Обер-лейтенант икнул и споткнулся – уже в который раз за недолгий путь..
- Вы, русские умелль пить. Почти так же хорошьё, как мы, немец…
- Ну, ты скажешь камрад! – попробовал возмутиться Венечка. – Не пил ты с русскими по-настоящему. Подумаешь – лёгкое винцо на дипломатическом приёме…
До германской резиденции, располагавшейся в самом центре Порт-Саида – впрочем, как и прочие особняки, занятые по случаю конференции под представительства держав-участниц – оставалось меньше квартала.
«…хоть это хорошо. Будь мы в Александрии – пришлось бы тащиться через весь город. Как в тот раз, после приёма в бывшем дворце хедива…»
Немец задумался – и споткнулся. Венечка едва успел подхватить его под локоть. При этом палаш германского офицера - длинный, прямой, в зеркально начищенных стальных ножнах – запутался у владельца в ногах, в результате чего оба чуть не полетели в пыль.
«…что-то многовато стало дипломатических раутов – если считать с того дня, Юлдашев сделал ему предложение. Или, это обязательный атрибут новой профессии?...
…хотя -  он не дал ещё окончательного согласия и числится лишь временным сотрудником Юлдашева. Хотя граф и обхаживает всячески нового протеже…»
- Ты есть прафф, камрад Осте… Остелецки. - заговорил, наконец, немец. - Выпивка у льягушатник дрьяннь. Сейчас мы прийти в наш резидьенция, и я угощу тебя отличный портвейн!
Венечке понадобилось некоторое усилие, чтобы вспомнить, как зовут гостеприимного пруссака. Оберлейтенант цур зее  Отто Эрманн фон Арним. Как и капитан-лейтенант Остелецкий –третьеразрядный советник по военно-морским делам в своей делегации.
«…дипломатические контакты, чтоб их… неужели каждый раз надо столько пить? Но ведь другие пьют, и ничего…»
- Итальянцы совсем не умелль пийть! – спутник словно угадал его мысли. - Сегодня один так на.. как это по рюсский? Обрызгалльсья?
- Надрызгался.
- Оу, Йа-а-а, так есть! Надрызгалльсья и сталль упрашивайт совьетник наш князь Бисмарк отдайт Италии эту Три… Тран… шайзе, нье помньилль…
- Трансильванию?
-Ньет… это в Африка есть. Трипо… Триполитания, вот!
- Триполитанию? Венечка нахмурился от очередного умственного усилия. – А разве итальянцы участвуют в конференции?
- Оу, ньет! Кому они нушшен с их игрушеш-шный королль? Оун приехаль наблью.. как это?..
- Наблюдателем?
- Йа, наблюдайт… И говорилль - Турция захотелль забрайт вьессь Северный Африка, и Италия положилль этому грань… гранитс-са.
-  И что ответил ваш советник?
- Обещалль подумайт.
«…а зачем ты, камрад, рассказал мне об этом? Сболтнул спьяну? Или нарочно проговорился, чтобы донести это до моего начальства? А что? Напрямую такие вещи делать не всегда удобно - вот и решили намекнуть через мелкую сошку, каковой и является капитан-лейтенант Остелецкий…
«…право же, тогда, на «Хотспуре», всё было куда понятнее...»
- Откуда вы, герр обер-лейтенант, так хорошо знаете русский язык?
- Оу, это отшеннь просто! Майн муттер родом из Остзее… из ваших балтийский  немьец. Она хорошьё знайль рюсский и выучилль михь… мьеня. Муттер всегда говорилль: Россия и Германия – две гроссер.. вьеликий держава и долш-шны дружийт!
- Это очень правильно. - осторожно ответил Венечка. Похоже, тут начиналась дипломатия. – А почему вы пошли служить во флот?
- Мы, пруссаки, есть гроссер зее.. морской нация!
- Пруссаки? Морская нация? Хватит сочинять-то! – хмыкнул Венечка и тут же пожалел о такой некорректности.
К счастью, спутник ничего не заметил – он был слишком увлечён темой.
- Оу, йа-а-а! Мы йест много раз побеждайт!
- На море? Это когда, позвольте спросить?
