Глава 14 Экспедиция

Утренние лучи пробивались сквозь решётчатое окно и нежно гладили Анри по лицу. Сон был непродолжительным и тревожным, наполненным какими-то обрывками воспоминаний. Сев в постели, Анри потёр руками виски, пытаясь вспомнить, что же ему снилось, но ничего связного не припомнилось — сон ушёл, оставив после себя лишь беспокойство.

Слуга принёс воду для умывания и подсушенные за ночь вещи. Увы, камзол был всё ещё влажный, поэтому, порывшись в своём огромном сундуке, Анри вытащил старый колет, шпоры и кожаный мешок.  В мешок засунул несколько рубашек, пару чулок, панталоны и запасной плащ. Узнав от слуги, что дон Себастьян уже покинул дом, подивился и невольно ускорился. Одевшись, прицепил на перевязь не раз испытанную в битвах саблю, заткнул за пояс дагу, привычным движением руки спрятал в сапоге стилет и, стараясь не греметь шпорами, вышел из комнаты.

Внизу, в гостевой, мимо которой лежал путь к выходу из дома, его уже ждал бригадьер. Мужчины обменялись рукопожатием, и Фернандо дал знак слуге. Тот протянул гостю туго набитый мешок, подобный тому, что висел на плече Анри.

— Это тебе немного припасов на обед. Ничего особенного, лишь хлеб, сыр да пара колбас. Губернатор вряд ли распорядится позаботиться о вас, а твой управляющий раскошелится лишь на сухари, — Фернандо хлопнул Анри по плечу. — Ну и бурдюк с португальским, чтобы было чем спасённых сеньор угостить.

Анри грустно покачал головой:

— Не думаю, что оно пригодиться. Если женщин увели индейцы, вряд ли они их будут держать в ближайшей деревне, а лезть в города ица у меня людей не хватит.

— Так на что же ты рассчитывал, когда мальчишке сеньора Эухенио обещал мать вернуть? — недоумённо посмотрел на друга бригадьер.

— На переговоры. Думаю, у меня есть, что предложить индейцам за женщин.

— Ну что же, тогда буду молиться, чтобы эти дикари дали тебе хотя бы возможность высказаться, — сдержанно и непривычно мрачно произнёс великан и обнял друга на прощанье.

Ещё влажное после ночного ливня утро дохнуло на Анри лёгким бризом. Немного подумав, он отправился в свою торговую контору, полагая что его вчерашний приказ собрать там небольшой отряд для поездки в Алтун-Ха никто не отменял. В какой-то мере Анри оказался прав: его там ждал один солдат и две лошади.

Поговорить с пехотинцем Анри не успел — из-за дома выскочил сеньор Хакоб и быстрым шагом направился к нему, на ходу выкрикивая традиционные приветствия с упоминанием всех святых. Закончив аккурат у цели, отдышался и сразу перешёл к делу:

— Сеньор капитан, ваш аристократический офицер уже был тут и передал новые распоряжения. Я очень расстроен, но конюхи сейчас седлают всё, что есть. Фебе помогает батракам собирать провизию, а за бочонками для воды в припортовой склад я только что отослал телегу с волами. Одну лошадь забрал ваш дон офицер, но, прежде чем ускакать, он отправил четырёх солдат поднимать остальных, способных удержаться верхом, а вам просил передать что следует в форт Сан-Педро, — управляющий перевёл дух и преданно посмотрел на Анри, ожидая нового приказа.

— Сколько у нас верховых животных в наличии? — приторачивая к седлу жеребца принесённые мешки с помощью пехотинца, спросил Анри.

— Всего двенадцать, сеньор капитан: четыре лошади и восемь мулов, — с готовностью ответил сеньор Финеесес.

— Вести с каменоломни есть? — не выдавая тревоги, спросил Анри.

— Нет, сеньор капитан. Вчера должна была прибыть телега с камнем, но не прибыла. Я хотел завтра послать туда человека, если и сегодня не приедут, но не посылать же мне его пешком, — жалостливо заныл старый марран и развёл руками.

