Беатрис напрасно беспокоилась: в отсутствие строгой Мерседес, Лусия, призвав на помощь двух молоденьких служанок, справилась как нельзя лучше, и точно в назначенный срок она в полном великолепии вышла из своих покоев. Ожидавший в зале дон Мигель окинул жену внимательным взглядом и, судя по всему, остался доволен.
Из окна кареты Беатрис смотрела на вечерний Санто-Доминго. Фиолетовые сумерки исподволь наползали из узких переулков, однако в последнюю ночь празднований Рождества Крестителя тьме было не суждено полностью овладеть городом: на всех площадях пылали костры, и процессии горожан с факелами в руках огненными ручейками растекались от церквей.
Алькасар-де-Колон*, резиденция наместника, представлял из себя зарево огней. В портшезах и каретах нескончаемым потоком прибывали приглашенные, площадь перед дворцом была запружена до предела, и слуги в парадных ливреях переругивались друг с другом, споря за более удобное место.
Дон Мигель велел Лопе остановиться чуть поодаль. Он вышел из кареты и подал жене руку. Пальцы Беатрис чуть подрагивали в его теплой ладони, и дон Мигель сжал их.
— Вы восхитительны, донья Беатрис, — он усмехнулся уголком рта. — К чему эти волнения? Почти всех приглашенных вы уже видели на свадьбе, а им останется лишь завидовать вашей прелести.
— Надеюсь, что окажусь достойна... имени де Эспиноса, — без улыбки проговорила Беатрис
— Безусловно, донья Беатрис, — также серьезно ответил дон Мигель.
Завидев адмирала, люди расступались, кое-кто почтительно приветствовал де Эспиносу, и тот кивал в ответ. Они неторопливо поднялись по ступеням широкой лестницы и вошли в ярко освещенный пиршественный зал, вдоль стен которого располагались длинные столы, сервированные изысканной посудой. С галереи звучала музыка, однако гул голосов рассаживающихся гостей почти заглушал ее. У противоположной стены, за установленном на возвышении главным столом восседал де Ованда. Он о чем-то беседовал с сидевшем по его правую руку седовласым мужчиной в простом черном камзоле без украшений, однако державшимся с достоинством принца крови. С другой стороны сидел священник с лицом аскета, одетый в черно-белую сутану доминиканцев.
Бросив взгляд на дона Мигеля, собеседник де Ованды нахмурился. Беатрис тоже покосилась на мужа и встревожилась: лицо у него стало напряженным, будто он шел не на званый ужин, а собирался вступить в поединок.
Де Эспиноса замедлил шаг и остановился: вот уж кого он совсем не ожидал увидеть, так это дона Алонсо де Лару. Значит, давний враг решил вернуться из Гаваны в Санто-Доминго! В последние годы их вражда поутихла — король Карлос слишком благоволил к адмиралу де Эспиносе. А впрочем, это не мешало дону Алонсо интриговать исподтишка. Кроме того, дон Мигель был уверен, что де Ованда непременно попытается извлечь выгоду из противостояния двух старинных семей. Вот и сейчас в сонных глазках наблюдающего за ними наместника мелькнуло злорадное любопытство. Де Лара преувеличенно учтиво наклонил голову, дон Мигель ответил тем же, затем вновь сжал пальцы жены, и повел ее к возвышению.
— Донья Беатрис Сантана сеньора де Эспиноса.
— Дон Барталомео... — Беатрис присела в глубоком реверансе, затем выпрямилась, с большим интересом разглядывая де Ованду — полноватого мужчину средних лет с ухоженной волнистой бородкой и чувственными губами.
— Наслышан, наслышан... Добро пожаловать, донья Беатрис, — наместник изобразил подобие улыбки, затем обратился к дону Мигелю: — Признаться, вам удалось удивить меня, сеньор адмирал. Хотя теперь, увидев донью Беатрис, я лучше понимаю вас.
— Никто не ведает, какой путь уготовил для него Господь, — сдержанно ответил де Эспиноса.
