокада Датских проливов снята?
- Читала что-то такое в газетах. Но, вы ведь знаете, что я я мало разбираюсь в политике…
Нина нервно комкала в пальцах кружевной платок.
- После капитуляции эскадры Эстли Купера, канцлер Бисмарк объявил, что Германия требует от Англии убрать военные суда из Датских проливов – они, якобы, мешают германской морской торговле. А, ежели британцы  откажутся - пригрозил вторжением в  Бельгию и Данию.
Нина взглянула прямо на своего спутника
- Нет, чтобы заключить прямо сейчас мир! Тогда бы вам не пришлось никуда уезжать… от меня.
И, будто испугавшись сказанного, опустила глаза.
Сережа совсем, было, собрался пуститься в объяснения о том, что мир теперь заключать никак нельзя:  Туркестанский корпус генерала Гурко миновал Хайберский проход, Индия охвачена антибританским восстаниями , и самое время сейчас раз и навсегда отучить Лондон строить козни России и вообще вмешиваться в чужие дела. Но вовремя понял - угадал,  по слезам, на миг блеснувшим в глазах Нины,  - что меньше всего ей сейчас хочется слушать его пространные рассуждения о политике.
«…вам бы не пришлось уезжать от меня…»
Господи, какой же он болван!
Шум толпы вдруг отодвинулся куда-то вглубь. Сережа только слышал, как глухо бьется его сердце.
- Я же вернулся в этот раз, как вы наказали в своем письме… - он осторожно взял тонкое, укрытое кружевной перчаткой, запястье. Она не заметила этой вольности, несмотря на то, что вокруг было полно народу. – даю слово, вернусь и сейчас. В конце концов, война наверняка скоро закончится…
- Дядюшка как-то говорил, что вам после этого похода обязательно дадут следующий чин? – перебила девушка. – А верно ли, что капитан-лейтенантам разрешается…
И сразу же отвернулась, сделав вид, что необычайно рассматривает стоящий напротив стрелки Васильевского острова броненосец..  Сразу – но недостаточно быстро, чтобы Сережа не успел заметить, проступивший на щеках румянец.
Новый чин? Да, адмирал Бутаков намекал на что-то такое, когда приказывал ему принять «Стрелец». А после Свеаборга сражения Сережу представили к Владимиру с мечами – не каждому удается заманить на мины и угробить два вражеских броненосца!  А уж после победного – никто в этом уже не сомневается! – завершения войны кресты и производства посыплются, словно из рога изобилия. Но сейчас Сережа думал вовсе не о наградах.
С 1867 года действовали «Правила для руководства при разрешении офицерам морского ведомства вступать в брак». В них, кроме прочего, содержался запрет офицерам морского ведомства  жениться до достижения двадцатипятилетнего возраста. Но имелось исключение – в случае, если означенный офицер имеет чин выше лейтенантского. И Нина, племянница военного моряка, не может об этом не знать. А значит…
Он слегка потянул спутницу за руку. Девушка повернулась, подняла на него  взгляд. Глаза были полны слез.
- Я обязательно, вернусь, Нина. – твердо сказал Сережа. – Обязательно!
И, словно в ответ, громыхнул салютом «Петр Великий». Толпа восторженно завопила, в воздух взвились цилиндры, фуражки, шляпки и картузы.  Полетел через парапет кружевной зонтик и  причудливой лодочкой закачался в невских волнах. А грохот раздавался дальше, вдоль набережных, дребезжал зеркальными окнами дворцов, отражался от колоннад Зимнего, взметался птичьими стаями над Сенатской и Марсовым полем. Салютовал «Пожарский», «Генерал-Адмирал», за ними -  «Герцог Эдинбургский», «Кремль», «Чародейка», «Адмирал Чичагов»... Залпы укатились вниз по Неве, к Финскому заливу, им слитным грохотом вторили верки Петропавловки – и колонна снова окуталась пушечным дымом.
«Я обязательно вернусь!»

Москва
сентябрь 2017  - август 2018

Отредактировано Ромей (09-08-2018 20:38:05)