Глава 6 (окончание)

В ту весну Анри, загрузив на «Чайку» солидную партию сахара в Сантьяго-де-Куба, отправился обратно в Белиз. Пройдя мыс Креста, бриг попал в сильный шторм. После двух дней, в течение которых волны и ветер безнаказанно играли кораблём, то подкидывая его высоко на пенистые гребни, то швыряя обратно вниз под завывание и свист ветра, «Чайку» отнесло далеко на северо-северо-запад, к рифам Лабиринта Сладких Лиг[2].

Пока команда чинила такелаж и латала паруса, Анри рассматривал в зрительную трубу это сказочно красивое, но очень непростое для навигации место, к счастью для моряков, лежавшее вдали от торговых путей. В его поле зрения попал дрейфовавший в опасной близости от острых рифов барк с обломанными мачтами, сильно осевший и накренившийся на правый борт. Посовещавшись с Энрике, Анри приказал приблизиться к терпящему бедствие судну и спустить пинас. Несколько человек, стоявших на шкафуте барка, с тревогой наблюдали за приближавшимся бригом, и, только заметив развевавшийся над фок-мачтой испанский флаг, пали на колени, вознося молитвы в безоблачное голубое небо.

Когда пинас подошёл ближе, Анри не мог сдержать возглас удивления – дырявый, как кусок сыра из голландской Гауды, барк «Святая Анна» всё ещё держался на плаву. Причалив к борту, матросы стали принимать сползавших по штормтрапу измождённых людей. Последними с судна выбирались мужчина средних лет, седой старик и неопределённого возраста женщина. Они втроём вытащили из дверного проёма юта безвольное тело девушки в изодранном платье, и все вместе съехали по накренившейся палубе вниз к разбитому фальшборту. Видя, как бережно изголодавшиеся люди спускают девушку в пинас, Анри сам принял её и бережно уложил. Девушка едва дышала, исхудалое лицо было искажено гримасой ужаса, а большие чёрные глаза безучастно смотрели в небо. Мужчина, спрыгнувший в шлюпку последним, заверил, что на судне больше никого и ничего нет, и Анри приказал гребцам возвращаться на «Чайку». На следующий день он узнал, что случилось со «Святой Анной».

... Иудейские предки Финеесесов, не желая покидать Испанию, ещё со времён Рима ставшей им домом, согласно указу Фердинанда II Арагонского и Изабеллы Кастильской в 1492 году приняли христианство. Однако спокойной жизни им это не принесло. Особенно тяжело было марранам в последние годы — разорённые бесконечными войнами испанцы всё чаще устраивали погромы в еврейских кварталах, и всё больше марранов покидало Испанию в поисках нового, более приветливого дома. Вот так и семейство уважаемого нотариуса из Толедо, бог знает каким образом получившее сведения о поистине райской жизни евреев на острове Кюрасао в далёком Карибском море, после семейного совета продали всё имущество и начали своё путешествие в один конец.

Добравшись до Севильи, они погрузились на галеон, отправлявшийся в Веракрус за очередной порцией серебра. Прибыв на место, сорокатрёхлетний глава семьи Финеесесов отправился искать капитана, согласного доставить его семейство в город Виллемстад. Вскоре такой человек нашёлся. Владелец и капитан барка «Святая Анна» отправлялся с грузом перца и новым доктором медицины сеньором Антонио Фелипе Эрнандес Торресом в Коро. За немалые деньги он согласился взять с собой и сеньора Хакоба, его жену Силлу и дочь Фебе.

Всё шло лучше некуда, пока возле Каймановых островов барк не заметили пираты. Взвесив свои силы, капитан Диего решил дать отпор подлым койотам. Завязалась жестокая перестрелка. Увы, канониры пиратского брига оказались более умелыми, чем недавно нанятые сеньором Диего. После того, как пираты снесли грот-мачту, которая, падая, сорвала часть рангоута с фок-мачты, «Святая Анна» была обречена. Подойдя почти вплотную, пираты картечью выкосили команду барка и, когда на палубе не осталось видно живых, пошли на абордаж. Испанцы бились отважно, особенно капитан Диего, но, когда храбрец пал, немногочисленная часть оставшихся в живых сложила оружие. Пираты забрали на бриг всё, что можно было унести, включая запасные паруса, уцелевший такелаж и то, что им могло пригодиться для ремонта собственного корабля. Затем срубили уцелевшие мачты, резонно решив, что изрешечённый ядрами корабль им без надобности, надругались над женой и дочерью нотариуса Хакоба Финеесеса и, оставив отказавшимся присоединиться к ним морякам всего лишь один анкерок[3]воды, бросили судно на произвол судьбы. Обречённые уйти на дно вместе с барком или же — если корабль продержится на воде долго — умирать медленно от жажды и голода, восемь матросов, доктор и еврейское семейство из славного города Толедо могли лишь молить бога о спасении.

