Глава 17 Лагерь

Анри как раз успел расседлать и стреножить жеребца, когда к нему подошёл дон Себастьян. Покосившись на доктора, безуспешно пытавшегося снять седло с кобылы, команданте взял друга за локоть и отвёл подальше от чужих ушей:

— Если ваш краснокожий проводник вернётся с отрядом лучников, мы тут будем мишенями не хуже, чем люди сеньора Эухенио, — не скрывал тревоги дон Себастьян. — Если же у него есть душа и он не предаст нас уж хотя бы из благодарности за ваше доброе к нему отношение, как мы будем выбираться отсюда?

— Я верю, что он вернётся. Один, без охотников. Но если ваши опасения окажутся верными, то не волнуйтесь, я внимательно смотрел за солнцем — мы всё время шли ровно на запад. Я уверен, что найду дорогу назад.

Дон Себастьян кивнул:

— Я верю в вашу удачу, Анри. И в руку Господа над вашей головой. Но караулы я приказал расставить ближе к лесу.

— Признаюсь, Себастьян, сейчас меня больше волнует теньенте. Надо бы за ним присматривать. На его счёт у меня есть дурные предчувствия. Теньенте слишком горяч, и я не исключаю возможности, что ему взбредёт в голову отправиться со своими людьми в джунгли на поиски деревни, — Анри бросил косой взгляд в сторону идальго Контрераса, говорившего с окружившими его солдатами.

— А вы за кого больше переживаете — за теньенте или за индейцев? — серьёзным тоном поинтересовался дон Себастьян.

Анри обернулся и уловил в глазах аристократа озорной блеск. И сразу же поймал себя на мысли, что так и не научился различать, когда тот шутит, а когда говорит всерьёз.

— Вы бывали уже в таких джунглях, Себастьян? — кивнул Анри в сторону недалёкой стены леса.

— Разве те, что мы уже прошли, были иные? — повёл плечом аристократ.

— А вы зайдите на три-четыре пасо и всё сразу поймёте! — вспылил Анри. — Без проводника я в такие не сунусь, а я не из трусливых, вы это знаете, Себастьян!

— Не горячитесь, друг мой, я поговорю с идальго. Возможно, мы оба пойдём пройдёмся по лесу, — дон Себастьян скользнул взглядом по густым зарослям.

— Ну что же, идите, а я пока костром займусь, — примирительно взмахнул рукой Анри и отправился к доктору, всё ещё воевавшему с седлом.

Один из пехотинцев тоже заметил затруднения сеньора Антонио и пришёл на помощь первым. Он снял злополучное седло, стреножил кобылку, доложил адмиралу что сархенто Пласа занялся строительством навеса, и побрёл к лесу собирать большие листья. Задумавшись над тем, не стоит ли и ему прежде всего позаботиться об укрытии, Анри всё же решил начать с костра. Доктора, изъявившего желание присоединиться, отправил собирать камни.

Анри был моряк, но некоторые секреты выживания в джунглях освоил ещё в свой первый поход. Одним из них было умение заложить костёр в сезон дождей. Сезон только начинался, но вероятность попасть под тропический ливень была уже гарантирована. Чтобы сохранить огонь, его надо было поднять над землёй и прикрыть сверху. Анри решил начать с основ. Пока доктор собирал камин, он накопал немного глины и расчистил место, выбранное для «адмиральского» бивака. Расставив камни, укрепил их глиной и обложил самыми крупными. Теперь предстояло сделать на возвышении решётку из бамбуковых стволов, а уж на ней можно было размещать ветви и сухие листья. Оглядевшись, Анри заприметил солдата с топором. Подозвав его, приказал нарубить бамбуковых стволов, а сам с доктором отравился за дровами.

Когда они вернулись с охапками ветвей и сухих листьев, бивак превратился в настоящий лагерь: в центре уже разожгли несколько костров, над которыми солдаты возводили большой навес, лошадей и мулов сбили вместе, а по всему периметру расставили караулы.

Возясь с огнивом, Анри не сразу заметил подошедших дона Себастьяна и Хуана. В руках у обоих были охапки длинных тонких бамбуковых стволов.

— Гляньте-ка, альмиранте, кого мы с теньенте встретили в лесу, — сообщил дон Себастьян.

Анри повернулся.

— Надо делать укрытие, ночью будет дождь, — сообщил индеец и, положив на землю стволы, принялся ножом разрыхлять землю.