— Не посылать. Я как раз туда… — конец фразы прилип к языку, когда Анри увидел выходящего из дома Финеесесов доктора Эрнандеса, — … собираюсь, — договорил он и посмотрел на сеньора Хакоба.

Проследив за взглядом, управляющий кивнул и заискивающе улыбнулся. По-своему истолковав удивление работодателя, он посчитал необходимым объяснить появление доктора:

— Сеньора доктора разбудил ранний визит дона офицера. Услышав, что вы отправляетесь к индейцам, он изъявил желание присоединиться. Я не смог его отговорить от этой затеи, а ваш дон офицер даже и не пытался, сказав, что решать будете вы, сеньор капитан.

На это Анри лишь пожал плечами, поджидая доктора. В том, что сеньор Антонио решил присоединиться, не было ничего удивительного — доктор сам неоднократно говаривал, что команда «Победоносца» стала его семьёй и потому он считал своим долгом быть всегда там, где они рисковали жизнями. Но особенный интерес доктор проявлял к экспедициям в Алтун-Ха. Давно ещё, со своего самого первого посещения деревни индейцев, он признался Анри что его, человека с учёной степенью университета Саламанки, поразили познания майя в целебной силе местных растений и минералов. «Даже великий Парацельс не чурался изучать живую и неживую природу и их взаимодействия, потому как считал человека микрокосмом, в котором отражаются все элементы макрокосма. Так как же могу я — доктор медицины — упустить возможность дополнить труды великого немецкого учёного новыми познаниями?», — убеждал Анри сеньор Антонио, когда тот не желал брать его в очередной поход к майя. 

Анри удивило присутствие доктора в доме Финеесесов в такую рань. Было очевидным, что тот провёл здесь ночь, а учитывая, как резко сеньор Антонио пресекал все разговоры по поводу его отношений с Фебе, этот факт вызвал недоумение. Но, однажды дав себе зарок не заговаривать с доктором на эту щекотливую тему, Анри лишь ответил на его приветствие, ни о чём не спросив. Вопрос задал сам доктор:

— Вы позволите мне присоединиться к вам, сеньор Анри?

Прежде чем ответить, Анри велел сеньору Хакобу принести кошель, набитый песо. Когда недовольный приказом и бурчавший себе что-то под нос явно по поводу расточительства, управляющий удалился, повернулся к доктору:

— Это будет не дружеский визит, сеньор Антонио. Губернатор посылает меня найти и наказать индейцев, убивших сеньора Эухенио и всех обитателей асьенды Буэн Рекодо.

Кровь прихлынула к враз окаменевшему лицу доктора:

— Неужели никто не выжил?

— Один из пеонов спрятался в подвале в овощах вместе с сыном сеньора Эухенио. Кроме того, есть шанс, что ещё живы женщины с асьенды, включая сеньору Паулу. По словам пеона, индейцы не убили женщин, а забрали их с собой.

— Ну тогда тем более моё место с вами, сеньор Анри! Может понадобиться моя помощь.

— Я не буду разубеждать вас, сеньор Антонио. Более того, я послал сеньора Хакоба за деньгами, чтобы купить вам мула. Как только соберётесь, приходите к форту Сан-Педро. Только не прощайтесь слишком долго, я хочу отправиться в Буэн Рекодо до полудня.

От Анри не ускользнуло, как доктора вновь залила краска.

— Дайте мне всего пару минут, чтобы взять вещи, и я отправлюсь с вами прямо сейчас, если Хосе уступит мне свою лошадь, — сеньор Антонио повернулся к пехотинцу и вопрошающе на него посмотрел.

Солдат смутился и, не смея отказать не раз латавшему его доктору, перекинул ответственность на дуэнё:

— Только если альмиранте прикажет, сеньор доктор!

Когда управляющий принёс туго набитый кошелёк, доктор уже сидел в седле, к которому Хосе приторачивал мешок с вещами. Всё ещё возмущаясь по поводу бессмысленной траты денег направо и налево, сеньор Хакоб передал кошель Анри и поинтересовался, кто и когда придёт за мулами.