Венечку взяло за живое. Ладно, ещё – услышать такое от француза, даже от турка. Ночтобы пруссак, немец-перец-колбаса, которому бы по плацу маршировать, заливал про морские победы?
- Это где ж Пруссия воевала на море?
Немец нахмурился – то ли задумался, то ли решил, наконец, обидеться.
«..ещё за палаш схватится, вызовет на дуэль…»
- Йа-а-а, я сам в…. как это… шестьдессьят шетвёртый год стрелялль по фрьегатт датский адмиралль Докум! Пруссия тогда воевайст с Дания, и я служийт на канонен бот под команда капитейн фон Яхманн! Это былль гроссер побьеда!
«..вот чёрт, как неудобно! Немец-то прав – действительно, во время второй Шлезвигской войны пруссакам и датчанам случалось сталкиваться на море.  Совсем из головы вылетело…»
- Говорите, великая победа? Помнится, датчане заявили то же самое!
- Весь датчане есть наглый лжец!  - уверенно заявил пруссак. – Они ещьё… говорилль… …ик!..
И замолк, словно прикусил язык.
- Камрад Остелетцки, что это йест?
Поперёк ступенек на крыльце резиденции темнела какая-то масса.
«…человек?..»
-Ихь йесть… тот… нижиффой?
Венечка взял лежащего за руку – она была ещё тёплой, мягкой – и перевернул на спину. Бледное, без кровинки, лицо с закрученными вверх тонкими усиками. Распахнутый форменный сюртук, крахмальная сорочка обильно залита красным. На груди, слева –тёмное, почти чёрное отверстие в форме крошечного треугольника. Из него скупо сочилась кровь.
- Оу, шайзе! Это есть Людвиг… дритте… третий совьетникь наш  миссия. Он осталлься старший в резиденций… сегодня за
Венечка наклонился пониже
- Кинжалом в сердце. Для того, чтобы так ударить нужна твёрдая рука.
Скрежетнула сталь, покидая ножны. 
- Надо пойти, посмотрелль!
Похоже, немец трезвел на глазах.
- У вас ист..йесть ваффе… орудий?
Венечка похлопал себя по бедру, где висел кортик.
- Считайте, что нет. Ладно, как-нибудь… в доме ещё кто-то есть?
- Толлькё  слюга ист. Их тоже убилль есть?
- Вот сейчас и выясним….
Остелецкий огляделся по сторонам. Возле крыльца стояла, прислонённая к стене, большая лопата в форме совка. Он взял, примерил по руке.
«…во всяком случае, лучше кортика…»
- Пошли?

На второе тело  - судя по ливрее, лакея - они наткнулись в холле первого этажа, и сразу увидели жёлтые отсветы, пляшущие по ступеням, ведущим наверх. Венечка схватил пруссака за рукав и увлёк в нишу за колонной – ровно за секунду да того, как на лестничном пролёте показались двое мужчин.
Тот что шёл впереди был невысоким и каким-то скрюченным. Фонарь, прикрытый жестяной шторкой, который он нёс перед собой, почти не освещал его лица, но даже и тех крох света было довольно, чтобы различить узкое, смуглое лицо типичного выходца с Балкан. Одет он был соответственно – короткая, пёстро расшитая безрукавка распахнутая на груди, поверх албанской накидки, перетянутой кушаком.
Второй, идущий в двух ступеньках позади, казался рядом с ним настоящим гигантом. Лет пятидесяти или немного больше, очень смуглый, но явно европеец – узкое, лицо с широким лбом украшала раздвоенная борода. В отсветах фонаря, который он держал в поднятой левой руке (правая была занята тростью, на которую незнакомец не опирался, а просто нёс её, держа за середину) поблёскивали пронзительные глаза. В глаза Остелецкому бросилось ещё одна примета – глубокий шрам на левой щеке.
- Хальт!*
Пруссак вывалился из-за колонны, размахивая палашом. Идущий впереди скрюченный «албанец» испуганно отпрянул назад, выронив лампу – та с жестяным стуком покатилась по мраморным плитам пола. И – не погасла: жестяная шторка отлетела в сторону, и холл залил тусклый, колышущийся жёлтый свет
- Зи зин байде фехафтет! Нихт…**
Что именно «нихт» - доблестный обер-лейтенант сказать не успел.