Себастьян тоже бросил свою ношу и подсел к Анри.

— Такого густого леса я ещё никогда не видел, — начал он непривычно возбуждённо. — Уже через пару шагов нам понадобились наши даги, чтобы прорубать себе путь, а воздух там настолько густ, что им невозможно дышать!

— А где же вы нашли Хуана? — поинтересовался Анри, оглядываясь на индейца, и добавил, подкинув в огонь веток: — Надо бы ещё принести, чтобы до утра хватило.

— Это он нас нашёл, — смутился дон Себастьян. — Боюсь, что там ни вы, ни даже наш навигатор не смогли бы ориентироваться.

— Вот потому-то майя туда и ушли, — резонно подвёл черту Анри. — Даже если деревня отсюда и недалёко, пробиваться к ней нам бы пришлось очень долго. Да и лошадей тут пришлось бы оставить, а может, и на мясо пустить.

Глянув на сосредоточенного на своей работе индейца, команданте сокрушённо покачал головой:

— Да, вы правы, друг мой! Тут без обоза не обойтись, если что.

Анри хлопнул себя по коленям и поднялся:

— Пойду, поучусь индейские укрытие для ночлега строить. Вдруг пригодится.

Тем временем Хуан добился нужной глубины ямки и, взяв обеими руками тонкий длинный ствол, стал сильными ударами вколачивать его в подготовленную землю. Предложившему свою помощь Анри молча кивнул, взял нож и начал делать на земле разметку, где следовало — как догадался Анри — копать ямки. Вскоре вырисовались три стороны квадрата длиной чуть больше двух пасо каждая. Но тут к Анри подошли двое солдат. В руках одного была шляпа, полная очень ароматных жёлто-зелёных плодов, похожих на яблоки. Не успели пехотинцы похвастаться своей находкой, как майя с жутким криком налетел на них и, сильным ударом обеих рук выбил плоды и стал ногами отшвыривать в разные стороны.

Рисунок 6 Маленькие яблоки смерти манцинеллового дерева.

— Ах ты мерзавец! — солдат, что пришёл в себя от неожиданной выходки индейца раньше товарища, кинулся с кулаками на старого охотника. Анри встал между ними, развёл их руками и строго посмотрел на индейца:

— Говори, почему ты это сделал.

— Это плоды дерева смерти, сеньор! Их нельзя есть, они убивают! Под этим деревом нельзя даже стоять! Оно как сам Вак Митун Ахав! — размахивал руками и кричал Хуан, пытаясь донести до Анри всю глубину опасности, таившейся в этих аппетитных на вид фруктах со сладковато-дурманящим запахом. — Если твои люди ели эти плоды, то тебе остаётся лишь молиться всем вашим святым за их спасение, сеньор!

Солдаты, спешившие поделиться со своим альмиранте найденными плодами, обескуражено притихли.

— Вы уже ели эти яблоки? — повернулся к ним Анри.

— Ещё нет, альмиранте. Мы хотели сначала показать вам, чтобы попросить ещё людей и собрать всё. Их там много, — пехотинец, бледный от мысли, какой жуткой смерти он чудом избежал, вытер выступивший пот.

— Где это дерево? — обвёл глазами солдат Анри, взволнованный услышанным не менее их.

— Там, — почти одновременно ответили пехотинцы и неопределённо махнули руками в противоположный край долины.

— Команданте, надо предупредить остальных, — повернулся Анри к дону Себастьяну.

— Да, альмиранте. Я немедленно займусь этим, — кивнул дон Себастьян и посмотрел на индейца: — Что ещё ты можешь рассказать про это дерево?

Майя с важностью одарил аристократа долгим взглядом:

— Сейчас мы называем это дерево так же, как и первые испанцы, испытавшие на себе его силу — «манцинелла де ла муэртэ».

— Маленькое яблоко смерти, — как заворожённый, повторил за ним сеньор Антонио и поинтересовался: — А как оно убивает?

