Занзибарский пролив.
Близ острова Призон
…ноября 1878 г.

«Крейсер» горел. Из трёх орудий главного калибра действовала только одна, та, которой распоряжался барон Греве. Грот-мачта, перебитая снарядом у самой палубы, рухнула за борт и волочилась на снастях вдоль борта, снижая и без того малый ход. Но перерубить концы, освободить клипер от плавучего якоря было некому: аварийные команды под руководством старшего офицера и боцмана Воскобойникова разрывались между тушением пожаров и многочисленными течами. малокалиберных пушек Энгстрема едва-едва наскребли людей. Кондуктор Голохватько, весь в копоти, с волосами, слипшимися от крови, в одиночку наводил стоящую на шканцах картечницу Пальмкранца и одновременно дергал рычаг перезарядки.

А ведь как хорошо всё начиналось! Как только «Глазго» и «Крейсер» (занзибарская яхта, на правах хозяина, головная, русский клипер – в кильватере) пересекли незримую границу, сопровождавший их французский крейсер прощально вздёрнул под гафель флажки Международного свода сигналов. Жёлтый с чёрным кругом «Индия», означающий «меняю свой курс вправо», и красно-белый шахматный «Юниформ» - «Ваш курс ведёт к опасности». И  - повернул, закладывая крутую циркуляцию в сторону британского ордера, идущего параллельным курсом в пяти кабельтовых. Этим он оказал русским прощальную услугу – вынудил англичан, уклоняясь от возможного столкновения, сломать ордер, и клипер вслед за яхтой, несущей на грот-мачте личный вымпел султана, резко прибавил обороты.
Выправив линию, нарушенную из-за маневров наглого лягушатника – можно представить, сколько крепких выражений прозвучало на мостиках! – британская колонна вернулась на прежний курс, с небольшим отставанием от «Крейсера» и «Глазго»,  уверенно идущих на норд, к виднеющимся в полутора милях к северу островкам Чапвани и Кибандико. На последнем, называемом иногда «остров Призон», располагалась тюрьма, устроенная арабскими купцами для должников и беглых рабов.
На  полубаке головного «Пингвина» сверкнула вспышка, утонувшая в клубах белого дыма, над волнами прокатился тугой удар. Бой начался.
Командир  «Глазго» повернул на два румба к осту, направляя колонну между берегом и примыкающими к островками отмелями. Манёвр был заранее согласован с Михайловым. Планируя дерзкий прорыв, тот предположил, что британцы постараются прижать их к берегу   и предложил воспользоваться мелководьем, чтобы заставить преследователей встать в кильватер их колонне. Тогда, сказал он,  по идущему мателотом «Крейсеру» сможет стрелять одна-единственная погонная двадцатифунтовка с «Пингвина». «Глазго» же оказывался вообще недоступен для британских орудий.
Манёвр удался блестяще. Преследуемые и преследователи вытянулись в длиннейшую змею, ползущую вдоль близкого берега. «Крейсер» и «Глазго» медленно, но верно наращивали преимущество.  Снаряды с «Пингвина» падали с огромным разбросом, и Михайлов не стал открывать ответный огонь – к чему впустую выбрасывать снаряды в воду? Этим курсом предстояло идти  ещё двадцать пять миль, после чего, оставив по правому борту большой остров Тамбату, «Глазго» должен резко повернуть к осту – и в обход острова Занзибар, вернуться домой. Отрыв от преследователей к тому моменту должен был составить мили три,  так что погони можно было бы не опасаться погони.
Что и говорить, план бы хорош. Он учитывал все, что только можно: направление ветра, состояние машин, даже прибрежные течения, который капитан султановой яхты знал, как свои пять пальцев. И  тем большим потрясением стал для «беглецов» большой трёхмачтовый корабль, снежно-белый, словно призрак, едва различимый  в туманной дымке за островком Чапвани.  Развив ход не меньше четырнадцати узлов, чужак двинулся на пересечку отряду.
Не веря своим глазам, Михайлов поднял бинокль. На кормовом флагштоке бился на ветру «Юнион Джек».
- Британский корвет, тип  «Боадицея». Композитный, машины компаунд, пять тысяч двести пятьдесят сил. Нам от него не уйти.
Барон длинно, замысловать выругался.  Михайлов глянул на мичмана с осуждением – на мостике «Крейсера» старались избегать нецензурной брани. Разве что, в самых крайних случаях.
Как, например, этот.
- Откуда он тут взялся?  Неужели, ночью подошёл?
- Вряд ли.  -  капитан-лейтенант невесело усмехнулся. - Британцы нас перехитрили. Корвет – думается, это «Баккант»,  если судить по «абердинскому носу» с вертикальным форштевнем – вчера весь день прятался за горизонтом. Выставил марсы, чтобы британцы его видели, а мы с фелюги – нет
- Значит, они нас раскусили с этой дурацкой рекогносцировкой? 
- Или предположили, что мы, так или иначе, должны явиться, рассмотреть их поближе.  Не идиоты же они, в самом деле… И, как видите, сработало: от корвета класса «Боадицея» нам не уйти.
Михайлов опустил бинокль и принялся протирать носовым платком окуляры.
- Но молодцы, ничего не скажешь. Прямо тебе охота на красного зверя!   Для начала -  вынудили нас повернуть на норд, и   для это выставили завесу из  «Сириуса», «Пингвина» и «Дона». А когда мы так и сделали -  эта троица выступила в роли загонщиков, выгоняющих дичь на «Баккант» - эдакого джентльмена с ружьём, с удобствами поджидающего дичь в засаде. загонщиков.
Греве едва сдержался, чтобы не повторить давешний загиб.
- Вот нас и выгнали...
- Верно, барон.  Только дичь на этот раз им попалась кусачая.
Он повернулся к старшему офицеру.
- Передайте на «Глазго»: «Предлагаю следовать своим курсом». Незачем им… вместе с нами.
На мостике повисло тяжкое молчание. Всё было ясно без слов: корветы типа «Боадицея» имеют водоизмещение более четырёх тысяч тонн против тысячи трёхсот восьмидесяти у крейсера. Четырнадцать нарезных дульнозарядных семидюймовок вместе с четырнадцатью с половиной узлами парадного хода не оставляют «Крейсеру» и «Глазго» ни единого шанса. А сзади неудержимо накатывается ещё три боевых корабля. Через считанные минуты  они нагонят беглецов  - и тогда маленький отряд окажется между молотом и наковальней.
Греве сжал кулаки.
«…британцы, нелёгкая их раздери! А вы чего ожидали? Триста без малого лет господства на морях – это серьёзно…»
- Сигнал: «Повернуть вправо на шесть румбов. – скомандовал Михайлов. – Попробуем пройти по кромке отмели под кормой у корвета.
В ответ, до мостика донёсся раскатистый грохот. Корвет дал бортовой залп.