Пять долгих дней дрейфующую «Святую Анну» сносило всё дальше от мест, где их могли увидеть испанские патрульные или торговые корабли. И лишь тогда, когда люди уже прощались с жизнью, шторм занёс к рифам «Чайку» ...

К сожалению, пережитые ужас, унижение и лишения слабое сердце сеньоры Силлы не выдержало. Ещё до прихода в Белиз её тело по старой, как мир, морской традиции, было предано морю. Зато сам сеньор Хакоб и его пятнадцатилетняя Фебе стараниями доктора Эрнандеса постепенно возвращались к жизни. Как только «Чайка» встала на рейд у Белиза, оставшийся лишь с тем, что прикрывало его исхудавшее тело, бывший нотариус, получивший когда-то степень доктора прав в Толедском Университете, навсегда простившись со своей мечтой о еврейском рае, в благодарность за спасение — а, скорее всего, от безысходности — предложил свои услуги начинающему торговцу. Его примеру последовал и доктор Антонио Эрнандес, ставший с тех пор верным спутником, переходившим с Анри с корабля на корабль и самоотверженно боровшийся за жизни команды, верный клятве Гиппократа...

***

Взглянув на солнце, стоявшее уже почти в зените, Анри быстрым шагом направился к «владениям» седого сеньора Хакоба.

Войдя в контору, обменялся приветствиями с двумя капитанами Победоносной армады, пришедших обговорить оплату ремонтных работ вверенных им кораблей и, не увидев сеньора Хакоба на его привычном месте, приказал сопровождающему солдату дожидаться здесь и вышел во двор.

С началом сиесты жизнь постепенно замирала. Даже ветер где-то залёг вздремнуть на часик-другой. Во дворе было пусто. Стояла звенящая тишина.

Анри осмотрелся. Пока он решал, стоит ли идти к дому управляющего, дверь отворилась и выпустила сеньора Антонио. Следом за ним вышла Фебе.

Команда «Победоносца», не раз видевшая своего доктора в обществе дочки сеньора Хакоба, часто, но беззлобно, подтрунивала над ним по этому поводу. Анри тоже однажды не выдержал и спросил, не готовить ли ему свадебный подарок. В ответ на невинный, казалось бы, вопрос, сеньор Антонио глянул так хмуро, что Анри прикусил язык и дал себе слово не заговаривать с доктором на эту тему, пока тот сам не начнёт беседу.

Несмотря на то, что сеньор Антонио в силу своего нелюдимого характера держался особняком, Анри считал его своим другом и не сомневался, что тот пойдёт за ним и в огонь, и в воду, не раздумывая и не спрашивая зачем. Но за восемь лет знакомства мало что удалось узнать о прошлом доктора. Не любил он рассказывать о себе, да и к другим в душу не лез. Если, конечно, в этом не было врачебной необходимости. Тут уж доктор проявлял недюжинный талант исповедника.

Анри иногда удавалось захватывать пиратов, не успевших скрыться с места грабежа, и освобождать их пленников. Особенно сильно даже недолгое пленение сказывалось на женщинах, но не только они замыкались в себе. Обычно в таких случаях роль утешителя брал на себя священник, но на «Победоносце» таковых не имелось — только флот Его Величества мог иметь эту привилегию. Да это и понятно — кто же добровольно затворил бы себя в душной и не стоявшей на месте коморке? Разве что приказ епископа мог заставить священников, в большинстве своём привыкших к размеренной и сытой жизни, взойти на корабль. Но Анри и не расстраивался по этому поводу — ведь у него служили не только католики, но и протестанты, так что конфликт падре с частью команды был бы неизбежен, поскольку, послушный долгу, падре обязан был бы попытаться обратить «заблудших». Сама команда уже сложилась и сплотилась, и не интересовалась кто какой веры, а примкнувший к Анри весной 1652 года сеньор Антонио, получивший степень доктора медицинских наук ни где-нибудь, а в университете Саламанки, добровольно взял на себя некоторые функции священника и неплохо с ними справлялся…

Доктор заметил Анри, но, повернувшись к позвавшей его девушке, заговорил с ней.