— Уже от одного плода твою утробу начнёт жечь внутренний огонь, и ты будешь долго корчиться от боли. Если съел больше, то очень быстро боль затмит твой разум, а кровь станет покидать тело через все отверстия. Она будет сочиться даже из глаз и кожи, пока ты не умрёшь. Это дерево бога смерти нельзя убить! Если рубить его — умрёшь от сока, потому что он будет брызгать и литься, как кровь. Его нельзя сжечь, потому что умрёшь от дыма! Коварна даже его тень: с листьев постоянно капает белый сок. Он прожирает ткань и плоть до кости. Даже после дождя вода, коснувшись веток, плодов и листьев, оставляет на коже страшные глубокие раны. Все краснокожие народы знают про это дерево. Многие смазывают его соком наконечники копий и стрел, если хотят, чтобы враг умирал долго и в жестоких муках. Даже если малая капля сока дерева смерти попадёт в кровь, смерть неминуема!

С каждым словом индейца лица испанцев каменели. Анри перекрестился:

— Храни нас, Пречистая Дева, от такой напасти!

Дон Себастьян с пехотинцами так же наложили на себя крестное знамение и отправились туда, где солдаты спешно возводили навес над кострами. Зычная команда:

— Всем ко мне! — полетела над лагерем.

Ей вторили обеспокоенные крики обезьян и хлопанье крыльев испуганных птиц.

Анри, засмотревшегося на вспорхнувшую над лесом стаю, отвлёк сеньор Антонио.

— А лошадей оно тоже убивает?

Рыжая кобыла, привлечённая аппетитным запахом, доковыляла к ядовитым яблокам и подобрала одно из них. Хуан прыгнул, словно ягуар, схватил лошадь за морду и попытался разжать ей зубы. Подоспели и Анри с доктором. Сеньор Антонио придержал кобылу за удила, а Эль Альмиранте нажал пальцем на беззубый край, открывая животному рот. Индеец одним движением выгреб зеленоватую массу и затряс рукой, стремясь избавиться от налипшей кашицы.

Доктор кинулся за анкерком, чтобы смыть с майя остатки ядовитой жижи, а Анри надел перчатки и стал закидывать «яблоки смерти» как можно дальше в сторону джунглей, чтобы уже никому — ни человеку, ни животному — не захотелось испробовать эти соблазнительные, но такие опасные плоды.

Когда вернулся дон Себастьян, Анри и сеньор Антонио были заняты копанием ямок, а Хуан вбивал в них бамбуковые стволы. Не говоря ни слова, аристократ вытащил из-за спины дагу и присоединился.

На долину спустились сумерки. Уставшие задень люди торопливо готовились к ночлегу. Притихшие джунгли больше не будоражили ни стуки топоров, ни перекрикивания солдат, ни весёлые шутки, ни громкий смех. Лишь потрескивание огня, пожиравшего очередную порцию подброшенного в костёр сухого кустарника да тихое бормотание благодарственных молитв за скудный ужин плыли над лагерем вместе с дымом.

Солнце ещё не закатилось, когда над костром Анри появился навес из пальмовых листьев, а рядом с ним — маленький домик. Между вбитыми кольями индеец искусно переплёл лианы, создавая пол, устланный пальмовыми листьями и возвышавшийся над землёй на две ладони. Менее плотно, лишь для того, чтобы удерживались листья, Хуан натянул гибкие лианы между столбами из бамбука, создавая стены. Так же было сделано и сверху — для крыши. Вот только листья туда пришлось носить совсем другие — очень крупные, похожие на банановые, но растущие в джунглях на высоких деревьях. Зато в таком укрытии вполне уютно могли переночевать четверо мужчин, не боясь ни тропического ливня, ни змей, ни насекомых.

Растаяли последние лучи, позволив тьме поглотить все вокруг. Лишь ярко пылавшие языки пламени освещали троих испанцев и старого майя. Разделив между собой колбасу, чеснок и сухари, они молча ужинали, поглядывая то на костёр, то на бледно-голубые сполохи далёких молний. Когда к озарявшим чёрный небосвод сияющим змеям добавились раскаты грома, испанцы уже лакомились принесёнными из леса индейцем сладкими плодами папайи.

Они ещё не успели разместиться на плетёном полу, как по навесу застучали первые тяжёлые капли, а спустя мгновения потоки воды зашуршали листьями, стремясь вниз, к земле, по зелёным стенам. Лес затих. Умолкли цикады, исчезла надоедливая кусачая мошкара и только небесная артиллерия нарушала ночной покой. Зарево костров, прикрытых навесами, и зигзаги молний, соединявших землю с небом, несмело крали лоскуты у тьмы…

Ночь прошла спокойно. Однако солдаты выглядели не очень отдохнувшими. Да и понятно — спать пришлось под проливным дождём, закутавшись в плащ, положив голову на седло и прикрыв её шляпой! Даже те, кого сверху прикрывал навес, были промокшими насквозь, потому что вода так быстро заливала землю, что глинистая почва не успевала поглощать её.