Меньше чем через час всё было кончено. «Глазго» беспомощно дрейфовал, лёжа на правом борту. К чести капитана яхты - как и самого султана  – они не сделали попытки выйти из боя или спустить флаг перед лицом смертельной угрозы. Мелкие пушечки яхты сумели даже нанести кое-какие повреждения опрометчиво сунувшемуся вперёд «Сириусу», но последовавшие за этим три попадания тяжёлых снарядов – два с «Дона» и один с «Пингвина» - сделали своё дело.
«Крейсер» сопротивлялся гораздо дольше. Маневрируя в узостях между островками и мелями, Михайлов закрывался от «Бакканта» другими британскими, и даже сумел угостить тремя  залпами в упор невезучий «Сириус». Шлюп сразу осел, набирая воду и тяжело повернул в сторону ближайшей песчаной отмели – выбрасываться
Но долго это продолжаться, конечно, не могло. Восемь семидюймовок в бортовом залпе – это чересчур для безбронного клипера, назначение которого ловить по морям жирных торгашей, а не вести эскадренный бой. Да, его превосходные крупповские шестидюймовки сделали своё дело – комендорам удалось заколотить в неприятельский корвет не меньше четырёх снарядов, которые вызвали взрывы и пожар на батарейной палубе. Но это лишь подарило русским несколько лишних минут: «британец» описал циркуляцию, сменив подбойный борт и, волоча за собой шлейф угольной копоти из труб, смешивающийся с дымом непотушенных пожаров, снова пошёл на сближение.
Греве закрутил штурвальчик вертикальной наводки.Из прислуги последней шестидюймовки осталось лишь трое человек, и он сам принуждён был встать к орудию. Барон ни в коем случае не хотел промазать – это был последний выстрел, подносчики больше не подавали картузы и снаряды из залитых водой погребов. Ещё… ещё немного…
-Пли!
Орудие гулко выпалило, палубу заволок густой, остро воняющий селитрой дым, мешая разглядеть результаты выстрела.
- Вашбродие господин мичман! – с полубака прилетел отчаянный крик Голохватько. – Судно позади англичанина, приближается! Это наши, побей меня кицкины лапки!
Барон вскинул бинокль – и не поверил своим глазам. В сплошном дыму за кормой британского корвета, в полудюжине кабельтовых, угадывались мачты и надстройка, характерные для коммерческих пароходов.  Греве едва успел удивиться, когда  порыв ветра отнёс муть в сторону.
На корме судна плескался Андреевский флаг.
Барон открыл рот, чтобы заорать вслед за боцманом: «Наши!» - и не успел. С парохода одно за другим ударили четыре орудия. Мачты, надстройки, белое с косым голубым крестом полотнище   - всё  заволокло белой клубящейся пеленой, и Греве, конечно, не смог разглядеть две остроносые, блестящие жёлтым металлом, рыбки, одна за другой плюхнувшиеся в воду, по направлению к высокой белоснежной корме «Бакканта».
В стороне, в семи кабельтовых, рявкнули орудия «Дона». Палуба под ногами ударила фонтаном щепок, огня, дыма. Гигантские раскалённые клещи рванули барона за левое запястье. Он опустил глаза - из оборванного, опалённого рукава свисали окровавленные ошмётки и торчала белый, словно сахарная голова, обломок кости. А потом всё вокруг - развороченные доски палубы, подбитая пушка, боцман Воскобойников -  всё качнулось, поплыло и утонуло в багровой, пропитанной болью и отчаянием, черноте.

Отредактировано Ромей (11-09-2020 20:00:25)

Добавил немного в конце крайнего фрагмента.