— Не волнуйтесь, я пришлю сюда людей. — Анри взвесил на ладони мешочек с деньгами: — Надеюсь, мне удастся купить ещё хотя бы пару мулов на каком-нибудь складе.

— Сеньор Кристиан Арройо недавно хвастал, что приобрёл отличных мулов для своей лесопилки, — сообщил сеньор Хакоб.

— Ладно, загляну к сеньору Кристиану, — без особого энтузиазма пообещал Анри и, увидев, что вещи доктора прочно заняли своё место, подозвал Хосе: — Возьми ещё один кошель у сеньора Хакоба и беги к падре Игнасио. Отдай ему деньги и передай мою нижайшую просьбу прийти в форт для благословения нашей экспедиции как можно скорее, желательно до начала литургии третьего[1] часа, — и, кинув строгий многозначительный взгляд на огорчённого услышанным управляющего, кивнул старому ворчуну на прощанье, махнул рукой доктору и тронул поводья.

***
----------
[1] Литургия третьего часа проводится в 9 часов.

Отредактировано Agnes (25-07-2020 22:37:15)

Глава 14 (окончание)

Индеец обвёл глазами испанцев и остановил взгляд на доне Себастьяне.

— Маашеч? — спросил Анри на языке майя.

Старик повернул к нему голову и принялся, не спеша, рассматривать. Время от времени он переводил взгляд с Анри на дона Себастьяна, явно сравнивая видавший и лучшие часы колет Эль Альмиранте с расшитым золотом тёмно-синим камзолом аристократа. Решив, что главный тот, что одет богаче, а вопрошавший лишь переводчик, индеец снова упёр взгляд в дона Себастьяна и заговорил на довольно хорошем испанском:

— Я знаю твой язык, сеньор. Ты можешь говорить со мной без посредника.

— Сеньор, которому я служу, проявил уважение, обратившись к тебе на твоём языке, а ты оскорбляешь его, — процедил дон Себастьян. Вид его был грозен.

Старик смутился и виновато опустил голову. Однако, спустя мгновение, повернулся к Анри и невозмутимо воззрился на него:

— Прости, сеньор. Я не желал тебя обидеть, приняв за толкователя. Я не встречал сеньоров, знающих майя.

— Ты всё ещё не ответил мне — кто ты? А ещё я хочу знать, кого ты несёшь и куда держишь путь, — напустил на себя строгости Анри.

— Называй меня Хуан — это имя мне дали при крещении. Я жил в деревне Печтун-Ха, которая когда-то давно была городом из камня. Но сейчас моей деревни больше нет. Как нет и её жителей. Этот мальчик — мой внук. Он умирает, но перед смертью он должен был говорить с главным испанским сеньором. Мой внук знает то, что должно остановить кровопролитие, сеньор. Вот почему я шёл с ним в большой город. Но я не успел...

Услышав это, Анри оглянулся, высматривая сеньора Антонио, но тот уже успел соскочить с лошади и пытался отвязать свой мешок. Как только это ему удалось, доктор протиснулся сквозь ряд солдат и подошёл к индейцу:

— Я лекарь, я попробую помочь твоему внуку, если ты позволишь осмотреть его.

Старик кивнул и остановил взгляд на плотном кольце всадников. Дон Себастьян дал знак и в стене появился проход.

Майя осторожно уложил неподвижное тело на траву у дороги и отступил. Анри соскочил с коня и подошёл к сеньору Антонио, склонившемуся над юношей. На голом теле молодого майя, прикрытом лишь красной вышитой маштлатль[4], Анри не заметил ран, но глядя на бледное лицо, острые черты, впавшие глаза, синеватые губы и пальцы рук даже человеку, далёкому от медицины, но не раз видевшему смерть, было ясно, что мальчишка потерял много крови. Опытные руки доктора, вынужденного на корабле освоить и недостойное ремесло хирурга, быстро нашли под рёбрами узкий, едва заметный след, который могли оставить лишь шпага или дага…

В этот момент юноша открыл глаза, обвёл склонившихся над ним мутным невидящим взглядом, и с его растрескавшихся губ сорвалось едва слышное:

— Тжа…

Доктор непонимающе оглянулся на Анри, но тот услышал слова умирающего и, повернувшись к солдатам, бросил:

— Воду!