С первыми лучами дождь прекратился. Защебетали птицы, встречая солнце, а солдаты стали покидать свои «ложа» и подсаживаться к кострам, которые мудрый сархенто Пласа не только приказал прикрыть навесами, но и разводить на возвышении.

Лагерь постепенно оживал. Не выспавшиеся люди беззлобно переругивались, пристраивая свою одежду сушиться у немногочисленных сохранившихся костров и пытались разжечь новые.

Хуан разбудил Анри, дёрнув за ногу.

— Я ухожу в деревню, сеньор. К заходу солнца я вернусь и сообщу тебе решение касика.

Отредактировано Agnes (02-08-2020 13:06:01)

Глава 18 Касик

Ожидание было томительным, но Анри твёрдо решил дождаться, когда заговорит касик. Неожиданно из леса вышел ещё один индеец. Когда он приблизился, оказалось, что это Хуан. Старый охотник явно не терял в деревне времени зря: на его бёдрах поверх штанов вместо старого пояса появилась настоящая маштлатль, но без узоров и лишь с небольшим пучком перьев на длинном конце, а из-за спины выглядывал высокий тканый колчан, из которого торчали уже хорошо знакомые Анри длинные и тонкие тростниковые стрелы с красными перьями. В одной руке старый индеец держал мёртвую обезьяну, а другой тащил несколько крупных листьев. Он подошёл к костру, испросив разрешения, бросил листья и, сев справа от Анри, принялся молча разделывать добычу. Когда от семян рамона пошёл аппетитный аромат, Анри вытащил ветку из огня, но снять с неё семя не успел:

— Ты смелый муж, испанский сеньор! Лаабе Каано[1] правдиво описал тебя, — неожиданно заговорил на испанском касик. — Назови мне, как я должен обращаться к тебе!

— Ты можешь называть меня так же, как и мои люди — Эль Альмиранте. А как я должен обращаться к тебе, мудрый касик? — Анри старался быть почтительным, но не теряя собственного достоинства.

— Называй меня Кукумель Йаш или, если хочешь, по-вашему — Зелёное Перо, — довольно доброжелательно предложил старик. — А что значит твоё имя? Я никогда не слыхал такого. Или ты не испанец?

Анри отложил ветку с семенами, разумно предположив, что ужинать ему придётся не скоро:

— Я испанец, но альмиранте — это не имя. Это… — он задумался: «Стоит ли говорить касику, что это прозвище? Поймёт ли он?». Неожиданное озарение подарило идею: — Это слово не испанское, а пришло к нам из другого языка. Оно досталось испанцам от народа, который очень давно, в те времена, когда майя ещё жили в больших каменных городах, захватил часть нашей земли. Уже тогда строил тот народ из дерева большие лодки и покорял на них моря. Того, кто командовал такими лодками, называли «альмиранте», что на испанском значит «Повелитель моря».

На лице касика впервые появилась заинтересованность:

— Значит, ты тоже командуешь большими лодками?

Анри кивнул.

— Мой отец, который был касиком до меня, слышал от своего отца — тоже касика, что до того, как сюда пришли испанцы, наш народ тоже умел строить большие лодки. Мы называли их «чем». И у нас тоже были альмиранте, которые покорили Большую Воду. Но наши чемы не смогли долго противостоять тем большим лодкам, на которых приплыли испанцы. Теперь у нас нет ни чемов, ни альмиранте, ни Большой Воды. Нам осталась только река и маленькие каноэ, — касик замолчал, разглядывая собеседника. Молчал и Анри, понимая, что вскоре последует продолжение. И оно не заставило себя долго ждать:

— Что привело тебя сюда, Эль Альмиранте, в места, где вода есть только в небе?

Анри невольно посмотрел поверх головы касика в даль, видимую из-под навеса. Тучи, окрашенные в оранжево-багровый цвет последними лучами ушедшего за быстро потемневший лес солнца, постепенно затягивали потемневшее небо.

— Я пришёл сюда, чтобы спасти много жизней, — Эль Альмиранте посмотрел на лицо старого вождя, в отблесках костра казавшееся отлитым из бронзы.

