Глава 39 Крокодил

На шканцах «Решительного» ожидали выстроившиеся офицеры во главе с капитаном. После обмена приветствиями Анри повернулся к хееру Рубен де Крону:

— К отплытию всё готово, капитан?

— Да, менеер адмирал. Прикажете сниматься с якоря?

— Снимайтесь. И да поможет нам бог! — перекрестился Анри, не снимая шляпу. Все присутствующие сделали то же самое, потом хеер Йоханнес махнул рукой боцману. Тот дважды дунул в свою дудку, посылая сигнал дальше.

Монотонные удары тяжёлых дождевых капель по палубным доскам, нарушаемые лишь скрипом рангоута и воем ветра, оживил топот босых ног почти сотни матросов. Спустя мгновения на кормовом флагштоке развернулось синее полотнище с золотым солнцем и почти сразу же раздался холостой выстрел погонной пушки, известивший «Упорный» о том, что Эль Альмиранте уже на борту и пора в путь. На «Решительном» заскрипели кабестаны, наматывая на ворот якорные канаты...

— Менеер Йоханнес, старый индеец, о котором я вчера вам говорил, доставлен на борт?

— Да, менеер адмирал. Его разместили в кубрике.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул Анри. — Я хочу поговорить с ним.

— Как пожелаете, менеер адмирал. Моя каюта полностью в вашем распоряжении, — склонил голову фламандец и отдал приказ вахтенному офицеру.

В ратс-камере, примостившись в кресле возле шахматного столика, устроился доктор Эрнандес. Повернувшись на звук открываемой двери приветственно поднялся. Анри отдал слуге капитана Йоханнеса насквозь промокшие плащ и шляпу и, кивнув доктору, предложил сесть на прежнее место, а сам устроился напротив. Хмурый вид эскулапа напомнил вечерний разговор в трактире «У Сандро». В мыслях кольнуло чувство вины перед другом:

— Вчера мне показалось, что вы затаили на меня обиду, Антонио.

— Вы весьма наблюдательны, Анри, — несколько напыщенно ответил доктор.

Осознавая необходимость откровенного разговора, Эль Альмиранте, раздумывая, с чего начать, скользнул взглядом по слуге, старавшимся удержать равновесие, дабы не посрамить честь своего хозяина перед важными гостями.

— Надеюсь, мои объяснения сгладят возникшее недоразумение, однако оно должно быть предназначено лишь вам, — Анри бросил красноречивый взгляд на слугу. — Предлагаю воспользоваться любезностью капитана и продолжить в его кабинете.

Сеньор Антонио понимающе кивнул и поднявшись, вслед за Анри направился в соседнюю комнату, балансируя, как опытный моряк.

— Признаю, мне весьма интересно, почему накануне вы самолично предложили мне явиться в трактир, дабы определить на один из кораблей, а затем, как мне показалось, решили проигнорировать моё присутствие, — с укором произнёс сеньор Антонио, как только взгромоздился на капитанский сундук.

Анри уселся в кресло перед резным бюро и посмотрел в честные карие глаза доктора. Правильные слова для начала разговора не приходили. В голове крутилось лишь понимание того, что он оскорбил друга недоверием: «В своей одержимости найти мерзкого лжеца я позволил тени подозрения пасть на человека, который восемь лет проходил со мной сквозь огонь и воду! Какими словами мне оправдаться перед ним, если я не нахожу их для самого себя?»

Опустив голову, Анри закрыл лицо руками и несколько раз потёр, словно хотел стереть с него чувство вины. Тяжело вздохнув, взглянул на друга:

— Вам не показалось, Антонио. Я поддался заблуждению, о чём теперь искренне сожалею и прошу вас простить меня, — и склонился.

— Я принимаю ваше извинение, Анри, — доктор Эрнандес отвесил ответный лёгкий поклон. — Однако мне хотелось бы знать причины ваших колебаний.

От продолжения тягостного разговора Эль Альмиранте спас стук в дверь.

— У нас будет время обсудить и это, и кое-что другое, а сейчас меня ждёт иная беседа, —одарив доктора виноватым взглядом, крикнул: — Войдите!

Дверь скрипнула и на пороге нарисовался старый охотник.

— Ты хотел видеть меня, сеньор? — глухо спросил он, цепляясь за дверной проём.

Анри заметил бледность индейца и обеспокоился:

— У меня есть к тебе претензия, Хуан, но вначале ответь мне: тебе нездоровится?

— Я не болен, сеньор, — ответил майя, продолжая стоять в проёме и держась за него обеими руками.

Сильный толчок в спину заставил его влететь в каюту. Едва не упав, индеец остановился перед Анри, широко расставив полусогнутые ноги и раскинув руки, балансируя на танцующем корабле.