И сразу же несколько человек кинулись к нему с небольшими анкерками. Приняв бочонок от первого из подбежавших, Анри вытащил затычку и подал его доктору. Тот, пока подоспевший дед поддерживал голову внука, осторожно, тонкой прерывистой струйкой, лил воду на губы юноши. Сделав несколько судорожных глотков, раненый вдруг резко дёрнулся, застонал и снова потерял сознание. Вернув бочонок солдату, сеньор Антонио вытер рукавом пот с груди умирающего, приложился ухом и замер. Спустя некоторое время он поднял голову и взглянул на старика, присевшего на корточки в изголовье внука и всё ещё поддерживавшего на ладонях его голову:

— Мне очень жаль, но уже слишком поздно. Я не могу спасти его. Всё, что я могу сделать — это облегчить страдания с помощью лекарства, убирающего боль и приносящего умиротворяющий сон.

— Нет, — твёрдо сказал индеец, — когда духи наших предков придут за ним, он не должен быть одурманен!

— Увы, это будет очень скоро, — покачал головой доктор и встал.

— И он уже не успеет сказать то важное, что должен, — грустно взглянув на умирающего, Анри словно продолжил мысль сеньора Антонио.

Он видел очень много смертей и убивал сам. Он привык к костлявой старухе, как и все находившиеся тут мужчины, но смерть молодых, ещё не познавших жизнь, не оставляла безучастным.

Оглядевшись, Анри подошёл к Себастьяну и пожелал устроить привал. И тут же сильный голос команданте распугал птиц и обезьян, приказывая всем спешиться.

Окрестности ожили, наполнившись голосами людей, ржанием лошадей и стуком топоров. Солдаты принялись расчищать наступавшие на дорогу джунгли, чтобы сделать место для бивака.

Старый индеец молча и, казалось, равнодушно наблюдал за действиями испанцев. Перебравшись под молодое, но уже плотно овитое лианой дерево, он сидел, облокотившись о его ствол и положив голову внука на вытянутые ноги.

Анри отвязал от седла собранный для него слугой Фернандо мешок с провиантом. Окрикнув доктора и дона Себастьяна, махнул им рукой, приблизился к индейцам и, бросив под себя плащ, сел рядом. Когда подошли Антонио и Себастьян, Анри уже вытащил из мешка хлеб, сыр и кусок колбасы. Подошедший первым команданте тоже бросил под себя плащ, уселся рядом и поставил на землю принесённый анкерок с водой. Доктору пришлось устраиваться напротив Анри и Себастьяна.

Нарезав дагой хлеб, сыр и колбасу, Анри краткой молитвой возблагодарил бога за щедроты и равными долями разделил их на всех, не забыв и старого индейца. Однако, вовремя вспомнив рассказы встреченного им однажды в Алтун-Ха монаха-францисканца о нелёгких путях становления доверия между двумя народами, снял сыр[5] и поделил его между Антонио и Себастьяном, предложив индейцу лишь хлеб и колбасу. Удивлённый такой невиданной щедростью, старик не сразу взял от испанского сеньора предложенное. Но по тому, как дрогнули его руки, принимавшие угощение, Анри предположил, что старику пришлось довольно долго обходиться без пищи.

Ели молча, но неторопливо, время от времени запивая щедрость Фернандо из его же бурдюка с призовым португальским, пуская по кругу, но минуя индейца. Вино провело в кожаном мешке не так уж и много времени, но и этого хватило, чтобы у отличного вина появился неприятный привкус.