На какое-то мгновение Анри залюбовался увиденным — уж очень мистической показалось ему эта картина, но очарование момента нарушил поднявшийся Хуан.

— Я принесу ещё веток, — бросил он и шагнул в темноту.

— Как ты хочешь спасать живых, если мёртвых не вернуть из Подземного Мира? — проскрипел касик и уставился на Анри.

— Почему твои люди напали на асьенду? — задал Анри встречный вопрос.

Касик опустил голову и задумался, глядя на огонь.

— Несколько ночей назад, когда луна ещё была похожа на каноэ, в нашу деревню пришёл белый муж. Он был слаб, а его одежда изорвана. Он плохо говорил на испанском. Мы долго не могли понять его. Но то, что он рассказал, потрясло нас, — касик снова замолчал и поднял глаза, желая лицезреть произведённое впечатление.

Анри, уже догадавшись о том, кто был этот «белый муж» и что он мог сказать, решил не торопить старого вождя и ждал, сохраняя сосредоточенный вид.

— Его рассказ начинался ещё раньше, чем мой, — удовлетворившись терпеливостью собеседника, продолжил индеец. Он сказал, что много дней назад плыл на своей большой лодке к поселению лесорубов и рыбаков на берегу реки Сибун. Там, где она становится частью Большой Воды. Но, наверное, он был плохой альмиранте. Его «чем» сильно повредили вода и ветер, и он попал в плен к испанцам. Те убили всех людей, что были с ним, но его пощадили, потому что он обещал им золото за свою жизнь, — касик снова замолчал, снял с ветки первое из обжаренных семян и разломил его.

До Анри донёсся запах печёного картофеля и голод, притуплённый появлением индейцев, снова дал о себе знать. По примеру гостя поднял свою ветку, снял с неё уже остывшее семя, разломил и съел сладковатую мякоть.

Касик подождал, пока Эль Альмиранте доест и продолжил:

— Когда испанцы напали на деревню Йаш, он был с ними и видел, как они убили всех мужчин, женщин и даже детей, а потом сожгли дома, — касик многозначительно помолчал, возможно, ожидая реакции Анри, но тот сидел со всё таким же сосредоточенным видом, и вождь, скорбно вздохнув, продолжил: — Потом испанцы дождались утра и направились в Печтун-Ха, чтобы совершить там такие же убийства, как и в Йаш. Этот бледнолицый, назвавший себя Торговец, сказал нам что слышал их говорить между собой. Так он узнал, что дальше по реке есть ещё майя в Балам-Ха и что испанцы хотят убить и их. Потом он сказал, что решил найти нашу деревню, испытывая надежду, что в благодарность за доставленную весть мы отведём его к соплеменникам. Пока испанцы убивали в Печтун-Ха, ему удалось бежать на каноэ и найти нас. Торговец просил показать ему дорогу к соплеменникам и обещал наградить того, кто отведёт его туда, — снова глянув на Анри, касик понял, что тот решил дождаться конца рассказа, и потому в этот раз пауза была краткой. — Я послал двух охотников отвели его туда, где река Сибун соединяется с Большой Водой, которую этот Торговец назвал заливом. Я сказал им не возвращаться домой, а идти в Нахо-Баалам. Потом я собрал свой народ и сказал, что мы должны уходить. Мы взяли лишь то, что могли унести, и покинули Балам-Ха, — старик снова скорбно вздохнул и уставился на огонь. Его лицо, освещённое костром, стало ещё больше похоже на бронзовую маску. Но уже через мгновение он поднял глаза и продолжил: — Когда мы вышли на старую дорогу, которая соединяла Балам-Ха и Нахо-Баалам, когда они ещё были городами, колдун вспомнил, что невдалеке есть два поселения испанцев. Он сказал, что духи наших предков не простят нас, если мы не отомстим за пролитую кровь. Потом он сказал, что в одном из них есть много еды, волов и вьючных животных — больших и малых, которые могли бы нести на себе наши вещи и детей, и что там очень мало воинов. Много наших самых сильных мужчин и все охотники, даже старики, хотели идти на испанцев, и я повёл их. Мы убили всех мужчин, которых там нашли и забрали скот. Потом мы думали, что делать с женщинами, — при этих словах касика Анри напрягся, что не осталось незамеченным. Индеец замолчал, ожидая вопроса, но того не последовало, и он продолжил: — Некоторые хотели их убить, говоря, что испанцы убили женщин майя и их детей. Другие говорили, что майя не убивают женщин даже на войне и что мы должны оставить их тут, чтобы эти женщины могли рассказать испанским солдатам, что майя лучше испанцев. Но потом заговорил колдун. Он сказал, что испанцы будут искать нас, чтобы отомстить. Но если они узнают, что у нас есть их женщины, они захотят их выкупить. Если ты пришёл за ними, Эль Альмиранте, то скажи, что ты можешь мне предложить, — торжествующе закончил касик.

