- Вахтенный офицер уверяет, что вы подвели под «Эджинкот» мину. – угрюмо сказал Хорнби.
- Даже две. – с готовностью  подтвердил Венечка Остелецкий. Он чувствовал себя слегка неуверенно – не каждый день вот так, запросто, беседуешь с адмиралом на кормовом балконе его флагмана. Который ты, к тому же, только что захватил, а теперь ещё и грозищься пустить на дно.
- В каждой мине по полтора пуда  французского пироксилина. Запалы гальванические – катер отошёл на десяток саженей от борта, и, когда минный кондуктор замкнёт цепь, взрывом его не заденет.
- А как же вы?  - адмирал испытующе посмотрел на наглого юнца. - Не боитесь потонуть вместе с нами?
Лейтенант усмехнулся. Ему отчаянно хотелось  выдать в ответ  что-нибудь многозначительное, пафосное, чтобы можно было потом вставлять в исторические романы. Но – сдержался.
-  Боюсь, разумеется, я ведь живой человек, как и вы. Но сейчас речь не обо мне, а о вас и ваших подчинённых. Думайте скорее, ваше превосходительство.
Хорнби набычась, уставился на близкий, не дальше полутора кабельтовых, берег. Небо над минаретами Измита, над крышами портовых мастерских и зубчатыми стенами береговых батарей медленно серело. 
«Точно, йоркширский племенной бугай – таких любят изображать во «Всемирной иллюстрации», в материалах о сельскохозяйственных выставках. Вон, как глаза кровью налились, как бы удар не хватил…»
- Ваше превосходительство, извольте принять решение. – осторожно напомнил о себе Венечка. - Люди на палубе  напряжены до последней крайности. Не приведи Господь, кто-нибудь схватится за саблю, выпалит – не поручусь тогда, что у  минёра на катере не сдадут нервы. Согласитесь, не хотелось бы погибнуть так глупо. Отдайте приказ прекратить сопротивление, и множество людей останется в живых.
Хорнби гневно выпрямился. «Да как он смеет, сопляк…»
- Я не сдам свой флагман русским!
- И не надо.  – согласился Остелецкий. - Вы сдадите его Османской Империи. Тем более, что  это будет до некоторой степени восстановлением справедливости.  Ваше, Адмиралтейство, помнится, перед самой войной присвоило построенный для Турции броненосец?  Как он там назывался, «Сьюперб»? А ведь те исправно за него заплатили. Как и бразильянцы, которых вы ограбили  с той же непосредственностью
- Этого требовали интересы Британской Империи…– начал, было, Хорнби – и осёкся, поймав на себе насмешливый взгляд.