Бородатый неуловимым движением переместился из-за спины своего спутника и сделал резкое движение. В правой руке у него тускло блеснул металл.

* (нем.) Стоять!
**  (нем.) Вы оба арестованы! Не…

«…вытащил клинок из трости… - сообразил Венечка. – и не какой-нибудь там стилет – шпага, не меньше двух с половиной футов длиной…"
Пруссак замахнулся своим оружием и кинулся на бородатого. Венечка в бытность свою в Морском училище манкировал фехтованием – не то, что Казанков с Греве, часами попадавшие в гимнастическом зале – но даже его скромных познаний хватило, чтобы оценить отточенность и плавность движений незнакомца. Он легко ушёл от взмаха палаша, крутанул запястьем. Клинки взблеснули, сплетаясь, и оружие бравого моряка задребезжало по ступеням. Ошарашенный обер-лейтенант шагнул назад – тонкий клинок опасно сверкнул у его горла.
«…пора вмешиваться…»
Бородатый в самом деле оказался превосходным бойцом – он успел не только развернуться, но и закрылся шпагой от удара. Садовая лопата, как тростинку, смела тонкий клинок, переменив при направление – вместо того, чтобы раскроить незнакомцу череп, она плашмя угодила ему по плечу и сбила с ног, словно бита сметает городошную фигуру. Венечка отбросил инструмент и с воинственным воплем бросился в атаку. Краем глаза он успел заметить, что опомнившийся пруссак, разведя руки в стороны, идёт на перепуганного «албанца».
- Отто, держи его, прохвоста, а я этого!..
Схватки не получилось. Пальцы Остелецкого скользнули по одежде незнакомца, вцепились во что-то, напоминающее жёсткую петлю. Рывок, потом сильнейший удар в грудь – и массивное тело стремительно метнулось к двери.
- Уходит, мер-р-завец!
Венечка выскочил на крыльцо – и успел увидеть отчаянно тарахтящую вдоль по улице двуколку.
Позади слышалась возня и гортанные немецкие ругательства, перемежаемые жалобными воплями то ли на болгарском, то ли на сербском языке. Он обернулся – обер-лейтенант увлечённо крутил руки лежащему на полу «албанцу», вдавив тому колено между лопаток. От валяющейся на ступенях лампы растекалась лужица тускло горящей жидкости. От неё постепенно занимались плотные гардины, прикрывающие окно.
«…только пожара здесь не хватало!..»
Остелецкий сорвал тлеющую ткань и старательно затоптал язычки огня. Сразу стало темно.
- Ви его поймалль, камрад?
- Сбежал… - вздохнул Венечка. - Их за домом ждал экипаж, прыгнул туда – и ходу.
Он раздвинул оставшиеся гардины, и лунный свет залил разгромленный холл. На полу, у самых его ног, валялась шпага бородатого. Венечка поднял её – узкая рукоять, обтянутая шершавой кожей, узкий, трёхгранный клинок, пригодный только для колющих ударов.
«…так вот чем закололи беднягу Людвига…»
Он осмотрел тело убитого слуги – такой же безжалостно-точный укол прямо в сердце.
«…похоже, обер-лейтенанту крепко повезло. Ещё доля секунды – и он бы присоединился к этим двоим…»
Остелецкий злорадно ухмыльнулся. Будь ты хоть какой фехтовальщик – а против садовой лопаты приёма нет. Не придумано ещё, не занесено в фехтбуки…
- Ви йест ранен, камрад? – встревожился пруссак, заметив, что спутник держится за странно вздутый бок.
-Ерунда! – отмахнулся Остелецкий. – Успел, сволочь, пырнуть ножом. Слава Богу, скользнуло по рёбрам, неглубоко… Я какую-то тряпку засунул под рубашку, чтобы кровь не остановить.
- Вам срош-шно надо к медикь…
- Глупости, потерплю. Давайте-ка послушаем, что нам скажет этот красавец...
Поигрывая клинком убийцы, он медленно пошёл к пленнику – обер-лейтенант  уже стянул тому руки за спиной и усадил, прислонив к перилам лестницы. Физиономию негодяя украшали отчётливые следы крепких прусских кулаков, хорошо видные даже в бледном лунном свете.