— Я здесь не только ради них. Я здесь также ради тебя и твоего народа.

Касик беззвучно засмеялся. Анри смотрел, как трясётся гейзер перьев над головой индейца, и его охватывал гнев.

— Ты очень веришь в силу своих солдат, альмиранте. Но тут нет моря. Тут есть джунгли, где ты даже не сможешь найти дорогу ни к нам, ни в свой город! Твоих солдат, которых не убьют мои охотники, спрятанные в лесу, убьёт лес. Как ты хочешь спасти жизни многих, если ты не имеешь что предложить мне? — скрипучий голос касика стал надменным.

Анри, понимая, как важно сейчас не показать ни гнев, ни опасения за жизни своих людей, мысленно попросил помощи у Девы Марии. Почти сразу же слова молитвы вытеснили гнев и раздражение. Он почувствовал, прилив уверенности в своей правоте. Закончив молиться, заговорил спокойно и невозмутимо:

— Ты прав, Кукумель Йаш,  — лес мне не дом, но эта земля стала мне домом, как и многим другим испанцам. И мы не уйдём отсюда. И ты это знаешь. У испанцев когда-то было намного меньше земли, чем у майя. Но мы не только вернули то, что у нас отнял народ, имевший альмиранте. Мы научились строить большие лодки и покорили все моря. Теперь у нас есть столько земли, что солнце никогда не заходит над ней. И мы научились защищать то, что считаем своим. И ты знаешь это, иначе бы ты не пришёл сюда. А ещё ты знаешь, что не испанцы убили майя в Йаш и Печтун-Ха.

Чем дольше говорил Анри, тем ниже опускалась голова касика. Но когда Эль Альмиранте замолчал, ожидая реакции индейца, тот снова поднял голову и, уже без надменности, спросил:

— И как ты намерен спасать сейчас своих людей?

— Я предлагаю сохранить жизни твоим людям. И не только в Нахо-Баалам. Если я не вернусь, Испания пошлёт новых солдат. И их будет намного больше, чем нас. Они пройдут ураганом по всему Юкатану и не будут никого жалеть: ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни детей. Они будут прорубать себе дорогу в джунглях и вам не спрятаться уже нигде. Они найдут вас.

— Тогда майя не будут умирать сами! Они будут забирать с собой в мир духов и много испанцев. Народ ица поддержит майя, а у ицев есть воины. Много воинов, — касик горделиво посмотрел на Анри, но в его голосе уже читалось сомнение.

— Да, нас умрёт много, но ещё больше умрёт майя и ица. В итоге останутся лишь те из вас, кто будет воевать на нашей стороне. А такие будут. Обязательно будут, — со всё большей уверенностью говорил Анри.

— И ты думаешь, что можешь это остановить? — с нотками недоверия спросил индеец.

— Да. Потому я и пришёл.

Касик посмотрел на затянутое тучами небо:

— Хорошо, говори.

«Видать, представил, каково сейчас его людям, спрятанным в джунглях. Скоро ведь хлынет «вода с неба», а они там не могут даже разжечь огонь!», — без злорадства подумал Анри о индейцах, которые ещё совсем недавно могли забрать жизни у его людей.

— Я тоже начну издалека. Ты мудрый человек, Кукумель Йаш. Ты ведь уже знаешь от Лаабе Каано, что не испанцы убивали несколько ночей назад.

Касик кивнул.

— А догадался ли уже ты, мудрый Кукумель Йаш, что тот торговец, который пришёл к вам, был как раз один из убийц? — Анри впился глазами в касика.

Индеец попытался сохранить невозмутимость, но ненадолго приподнявшиеся брови выдали его удивление. Он задумался. В это время бесшумная тень выплыла к огню из темноты.