На палубе стоящего неподалёку «Султана» часто застучали винтовки. Адмирал привычно пошарил в поисках бинокля – не нашёл. Но и без бинокля он ясно видел, как посыпались  в воду с кормового свеса фигуры в белых матросских робах. 
Словно в ответ на палубе «Эджинкота» хлопнуло несколько выстрелов, раздались крики, загудели сердитые голоса.
Венечка хлопнул ладонью по резному ограждению балкона. 
- Что, ваше превосходительство, дождались? Учтите -  вся пролившаяся кровь будет исключительно на вашей совести!
И потянул из кобуры длинный револьвер. Адмирал попятился.
Дверь, ведущая в адмиральский салон, с треском распахнулась. Адмирал попятился -  на балконе возник  здоровенный матрос.  Усы у него загибались чуть не до уголков глаз, словно у заправского янычара – но широкие скулы и нос картошкой не давали обмануться по поводу происхождения владельца.
- Так что, вашбродие, англичашки бузят. Тех, кто на палубе, мы уняли, уложили мордами вниз, и турок приставили  стеречь. А те, что в низах сидят – лаются,  ломятся наверх, стреляют почём зря из люков. Что прикажете делать? Может, македонок им туда набросать?
И продемонстрировал – почему-то адмиралу – чугунный, размером с крупное яблоко,  шар с торчащим коротким фитилём.
Венечка усмехнулся.
- Как видите, ваше превосходительство, мы неплохо подготовились к этой вылазке. «Македонки» - возможно, вам незнаком этот термин, так балканские патриоты называют свои самодельные бомбы – тоже начинены пироксилином, и эффект производят довольно значительный.
Хорнби представил, что натворит несколько таких бомбочек в тесных, забитых человеческими телами межпалубных помещениях, и его передёрнуло.
- Так вы думайте, пока ещё не поздно.  – продолжил лейтенант. -  А ты, голубчик, - он обратился к боцману, - распорядись накрыть люки чехлами, что ли, да навалите на них чего потяжелее. Пусть посидят, одумаются. Только посматривайте, как бы в порты не повылезали – потонут ещё сдуру…
Усач понятливо кивнул и застучал башмаками по трапу. Лейтенант повернулся к Хорнби.
- К тому же,  посмотрите вот туда…
И указал на медленно сереющее небо. На его фоне, у входа в гавань вырисовывались мачты и трубы боевых кораблей.
- Эскадра Хасан-паши.  - прокомментировал русский. – Это на случай, если вы, ваше превосходительство, заупрямитесь всерьёз.  Он вывел корабли из Чёрного моря согласно условиям перемирия между Россией и Турцией, а здесь к эскадре присоединились броненосцы, отстаивавшиеся на Мармаре. Я понимаю, глупо сравнивать выучку турецких и британских моряков, как и мощь флотов Османской и Британской империй. Но здесь и сейчас турки превосходят вас числом, по меньшей мере, вдвое – и это не считая береговых батарей Измита, которые, поверьте, не останутся в стороне.
- Вы застали нас врасплох. – ответил адмирал. Голос его был бесстрастен, но глаза не обманывали – тусклые, потухшие, они были налиты безнадёжностью и отчаянием. 
- Все мои офицеры, кроме вахтенных на берегу. Как, впрочем, и матросы. На броненосцах остались стояночные вахты – и  те, кто наказан за разного рода провинности. Увы, в этой гнусной турецкой  дыре разложение команд идёт невиданными темпами.
- Старые добрые традиции Королевского Флота. - насмешливо сощурился лейтенант.  - Плеть, ром и содомия , не так ли? Да, наивно было бы ждать от подобной публики самопожертвования…
Тишину снова разорвали выстрелы – на этот раз палили на «Инконстане». 
Кому это ещё неймётся… - начал брюзгливо лейтенант, но договорить не успел. Громовой рык взрыва заглушил все прочие звуки. Над фрегатом вырос огненный столб, огненно-яркий в предрассветном сумраке. Остелецкий видел, как повалилась за борт грот мачта, как обречённый фрегат завалился на правый борт и стал стремительно погружаться в неглубокие воды гавани.
- Это не ваши мины. – прохрипел Хорнби. Ладони его, покрытые с тыльной стороны редкими седыми волосками судорожно сжимались и разжимались. – Коммандер МакКласки предпочёл смерть бесчестью.
Лейтенант коротко глянул на собеседника.
- Вы ему завидуете?
На палубе загудели голоса. Из перекрывали короткие, требовательные команды на русском и турецком языках.
Как видите, ваше превосходительство, матросы решили пожить ещё немного. – холодно заметил Остелецкий. – И даже не стали дожидаться вашего позволения сдаться. Люди слабы, что поделаешь….
Хоршби дёрнулся, будто его кольнули шилом, и повернулся к лейтенанту. Лицо его приобрело тёмно-морковный цвет.
- Вы… всё, что вы тут творите – это бесчестно! Это против правил цивилизованной войны!
- А помогать нигилистам в убийстве государя – это честно? А устраивать  кровавую бойню в чужой столице – это не против правил?
В глазах русского сверкнула такая ярость, что Хорнби невольно вздрогнул.
- Вы не сможете доказать…
Остелецкий пожал плечами.
- А я и не собираюсь, ваше превосходительство. Пусть в этих тонкостях разбираются дипломаты и историки. Лет, эдак, через пятьдесят. Самое интересное только начинается. Правда, вы будете лишены возможности принять в этом участие – но и в положении зрителя есть свои преимущества. Или вас больше привлекает выбор  сэра Эстли Купера?
Хорнби побагровел. Намёк на командующего эскадрой Специальной Службы, пустившего себе пулю в лоб после сдачи Эскадры Специальной службы, был слишком прозрачен.
- Да как вы смеете! Мальчишка…
Смею, ваше превосходительство, ещё как смею. Vae victis  - так, кажется, у Тита Ливия?

* В реальной истории это высказывание приписывают Уинстону Черчиллю.
** (лат.) Горе побеждённым.

Отредактировано Ромей (17-08-2020 22:34:05)