Полонез Огинского

Спрашиваете, слышал ли я полонез Огинского? Ах слушал ли? Конечно же слушал! Величайшее произведение!
Почему я так считаю, не имея ни слуха, ни музыкального образования, да ещё большую часть жизни проведя в горах? Да вот хочу и считаю!
Ладно, почему бы и не рассказать?
Впервые я слушал полонез Огинского в Большом зале Московской консерватории. Да-да, той самой, имени Чайковского. А может, это был Малый зал, не поручусь за давностью лет, так же как и за исполнителя. Какой-то знаменитейший оркестр. Бросьте, в те годы выступать в Московской консерватории кого попало не пускали.
Как я попал? Так я ж не выступать! Купил билет и пошел. Точнее, два билета. Я тогда клеил девочку, просто повернутую на классической музыке. Вот и приходилось. Да, ни слуха, ни музыкального образования! Но это же у меня! А девочка после хорошего концерта становилась такая темпераментная! Так что я знаю, что говорю: полонез Огинского - величайшее произведение!
Второй раз я слушал полонез Огинского на вершине Казбека под заунывный аккомпанемент сбивающего с ног ветра. Игорь, невысокий, бородатый с обветренным загорелым (точнее, сожженным солнцем) лицом обмороженными пальцами играл на маленьком белом рояле, купленном в "Детском мире" на площади Дзержинского и затащенном на высоту, а мы втроем своими телами прикрывали пианиста от ветра и поземки.
Что? Насколько хорошо было исполнение? Не знаю! У меня нет ни слуха, ни музыкального образования. Но торжество победителя в этой музыке я слышал! И ребята тоже слышали, несмотря на шерстяные шапки и накинутые капюшоны.
Ещё? Было и ещё. В восемьдесят восьмом в Спитаке. Не слышали? Хм... Это в Армении. После землетрясения. Человек, пять дней пролежавший под завалами, грязный и окровавленный, в заскорузлых от нечистот тренировочных штанах и рваной майке, не обращая внимания на падающие на плечи снежинки, играл на чудом уцелевшем рояле полонез Огинского, пока мы упаковывали в пластиковые мешки то, что осталось от его родителей, братьев, жены, детей. Бегали вояки, суетились медики, ему что-то кололи в плечо. А он, не замечая ничего вокруг, перебирал пальцами по клавишам. И столько боли и отчаяния было в этой музыке...
А через два дня тот же человек, уже отмытый и переодетый, с забинтованной головой и гипсом на ноге, на том же самом рояле играл ту же самую мелодию. И над развалинами уничтоженного города летела мелодия радости и счастья, а рядом с роялем стояла крохотная девчушка. Дочка. Единственная, каким-то чудом уцелевшая в этой мясорубке.
Полонез Огинского - величайшее произведение. Но я не буду слушать ролик на Ю-тубе, как Вы советуете. Честно говоря, и в консерваторию можно было не ходить.