Вернувшийся Хуан, видимо, получивший своё индейское имя Старый Змей за умение бесшумно передвигаться, подошёл к костру с большой охапкой веток. Подкинув часть из них в костёр, он принялся заворачивать куски обезьяньей туши в листья и аккуратно закапывать зелёные свёртки в золу. Кулинарное таинство, совершаемое Лаабе Каано, приковало внимание Анри, но тут очнулся касик:

— Почему ты так уверен в том, что говоришь?

— Потому, что я точно знаю, что испанские солдаты не были в Печтун-Ха. Да и подумай сам, мудрый Кукумель Йаш — какая нам польза от мёртвых майя? Только те, кому выгодно пробудить ненависть между нашими народами, могли убивать в Йаш и Печтун-Ха, притворившись испанцами. Сейчас я знаю лишь один народ, который может извлечь для себя пользу из нашей вражды — англичане. Вот почему у меня нет сомнений что это они заставляли внука Лаабе Каано идти от деревни к деревне и говорить майя о том, что Печтун-Ха уничтожили испанцы. Но Быстроногий Олень отказался выкупить свою жизнь ложью, вот почему один из тех, кто там убивал, пришёл к вам сам, назвавшись торговцем.

— Ты мудрее меня, Эль Альмиранте, — в словах касика появилось искреннее уважение. — Но теперь я хочу знать, для чего этим англичанам нужна ненависть между нашими народами.

----------
[1] Лаабе Каано (на юкатеке — Laabe' kaano') — Старый змей

Глава 18 (окончание)

Его улыбка не ускользнула от глаз касика:

— Ты не считаешь этот подарок достойным? — голос Кукумель Йаша стал ещё холоднее.

— Я считаю этот подарок доказательством своих слов, — спокойно ответил Анри.

Касик вступил на плетёный пол и сел:

— Объясни!

— Как много раз уже твои охотники выстрелили из этой палки? — лицо Анри стало сосредоточенно-серьёзным, но голос оставался спокойным.

Касик показал большие пальцы:

— Они стреляли из неё, когда получили у торговца и когда показывали это мне.

— И ты взял эту палку с собой?

Индеец кивнул, задев Анри перьями. В его взгляде опять появилась надменность:

— Она нацелена на тебя, Эль Альмиранте. Стоит мне отойти и дать сигнал — она плюнет в тебя железом.

Анри пожал плечами и придал лицу безразличное выражение.

— А хочешь знать, почему у моих солдат нет с собой таких палок?

Касик снова кивнул.

— Потому что они не стреляют в джунглях. То, чем стреляют эти палки, которые мы называем мушкетами, боится влаги. И твой торговец тоже это знал. Потому он и дал её вам.

— Я не верю тебе, Эль Альмиранте! Я сам видел, как она выплюнула дым и сделала дыру в стволе дерева!

Анри поднялся:

— Это легко проверить. Дай сигнал своему охотнику и пусть он покажет, что умеет.

Краем глаза Анри заметил, как напрягся Хуан.

Касик некоторое время думал, потом снова встал и сказал:

— Ты не дал мне повода убить тебя, Эль Альмиранте. Я уважаю твою смелость и вижу, что ты веришь тому, что говоришь. Я найду другую цель, чтобы проверить твои слова. Если они будут правдивы, ты получишь голову того торговца.

— Я бы предпочёл получить его целиком, ещё живого. У меня к нему есть много вопросов.

— Этого я тебе не обещаю, — задумчиво сказал касик и поднял руку в прощальном жесте.

— Погоди, мудрый Кукумель Йаш! Мы с тобой не обсудили ещё один вопрос. Последний.

— Какой? — насупился индеец.

— Мне нужен ваш колдун!

— Зачем? — опешил касик.

— Ты сам сказал мне, мудрый Кукумель Йаш, что это он предложил убить обитателей асьенды. Я должен доставить его на суд в Белиз. Души убитых вами испанцев тоже требуют возмездия, но ещё больше его требуют живые. Виновник должен ответить за смерть невинных! —голос Анри был строг, а глаза сверкали отблесками огня, подчёрнкивая грозный вид.

— Ты же обещал остановить войну и убийства! — воскликнул поражённый касик.

— Да, обещал. Именно поэтому я требую отдать мне того, кто подбил вас на это гнусное злодеяние. И заметь, мудрый Кукумель Йаш, я не требую его смерти, я лишь хочу поставить его перед судом! Обещаю тебе, что суд будет справедливым. Ты сам можешь прийти туда и свидетельствовать. Или же послать одного из своих людей, чтобы он потом сказал тебе, был ли суд праведным.