«Надо подойти», — решил Анри, но не успел. За его спиной раздался радостный оклик. Из-за здания конторы вышел управляющий. Раскинув руки для объятья и широко улыбаясь, сеньор Хакоб быстро приближался. Предположив, что с другой стороны подойдёт доктор, Анри оглянулся, но ни его, ни Фебе там не было.

— Сеньор капитан, как же я рад вас снова видеть! – воскликнул управляющий и по-отечески обнял дуэнё[4].

Анри, однажды наняв Энрике капитаном «Чайки», никогда сам не претендовал на эту должность, довольствуясь обращением «сеньор» или же более официальным «дуэнё». Почему сеньор Хакоб с первого дня стал обращаться к нему не иначе как «сеньор капитан», никто не знал, просто приняли это как причуду вредного старика, игнорировавшего все попытки «переучить» его. Когда все подчинённые стали дружно называть Анри адмиралом, управляющий упорно продолжал обращаться к нему по-прежнему. Однажды любопытство взяло верх, и Анри всё же поинтересовался у сеньора Хакоба о причине такой настойчивости. С терпеливостью университетского ментора старик объяснил, что «капитан» происходит от латинского «caput», переводимого на испанский как глава, вожак или предводитель, и для него — человека далёкого от понимания морских обязанностей и званий — слово «капитан» как нельзя лучше определяет человека, стоящего во главе торговой компании. Удовлетворённый ответом доктора прав, Анри лишь посмеивался, когда кто-то из его офицеров, заслышав «сеньор капитан», пытался научить сеньора Хакоба «правильному обращению». 

Все, кто имел дело с сеньором Хакобом, кроме Анри и доктора Эрнандеса, недолюбливали старика. Он боролся за деньги «сеньора капитана» так, как будто они были его собственными. При платежах отстаивал каждый мараведи с таким рвением, как будто отдавал не чужие монеты, а цедил собственную кровь!..

Увлекая Анри в контору, старик успел посетовать на здоровье и на дочь:

— Уже двум женихам отказала! Я бы мог настоять своей отцовской волей, но не могу видеть её слёз! – держа Анри за плечи, управляющий почти тыкал ему в ухо своим длинным крючковатым носом. – Ох, видать, не дождаться мне внуков!

Анри подумал о докторе, но ничего не сказал.

Войдя, сеньор Хакоб отправил слугу за Фебе, самолично поднёс к своему бюро второй стул — для «сеньора капитана», и уселся на своё место.

Зная своего управляющего, Анри понимал, что выберется отсюда не скоро, потому предложил не задерживать капитанов «Дельфина» и «Отважного».

Сеньор Хакоб кивнул, принял бумаги и, просмотрев, поморщился.

Лица офицеров, ожидавших боя за каждое мараведи, стали кислыми, как от дешёвого вина. Однако присутствие Эль Альмиранте внушило надежду и они, не сговариваясь, обратили к нему молебные взоры. Это сработало: Анри решительно положил руку на поданные ими бумаги и непреклонным тоном потребовал выдать деньги. Сеньор Хакоб закряхтел, снял с пояса ключ и, недовольно бурча себе что-то под нос,  полез в огромный окованный медью сундук.

Когда удовлетворённые капитаны ушли, Анри вытащил из-за пояса опустевший кожаный мешочек и приказал наполнить его серебром. Продолжая ворчать, сеньор Хакоб зачерпнул монеты мерной медной миской, всыпал их в кошелёк и, достав из бюро длинную книгу в кожаном переплёте, старательно записал туда выданные им суммы, не забыв добавить кому и на что.

— Энрике, должно быть, уже поставил «Победоносец» в док, так что заплатите, сколько скажет. И за ремонт призовых фрегатов тоже – мне некогда ждать, они мне нужны к двадцать третьему.