— Он боится качки, альмиранте, — пояснил, входя, солдат. — Мне пришлось чуть ли ни на себе тащить его к вам.

Анри недоверчиво покачал головой, оглядывая худощавую фигуру абордажника:

— Я уверен, что обратно он дойдёт сам, вы свободны.

— Да, ми альмиранте! — поклонился солдат и удалился, закрыв за собой дверь.

Анри повернулся к майя. «Жаль, что на этом месте не касик. Как там его звали? Кукумель Йаш? Может, здесь, в моей стихии, он был бы ещё сговорчивее», — пронеслось в голове.

— Страшно? — спросил, наблюдая за тем, как старый охотник пытается принять более достойную позу.

Хуан ответил не сразу. Некоторое время он пытался встать ровно, но после нескольких неудачных попыток, опустив голову, глухо сказал:

— Я никогда не видел Большую Воду, сеньор. В джунглях земля не уходит из-под ног.

Анри глянул на доктора, с любопытством переводящего взгляд с индейца на него, встал и подошёл к окну. Некоторое время он наблюдал за тяжёлыми каплями, стекавшими по листам толстого стекла и вздымавшимися в серой пелене дождя высокими волнами, прислушиваясь к свисту ветра.

— Я доверял тебе, Хуан, а ты насмеялся над нами. Почему? — тихо спросил он, не оборачиваясь.

— Я не понимаю тебя, сеньор! — с недоумением отозвался старый охотник.

— Когда ты дал мне чудодейственное снадобье, отогнавшее от меня насекомых, ты сказал, что мужчины майя пользуются иной защитой. Помнишь? — Анри повернулся к индейцу.

— Да, сеньор.

— Когда доктор Эрнандес, — кивок в сторону Антонио, — наказал тебе изготовить это средство для нас, ты замесил глину, превратившую наши лица в красные маски. Но почему их не было ни на тебе, ни на твоём внуке, ни на касике? Ничего подобного я не видел и на майя из Алтун-Ха. Когда ты солгал мне — когда рассказывал, как майя защищают себя от мошкары или когда месил для нас глину?

— Я всегда был честен с тобой, сеньор! Я должен был исполнить то, чего ты хотел. И я это сделал. Но не моя вина, что падре не дали мне жир — Хуан произнёс это с такой убеждённостью, что Анри не мог не поверить ему.

— Жир? — оживился доктор. — Зачем?

— Майя лепят из мокрой глины посуду. Для защиты мы смешиваем её с жиром, — пояснил индеец.

— Почему же ты не сказал мне об этом сразу, в монастыре? — упрекнул Анри старика.

— Потому что падре, у которого я просил жир, сказал мне, чтобы я использовал вместо него воду.

— А ты сказал ему, зачем тебе нужен жир? — вмешался доктор.

— Да, сеньор. Я сказал, что мне надо смешать его с глиной, — послушно ответил майя.

Анри ощутил, как к его лицу прилила кровь, а в сознание молнией ударила мысль о том, что устами того францисканца с Хуаном тогда говорило само Провидение. Его мгновенное замешательство не ускользнуло от внимательных глаз присутствующих. Но Эль Альмиранте справился с волнением:

— Стало быть, всё, что тебе нужно для того, чтобы защитить нас от комаров, это глина и жир?

— Да, сеньор. Но мы добавляем туда ещё и пепел некоторых растений.

— Хорошо, на этом закончим разговор. Ты можешь вернуться в кубрик.

Старик непонимающе посмотрел.

Анри осознал, что майя не освоил морских терминов и не ориентируется на корабле, но вызывать конвой не стал: уважение, которое он испытывал к этому индейцу не вязалось с грубостью солдат.

— Ты помнишь большого человека, который помогал копать могилу для твоего внука?

— Да, сеньор!

— Его зовут Грегорио Ромеро, он кабо. Иди, найди его и скажи, что ты мой проводник. Он поможет тебе сойти в баркас, когда мы прибудем на место.

— Да, сеньор, — с достоинством ответил старый охотник и так посмотрел на Анри, что ему показалось, будто майя, прочитав его мысли, вложил в этот взгляд и понимание, и благодарность.

Глава 39 (продолжение 2)

Погрузка на баркасы заняла больше часа. За это время дождь прекратился, и воцарившееся солнце придало синевы свинцово-серым водам устья реки.

Хеер Густаф, перебравшийся на первый баркас, занял место на носу. Там же поместили и его сундук с набором навигационных приборов. В помощь голландцу выделили двух матросов, одного из которых обязали следить за песочными часами, вовремя переворачивать их и вслух отсчитывать время. Он же каждые два часа должен был кричать смену на вёслах. Доктора Эрнандеса и майя усадили в центре. Анри разместился на корме, рядом с рулевым. Там же нашлось место и для кабо Ромеро. Окинув взглядом оба баркаса и убедившись, что все устроены, и загружено всё необходимое, Эль Альмиранте, сняв шляпу, перекрестился и со словами «Ну, с богом!» — дал сигнал к отправлению.