-----------
[4] Маштлатль — набедренная повязка, представлявшая собой длинную тканую ленту, проходившую между ног, опоясывавшую живот и закрывавшую половые органы, при этом два длинных конца, украшенных перьями, свисали спереди и сзади.

[5] Речь идёт о реальном событии XVI века. После сильного урагана испанские колонисты в благодарность индейцам, помогавшим устранять последствия, устроили пир. Среди угощений были сыры местного производства — гордость колонистов. На следующий день индейцы испытывали сильное отравление, многие умерли. Вожди обвинили испанцев в подлой попытке избавиться от индейцев раз и навсегда. Дело уладили монахи, съев на глазах индейцев большое количество того самого сыра. Таким образом они доказали, что отравление было непреднамеренным. Вот так выяснилось, что привычный для европейцев продукт не воспринимается индейцами. Генерал-капитаном Юкатана был принят эдикт, запрещающий под любым видом предлагать индейцам молочные продукты наряду с алкоголем. В XX веке наука выяснила, что 100% населения Мезоамерики не переносит лактозу.

Отредактировано Agnes (25-07-2020 22:36:12)

Глава 15 (продолжение)

Майя подошёл ближе, уселся напротив на скрещённые ноги и всмотрелся в Анри. Некоторое время они так и сидели, не моргая глядя в глаза друг другу. Когда со стороны дороги донеслись отдалённые голоса, Анри не выдержал:

— Я жду!

Хуан, не отводя взгляд, заговорил:

— Себастьяна хотели оставить в живых, чтобы он пошёл от поселения к поселению и рассказывал всем майя, как испанцы уничтожили деревню. Тот, кто говорил с ним, говорил на испанском, но он не был испанец. Как не были ими и те, другие.

— И твой внук, как настоящий мужчина, отказался? — высказал вслух свою догадку Анри.

Индеец кивнул:

— Он сказал этим людям, что они не испанцы, и что именно это он и будет рассказывать в деревнях. Тогда тот, что говорил, проткнул его оружием, подобным тому, которое ты прячешь за спину.

— Откуда ты знаешь, каким оружием ударили твоего внука? — недоверчиво произнёс Анри, вынимая дагу. — Ты же говорил, что тебя не было в деревне!

— Не было, — спокойно подтвердил майя. — Но я видел вот это, — старик указал пальцем на рукоять. — Когда я искал своего сына, я нашёл обломок. Он был втоптан в грязь. Я взял его, чтобы показать ица в Эйшекиле. Но потом я нашёл Себастьяна. Он увидел у меня это и сказал, что такая же проткнула его. Я сразу узнал это оружие, когда ты достал его, чтобы разрезать хлеб.

— Хорошо. Допустим, ты действительно нашёл обломок даги, но ведь ты говорил, что хотел уйти к ица потому, что считал испанцев убийцами. Откуда ты и твой внук знали, что те солдаты подобны нам? — Анри задумчиво поигрывал дагой.

Он верил этому старому майя: его глаза не выказывали коварства, лишь твёрдость духа, омрачённого печалью, но ощущение, что от внимания ускользнуло нечто важное, жаждало деталей и как можно больше.

— Сеньор, неужели ты думаешь, что мой народ никогда раньше не видел испанцев? — кривая усмешка исказила лицо Хуана. — Не только братья-францисканцы посещали нас, но и испанские солдаты не забывают приходить за оброком. Только они всегда приходили по воде. Ещё там, на дороге, я увидел возле тебя одного из тех сеньоров, которые приводили солдат. Вот у него была такая же … дага.

— Все кинжалы похожи, как можешь быть ты уверен, что нашёл именно дагу? — не унимался Анри. — Да, кстати, почему ты не сказал раньше, что видел одного из моих людей раньше?

Индеец оглянулся в сторону приближавшихся голосов и тяжело вздохнул:

— Я видел и другие большие ножи, но такие носят только сеньоры. Его легко отличить — он неудобен в главной руке. А о сеньоре, что был у нас во время прошлого сезона дождей, мне незачем было говорить. Он меня не узнал.