— Как вам будет угодно, сеньор капитан, — недовольно ответил управляющий. — Стало быть, вы тут лишь на неделю?

— Надеюсь. Да, кстати, в понедельник после заседания кабильдо вам принесут бумаги на энкомьенду. Заплатите сколько надо и сразу же нанимайте людей на строительство красочной.

Управляющий кивнул. Появилась Фебе. Поздоровавшись с Анри, обратилась к отцу:

— Что вы хотели, батюшка?

— Принеси сеньору капитану чашечку чая, — приказал дочери сеньор Хакоб. И, довольно улыбаясь, повернулся к Анри: — Капитан «Милости божьей» доставил с Кюрасао партию отличного чая по сходной цене. Часть её я уже отправил в Веракрус, кое-что вы бы могли предложить губернатору, а кое-что, полагаю, вы захотите взять на корабль.

— Не откажусь. Жаль, война не благоволит торговле. Гораздо выгоднее было бы продать чай в Сент-Джонсе. Я слыхал, что сэр Хэмптон большой любитель чаепитий.

— Все войны когда-нибудь заканчиваются, сеньор капитан, — философски заметил сеньор Хакоб.

— Ладно, пока будем ждать мира, займёмся делами домашними.

Выслушав жалобы управляющего на участившиеся нападения на обозы, Анри был неприятно удивлён, услышав, что среди бандитов были замечены и индейцы.

— Удалось узнать, какого они племени?

— Увы, сеньор капитан, - сокрушённо развёл руками сеньор Хакоб. – Вначале предположение, что нападение на обоз, вёзший в каменоломню продовольствие, было совершено индейцами, основывалось на том, что охранявшие его стражники и возница были убиты стрелами. После этого, по настоянию сеньора управляющего, мне пришлось позволить ему увеличить число охранников и вооружить их огнестрельным оружием. С тех пор была лишь одна попытка нападения, которую отбили. Выжившие сообщили что среди нападавших были белые и индейцы, однако бандиты, получив отпор, ретировались, оставив лишь трупы, а те, как вы понимаете, сеньор капитан, не говорят. Я сохранил для вас докладное письмо сеньора Рауля, где он описывает этот инцидент. Желаете его видеть?

Анри кивнул. Сеньор Хакоб порылся в одном из ящичков бюро и подал ему бумагу.

Бегло пробежав глазами отчёт о расходах, Анри остановился на подробном описании нападения. Дочитав, ясно представил себе картину того короткого боя.

Сеньор Хакоб, зорко следивший за выражением лица дуэнё, как только тот отложил бумагу, тут же посетовал на увеличившиеся расходы, связанные с наймом новых охранников.

— За безопасность этих мест отвечает губернатор. Компенсируйте эти расходы повышением цены камня, поставляемого городу на строительство новой крепости, — остановил Анри сетования управляющего.

— Именно это я и желал услышать от вас, сеньор капитан! — улыбнулся сеньор Хакоб. — Однако вам придётся самому держать ответ за это повышение перед его превосходительством, которому обязательно пожалуется сеньор алькальд.

— Надеюсь, до следующего разговора с губернатором я найду убедительные слова для оправдания, — Анри невольно вспомнив недавний визит во дворец и добавил:

— Да, сеньор Хакоб, мне к двадцать третьему понадобятся три флейта, так что прикажите первым же капитанам, прибывшим в город, загружаться камнем и ждать моих дальнейших распоряжений. И приготовьтесь принять древесину с городского склада, которой его превосходительство расплатился за призовые корабли. Часть её я потом заберу для форта Каугэй. А сейчас я желаю видеть отчёты о торговых операциях.

Просматривание отчётов прервала Фебе, принеся чай. Во время чаепития Анри обменялся с сеньором Хакобом мыслями по поводу дальнейших планов. После, досмотрев книгу расходов и доходов, он долго и упорно отказывался от настойчивых приглашений отобедать и, наконец, воспользовавшись появлением второго солдата, откланялся и ушёл.

----------

[2] Лига – староиспанская мера длины, Испанская морская лига = 5,573 км, сухопутная = 4,18 км.

[3] Анкерок – от нидерландского «деревянный бочонок». Служит для хранения запасов пресной воды, вместимость от 16 до 50 литров.

[4] Дуэнё (исп.— dueño) – владелец.