— Отваливай! — подал команду кормчий, перекладывая руль, и баковый с загребным с помощью отпорных крюков дали шлюпке ход…

Река была широка и поросшие густым лесом берега не защищали путников от нещадно палящего солнца, зато скверный запах мангров долетал до середины. На мерное: «И раз! И два – а – а!» — рулевого, задававшего ритм гребцам, с удивлением оборачивались прогуливавшиеся по берегу тёмно-синие цапли, и откликались небольшие чёрные обезьяны, что-то выискивавшие на повисших над водой ветках. Царившее вокруг спокойствие навевало чувство безопасности и умиротворения, и Анри, следуя своему обету, вынул из-за пояса чётки и погрузился в чтение новены Розания.

Когда прошли рукав, называемый в Белизе Ревущим Потоком, вода помутнела и приобрела серый оттенок, а мангровый лес уступил место тропическим джунглям. На протяжении последующих двух третей лиги река, плавно извиваясь, катила мутные, пахнущие тиной воды. Внезапно баркас словно пересёк некую границу, и вёсла опять разбивали прозрачную зеленоватую гладь.

В перерывах между молитвами Анри не забывал разглядывать окрестности и посматривать на Густава, колдующего то с астролябией[1], то с квадрантом[2] Дэвиса, успевавшего при этом следить за компасом, отдавать приказы подручному матросу забрасывать лаг[3] и заносить все полученные измерения тонкой свинцовой палочкой в небольшую книжицу в кожаном переплёте.

Неспешно продвигаясь всё дальше на запад против сильного течения, баркасы шли по извивавшемуся змеёй руслу. Временами река лишь плавно вилась бирюзово-синей лентой, но, вдруг сильно расширившись, местами и до девяносто пяти пасо, вновь суживалась и делала крутой рывок на юг, чтобы, вернувшись к своей привычной ширине, спустя пару сотен пасо опять повернуть строго на север.

После пяти тысяч триста двенадцати пасо река вдруг легла перед путешественниками длинной тёмно-синей стрелой.

— Удвоить темп! — крикнул Висент Матеу и послушные его ускорившемуся «И два – а!» — взмахи вёсел стали чаше, так что очередную тысячу пасо баркас прошёл менее чем за пол часа. Когда русло реки снова зазмеилось, задаваемый рулевым ритм замедлился, а расстояние между баркасами, растянувшееся на ровном участке до тридцати пасо вновь уменьшилось. После очередного изгиба река взяла круто на север, а её воды, враз став мутными, пожелтели.

Рисунок 21 Река Белиз

Анри как раз закончил второй круг новены, когда матрос, следивший за временем, прокричал конец второго часа, и кормчий объявил смену на вёслах. Шлюпка остановилась, люди стали меняться местами на банках. Воспользовавшись заминкой, Эль Альмиранте лицезрел окрестности и, поглядывая на вившиеся над баркасом облако комаров, мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Ещё перед посадкой, повинуясь какому-то внутреннему чувству, он выловил в походном мешке подаренную Хуаном баночку с чудодейственным снадобьем и тщательно обмазался им. Для всех остальных старый охотник при первой же возможности смешал береговую илистую грязь с запасённым на «Решительном» хлопковым маслом. Солдаты и матросы восприняли приказ Эль Альмиранте обмазаться этой странной смесью без особого энтузиазма. Однако, то ли пример доктора Антонио, то ли огромные кулаки кабо Ромеро оказались настолько убедительными, что вскоре все старательно покрылись тонким слоем мягкой и попахивавшей гнилью кашицей.

----------

[1] Астролябия (в переводе с греч. — «берущий звезды») — один из старейших астрономических инструментов, служивший для измерения горизонтальных углов и определения широт и долгот небесных тел. На протяжении двух тысячелетий этот научный инструмент оставался практически неизменным.

[2] Квадрант Дэвиса или английский квадрант — улучшенная английским мореплавателем Джоном Дэвисом (1550 – 1605) версия примитивного навигационного инструмента. Квадрант (от лат. «четвёртая часть, четверть») — старинный прибор для измерения углов с градусной шкалой, составляющей дугу в 30 и более градусов. Использовался для измерения высоты небесного тела , в частности Солнца или Луны.

[3] Лаг — прибор в виде небольшой дощечки для определения скорости хода судна. Лаг привязывался к длинной верёвке — линю. На лине с интервалом в 14,46 м завязывались узлы.