— Хорошо, — Анри вернул дагу за пояс и задумался: — И так, что мы имеем? Какие-то люди переодеваются в испанские одежды, нападают на твою деревню, убивают всех, оставляют жизнь лишь одному мальчишке и предлагают ему идти в другие деревни майя и рассказывать о том. что испанцы начали убивать индейцев. Их план не удаётся лишь потому, что мальчик оказался мужчиной и не принял предложения. Я ничего не упустил?

Хуан, не пропустивший ни слова из рассуждений Анри, кивнул.

Голоса приближались. Уже можно было различить слова молитвы, читаемой доктором.

В душу Анри закралась тревога и крепко сжала. В горле пересохло.

— Эти убийцы, скорее всего, не достигнув цели, пойдут дальше. Будут гореть и другие деревни, пока не найдётся кто-то, кто пойдёт сеять раздор между майя и испанцами, — Анри поднялся. — Расскажи мне всё, что знаешь сам и узнал от внука!

Хуан тоже встал. Его глаза, устремившиеся на Эль Альмиранте, казались чёрными в тени величественной сейбы:

— Эти люди пришли в деревню на рассвете, когда все ещё спали. Они тоже пришли по воде. Они стали врываться в дома и всех резать. Мою семью разбудили лай собак и крики. Они выскочили из дома и увидели огонь и кровь. Наша деревня была большой, у нас было много охотников. Те, кто успел проснуться, стали стрелять в солдат из луков. Они думали, что их женщины и дети успеют уйти в джунгли. Солдат было больше, чем охотников. Они убили почти всех мужчин. Тех, кто ещё был жив, привязали к кольям ограды. Но потом убили тех, кто был ранен или стар. Когда, кроме Себастьяна, оставалось ещё двое, тот, что говорил на испанском, стал предлагать им жизнь в обмен на ложь. Они отказались и их убили. Себастьян был последним. Когда отказался и он, тот, что говорил на испанском, проткнул его дагой. Он был так зол на Себастьяна, что захотел, чтобы мой внук умирал медленно. Он должен был увидеть, как надругались и убили его сестёр и как сожгли его дом. Эти солдаты ушли на закате. Они оставили Себастьяна умирать. Медленно и мучительно. Но ночью пошёл дождь. Под тяжестью тел ограда рухнула, и Себастьян сумел освободиться. Он знал, что я скоро вернусь. Он спрятался неподалёку и ждал меня. А дальше ты уже знаешь.

Старик замолчал и повернулся к приближавшейся траурной процессии. Верзила и Хуан несли тело молодого индейца с именем христианского святого, завёрнутое в крупные листья и обвязанное тонкими ростками лиан. Анри поднял руку, призывая всех остановится.

— Ты поможешь мне не дать разгореться ненависти, посеянной чужаками?

— Разве я уже не помог тебе?

— Этого недостаточно. Твой народ напал на наши поселения. Убил мужчин и увёл женщин. Если мы не сумеем остановить это сейчас, будет ещё кровь, много крови. Испанцы будут мстить за своих убитых, а вы — за своих. А когда наши народы ослабеют, истекая кровью, придут те, кто убивал в твоей деревне, чтобы забрать эти земли себе.

Старик застыл и с выражением глубокой скорби смотрел на зелёный кокон.

— Так ты поможешь мне? — повысил голос Анри.

Индеец повернулся:

— Разве моему народу не всё равно, кто будет выбирать дань? Разве могут быть другие белые хуже, чем испанцы?

— Могут, — уверенно, не задумываясь, ответил Анри. — Те люди, что убили твою семью, скорее всего англичане, а они будут убивать вас не только потому, что вы краснокожие, но и потому, что вы — католики. А женщин и детей продадут в рабство. Не все белые одинаковые, как не одинаковы и красные.

Индеец склонил голову, глубоко задумавшись.

— Ты не похож на простого крестьянина. Ты был воином? — продолжал наступать Анри.

