Глава 41
(новый вариант, надеюсь, уже окончательный).

Добираясь до зенита, солнце раскалило небо добела и, словно растворяясь в нём от собственного жара, покрылось зыбкой дымкой. Даже бриз, казалось, не просто утих, а спрятался от полуденного зноя. Неподвижный, отяжелевший от нагретых испарений воздух накрыл город.
Оказавшись на улице, Себастьян окунулся во влажную духоту, пропитанную запахами древесины, пота, мокрого тряпья и отхожих мест. Отказавшись отобедать с семейством Фернандесов, он не был вполне искренен — ему некуда было спешить. Эмоции и мысли настолько заполонили его, что Себастьян жаждал скорее уединится для осознания и понимания произошедшего. Вспыхнувшая ссора лишь благодаря уступке идальго не переросла в дуэль. Себастьян вытащил из-за правой манжеты батистовый платок и несколько раз промокнул пот, вызванный не так жарой, как волнением. Досада из-за слетевшей с языка во время разговора с коммодором неуместной колкости расползалась по сознанию, как тёмное пятно пота по белоснежной ткани платка. «Ты вновь указал мне, Господи, почему не позволил стать служителем Твоим! Но клянусь Твоими гвоздями что искореню в себе гордыню и найду смирение!» — гранд возвёл очи к белёсому небу и истово перекрестился.
Лоренсо в двух шагах от своего сеньора терпеливо ожидал, когда тот обратит на него внимание. Куда-то спешивший богато одетый горожанин посчитал парня препятствием на своём пути и со словами: «Прочь с дороги, болван!», отпихнул его ударом в плечо. Лоренсо с трудом устоял на ногах, едва не налетев на дона Себастьяна. Это мгновенно вырвало аристократа из беседы с Господом. Он резко развернулся и схватил прохожего за отделанный кружевом отложной воротник. Нежная ткань затрещала. Горожанин остановился.
— Что за…, — начал тот, схватил гранда за руку и извернувшись, освободился, повернулся и, встретив острый, как дуэльная дага, взгляд тёмных глаз на застывшем от ярости благородном лице аристократа, проглотил остаток фразы.
Себастьян и так был на взводе, и оскорбительное поведение горожанина окончательно вывело его из себя:
— Кажется, вас не научили вежливости, сеньор! — голос гранда был тих и бесстрастен, но неучтивец услышал в нём звон стали.
— Прошу вашу милость простить меня, — просипел мужчина враз пересохшим горлом. — Кажется, я принял слугу вашей милости за попрошайку. Но я осознал свою ошибку. Умоляю о снисхождении и милосердии! — прохожий опустил взгляд и отвесил гранду низкий поклон.
— Я принимаю ваши извинения, сеньор, но советую вам впредь быть более осмотрительным, — сменил гнев на милость дон Себастьян. Раздражение, вызванное ссорой с идальго Фернандесом вдруг отступило. Враз потеряв интерес к оппоненту, он вернул всё ещё зажатый в левом кулаке платок за манжету и повернулся к Лоренсо. Тот приблизился. Его напыщенный вид являл собой торжество справедливости, а на лице красовалось выражение гордости за своего сеньора. Взглянув на этого славного малого, Себастьян хмыкнул, чтобы приглушить шевельнувшуюся в душе приязнь и приоткрыв кошелёк, стал шарить в нём пальцами. Выудив серебряную монету, достал из-за левой манжеты обрывок бумаги:
— Беги в кабильдо, найди там архивариуса сеньора Камило Санчеса, скажи, что ты от меня и покажи ему песо. Он должен дать тебе бумагу с оборванным краем. Сложи её с этой, — аристократ показал Лоренсо обрывок и продолжил: если края совпадут — она та, что нужна мне. Отдашь за неё сеньору архивариусу песо, а бумагу отнесёшь в трактир и спрячешь в мой сундук. Затем разыщи сеньора идальго де Мур-и-Котонера и скажи, что я буду ожидать его в таверне «Кордовский бык» к двум часам, после чего вернёшься к Сандро и останешься там, пока я не приду. Ты всё понял?
Лоренсо почтительно кивнул:
— Да, ваша милость.
— Тогда держи и беги, — Себастьян передал слуге кусок бумаги и монету и, когда тот стремглав кинулся в направлении Пласо де Монтехо, уверенной поступью направился в таверну, где, хоть и нельзя было уединиться в это время, но можно было избежать встречи с людьми знакомыми.