- Ну, что скажешь, мер-рзавец? Или прирезать тебя сразу, чтобы времени не терять?
И гадливо поморщился, унюхав острую аммиачную вонь.
«…он ещё и обмочился…»

Отредактировано Ромей (14-09-2020 14:12:48)

Допрос занял примерно четверть часа, причём главной проблемой оказался пресловутый языковой барьер. Венечка, выучившийся немного говорить по-болгарски и по-сербски во время прошлогодней компании, понимал изловленного злоумышленника с пятого на десятое. Но и того, что он сумел разобрать, оказалось вполне достаточно.
…пленник, профессиональный взломщик, вор с большим стажем, познакомился со сбежавшим бородатым господином семь лет назад, в Триесте. Тогда он тоже попался на краже, и тоже из консульства – правда, из британского, а не германского.  Схвативший его человек – англичанин, дипломат – против ожидания, не стал сдавать пойманного властям, а заставил подписать признание и сделал своим тайным агентом. С тех пор взломщик не раз выполнял его поручения – по большей части сомнительные, а то и откровенно грязные, уголовного характера.
«Это страшный тип, страшный! – захлёбываясь рассказывал «албанец». – Такому человека убить – что комара прихлопнуть, да вы и сами видели…» В воровском мире Триеста об «англичанине» ходили жуткие слухи: будто бы, он раньше жил на Востоке, в Аравии и Дамаске, и совершил там что-то такое, за что мусульманские владыки приговорили его к посажению на кол. Британские власти, узнав об этом приговоре, решили спасти ценного сотрудника и  перевели его на второразрядную дипломатическую службу, в сонный Триест. Но там «англичанину» вскоре стало скучно – этот прожжённый авантюрист  великолепно владеет любым оружием, свободно говорит на дюжине языков, знает Коран не хуже иного муллы и способен сойти за своего и в албанских трущобах, и в портовом кабаке и в мечети. Спустя несколько лет он исчез из Триеста, да и вообще с Балкан, и завербованный взломщик вздохнул с облегчением, надеясь, что страшная кабала осталась в прошлом.
Но – не тут-то было. Несколько лет «англичанин» действительно не показывался на горизонте, пока не появился  две недели назад, и снова  в Триесте. Отыскал бывшего своего агента и доходчиво объяснил тому, что придётся отправиться с ним. А в ответ на жалкие попытки спорить - продемонстрировал сначала пожелтевшую бумагу с подписью, а потом тонкую рояльную струну с деревянными ручками – варварскую удавку, которой не раз на глазах албанца душил не угодивших ему людей.
Взломщик согласился – а кто бы на его месте осмелился спорить? Тем более, что и задание не казалось особенно сложным: по сути, надо было повторить то же самое, на чём он когда-то попался «англичанину». Им обоим предстояло отправиться в Порт-Саид и похитить из германского консульства некие документы. «Он сам выбрал время, сам убил слугу и оказавшегося в здании сотрудника, - рассказывал «албанец». – Мне оставалось только вскрыть сейф, и он сам забрал из него пухлый, туго набитый портфель из толстой свиной кожи, с массивными уголками из позолоченной бронзы.
Услыхав о сейфе и портфеле, обер-лейтенант охнул и опрометью бросился вверх по лестнице. Вернулся спустя несколько минут, с совершенно убитым видом.
- Найн! Укралль! – пруссак горестно развёл руками, и Венечке показалось, что  он сейчас разрыдается.– Из кабинет канцлер Бисмарк укралль!
И уселся прямо на ступени, обхватил голову большими костлявыми ладонями и принялся раскачиваться из стороны в сторону, бормоча под нос невнятные немецкие проклятия.
Остелецкий замысловато выругался и повернулся к пленнику.
Не прошло и пяти минут,  как оба моряка, русский и немец, бежали, волоча под руки тонко подвывающего пленника, по улочке, ведущей в сторону порта. Туда, где по словам «албанца» третьи сутки дожидалась злоумышленников быстроходная паровая шхуна, доставившая их из Триеста.

Отредактировано Ромей (14-09-2020 14:56:16)