На лице индейца появилось выражение глубокой печали. Он сокрушённо покачал головой:

— В памяти моего народа ещё хранятся воспоминания об испанском суде. Если я отдам тебе колдуна, он будет обречён на смерть, а мы останемся без предсказателя. Кто будет нам толковать волю ушедших предков?

— Если ты не отдашь его, от меня будут требовать наказать виновных, но у меня не будет ни англичан, обманом жестоким подбивших вас на убийства, ни того, кто настоял на том, чтобы вы пошли убивать. Я внимательно слушал тебя, касик. В твоём рассказе было, что вы хотели просто уйти, но именно колдун заставил вас напасть на асьенду, чтобы завладеть мулами и волами. Отдай мне его, и я клянусь тебе своей честью, что никого из твоего народа больше не тронут!

Касик задумался.

— В том, что ты сейчас сказал, есть много правды. Но такое решение я не могу принять сам. Я должен услышать мнение всех. Если мужчины нашей деревни согласятся с твоим требованием, то ты найдёшь колдуна в миссии братьев вместе с женщинами.

— А если не согласятся, ты понимаешь, что за виновником всё равно к вам придут, но уже не я?

— Ты очень мудр, Эль Альмиранте и умеешь находить правильные слова, проникающие в сердце. Я верю, что ты сделаешь всё, чтобы не началась война между майя и испанцами. Раз ты сумел убедить меня, неужели ты не сумеешь убедить испанцев? — касик хитро прищурился и защёлкал языком.

Анри невольно улыбнулся и покачал головой:

— Мне стоило немалых усилий убедить губернатора Белиза не отправлять карательный отряд, а дать мне возможность решить это миром. Как долго мне снова удастся удержать его от этого, если я не смогу наказать виноватого?

— Но ведь ты вернёшься с женщинами! — настаивал на своём касик.

— Мне придётся держать отчёт перед губернатором. Я обязан поведать ему всё, что узнал. И он непременно потребует доставить в город того, чья чёрная душа пробудила в жителях Балам-Ха желание убивать. Загляни в своё сердце, мудрый Кукумель Йаш, и ответь мне: неужели это требование моего губернатора, испанского касика, будет несправедливым?

Старый вождь задумался, представляя себя на месте испанского касика. По тому, как каменело его лицо, можно было догадаться, какие ответы он находил в своём сердце. Когда Кукумель Йаш снова посмотрел на Анри, отпечаток тягостных дум скорбью лежал на нём.

— Моё сердце говорит, что ты прав, Эль Альмиранте! На совете я буду настаивать на том, чтобы отдать жизнь колдуна в твои руки. Но я не могу решать за всех.

— Разве авторитет касика не заставит остальных прислушаться к твоим словам? — голос Анри снова стал спокойным и уважительным.

— Так было раньше, но если люди поддержат моё решение, ты можешь обещать мне, что нашего колдуна не убьют сразу, как только он окажется в вашем городе?

— Обещаю. Я поручу его охрану своим людям, и никто не посягнёт на его жизнь, пока суд не вынесет своего решения.

— Хорошо. Я верю тебе, Эль Альмиранте, — задумчиво произнёс касик.

Анри подумал, что голову старого индейца посетила какая-то идея. И оказался прав. Лицо касика просветлело от новой мысли, и с надеждой в голосе он спросил:

— А если мы на ваш суд доставим того торговца, ты согласишься обменять жизнь нашего колдуна на его?

— Это решение будет принимать суд, а не я. Но я могу обсудить это с губернатором и если вы доставите в Белиз этого фальшивого торговца до суда, то, я думаю, это возможно.

— Но сможешь ли ты гарантировать безопасность тем из нас, кто придёт в ваш город?

Анри задумался, вспоминая последний разговор с губернатором. Наконец, поднял глаза на касика и ответил:

— Я поручусь за вас своей жизнью, потому что я верю тебе, касик, а ты веришь мне!

Касик удовлетворённо кивнул.

— Когда будет этот суд?

Не раньше, чем через два дня после того, как я доставлю женщин и колдуна в Белиз.

— Хорошо. Я буду в этот день в твоём городе! — заверил касик, поднял руку в прощальном жесте и исчез в темноте за пеленой дождя.