— Нет, — поднял голову майя и обвёл взглядом пехотинцев, державших тело его внука, затем солдат, нёсших большой крест из двух молодых стволов, крепко связанных лианой и, наконец, остановился на Анри. — Я был охотником. Хорошим охотником. Я никогда не приходил назад без добычи. Но сейчас я слишком стар, чтобы держать лук.

— И тем не менее ты готов был идти к ицам, чтобы воевать с ними против нас, — не унимался Анри.

— Скажи, сеньор, это правда, что ваш бог создал белого человека подобным себе, а остальных для того, чтобы они служили белым людям? — вдруг сменил тему старик.

Не понимая, что задумал индеец, Анри решил, что, если Господь действительно послал этого майя ему в помощь, значит, отвечать нужно то, что подскажет сердце. Но пока сердце молчало, из памяти всплыло, как однажды, оставшись на ночлег в миссии францисканцев неподалёку от Алтун-Ха, он попал на проповедь для краснокожих прихожан. Там-то и услышал, что хоть индейцы и признаны детьми божьими, но, уступая во всем белым братьям, они должны внимать их наставлениям и усердно трудиться. Вспомнил Анри и то, что негров Святая Церковь людьми не признала, а потому и не противилась их порабощению.

Однако в сердцп поднялась волна несогласия. Немного поразмыслив, Анри решил проявить дипломатичность и уйти от прямого ответа:

— Так нас учит Святая Церковь, — голос вдруг осип и прозвучал не очень уверенно.

— Ты очень умён, сеньор. И честен. Я чувствую это здесь, — индеец ударил себя кулаком в широкую грудь. — Скажи мне, ты сам тоже в это веришь?

Анри позволил чувствам взять верх и перед глазами встали величественные развалины каменных храмов в Алтун-Ха, испещрённые странными, таинственными знаками, страшные звериные оскалы забытых богов… Он уже тогда думал, что это наследие не могли оставить дикари, определённые духовными отцами на роль послушных слуг для тяжёлой и примитивной работы.

— Я думаю, что Господь всех нас любит, как детей своих — и белых, и красных, и жёлтых, и чёрных. И что он сделал нас такими разными потому, что и задачи у нас у всех разные. Лишь объединившись и поняв друг друга, мы сумеем разгадать наивысшую загадку, загаданную нам Творцом. И тогда придёт на землю Царствие Небесное.

Индеец, внимательно вбиравший в себя каждое слово, вдруг подошёл к Анри вплотную, так, что тот ощущал на своём лице его дыхание, и тихо, чтобы не слышали другие, спросил:

— Ты не боишься?

— Чего? — удивился Анри.

— Что тебя твои же падре сожгут, потому что ты не такой, как все.

— На всё воля божья, — смиренно ответил Анри и опять задал свой вопрос, возвращая разговор в старое русло: — Ты поможешь мне?

— Да. Но обещай, что потом, когда ты узнаешь, что хотел, ты отпустишь меня.

— И куда ты пойдёшь? К ицам?

Индеец отступил, ещё раз оглядел солдат, державших тело, затем могилу, готовую его принять и поднял глаза на Анри:

— Пока не знаю. Но я хочу знать, что я не твой пленник.

— Даю тебе слово, что, когда я узнаю, кто сеет вражду между майя и испанцами и верну похищенных женщин, ты сможешь идти, куда посмотрят твои глаза.

На враз окаменевшее лице Хуана не дрогнул ни единый мускул. Он кивнул и приложил растопыренную ладонь правой руки к сердцу. Анри рассудил, что старый охотник считает договор между ними заключённым.

Приказав пехотинцам уложить тело в могилу и оставив на доктора обряд похорон, Анри направился к биваку.

Когда деревья расступились, он увидел дона Себастьяна. Тот беседовал с теньенте Контрерасом и, по обыкновению, зорко следил за окрестностями. Заметив приближение Эль Альмиранте, тут же закончил разговор и направился к своему жеребцу. Он как раз успел отвязать анкерок и без лишних слов протянул его другу.