— Воистину так, — согласился де Ованда, а доминиканец осенил себя крестным знамением. — И его величество дал свое разрешение на ваш брак, хотя, как мы знаем, это случилось уже после...
— Терпение его величества воистину безмерно, если он продолжает одаривать милостями подданного, который не однажды действовал наперекор воле Королевского совета, — не скрывая враждебности проговорил дон Алонсо. — Более того — в своем своеволии и прикрываясь благими целями борьбы с пиратами, заходил так далеко, что сам уподобился... — он перехватил ставший цепким взгляд де Ованды, и осекся.
— Дон Алонсо, не соизволите ли вы закончить вашу мысль, — с глухой угрозой в голосе сказал дон Мигель.
Кое-кто из приглашенных начал оборачиваться и вытягивать шею в надежде не пропустить ни слова.
— Сеньоры, сеньоры! — махнул рукой де Ованда. — Сейчас не время говорить о... разногласиях. Взгляните, донье Беатрис скучно. Прошу вас, — и он приглашающе указал на свободные места за столом рядом со священником.
Слуга отодвинул стул Беатрис, и под взглядами доброй половины гостей она села, не зная, куда деваться от неловкости. Но гораздо сильнее ее беспокоили слова дона Алонсо и назревающая ссора. Она догадывалась, что неприязнь между ним и доном Мигелем возникла не вчера. Но до сих пор ей не доводилось задумываться, есть у ее мужа враги...
Слуги внесли первую перемену блюд — жаренное на вертеле мясо дикого быка. Одичавшие потомки животных, привезенные первыми европейцами, все еще в изобилии встречались в предгорьях Кордильера-Сентраль.
В зале началось оживление, внимание приглашенных переключилось на еду. Перед Беатрис поставили блюдо с куском истекающего соком и жиром мяса. Она взяла вилку и тут же отложила ее в сторону: к горлу внезапно подкатила дурнота.
«Мне следует научиться лучше держать себя в руках...», — подумала Беатрис, украдкой поглядывая на непроницаемое лицо мужа.
Как будто только что не был брошен оскорбительный намек! Дон Алонсо не договорил... В чем можно обвинить адмирала де Эспиносу? В бесчестье? Но разве сам король не удостаивает его своим доверием? И отец непременно знал бы о таком... Вот только та история с женщиной, благодаря чему дон Мигель и оказался в Ла-Романе... Беатрис инстинктивно чувствовала присутствие мрачной тайны, но с другой стороны — а кто сказал, что там кроется нечто, пятнающее его честь?
«Мне просто не хочется докапываться до истины — сейчас, когда я только познала вкус счастья...» — призналась она себе. — «Ну и что в этом такого? Он мой муж и я люблю его...»
Тошнота прошла так же внезапно, и вместе с ней улеглась тревога, а приправленное острыми специями мясо оказалось необычайно вкусно. Затем последовала вторая перемена блюд, и Беатрис воздала должное искусству поваров де Ованды.
К концу ужина хорошее настроение вернулось к ней. Музыка заиграла громче, гости понемногу разбредались по залам дворца. Де Ованда, вставая, вдруг обратился к Беатрис:
— Надеюсь, вам понравились кушанья, донья Беатрис.
— Благодарю вас, дон Барталомео, все было превосходно.
— Ну и замечательно, — хмыкнул наместник и окликнул кого-то: — Донья Леонора!
Проходящая мимо поразительно красивая женщина в темно-бордовом платье остановилась и склонила голову. Маркиза де Франкавилья — Беатрис вспомнила, что видела ее во время свадебного пира.
— Могу ли я поручить вашим заботам донью Беатрис? — продолжил наместник, — Она впервые во дворце. Нам же, увы, не взирая на праздник, нужно еще обсудить некоторые вопросы, не терпящие отлагательства...
— Почту за честь, дон Барталомео, — хрустальным голоском ответила маркиза.
— Напоминаю, что в полночь я устраиваю фейерверк, — добавил де Ованда.
— О, — на лице доньи Леоноры было написано восхищение, — вы так щедры...
Она перевела взгляд на дона Мигеля.
— Рад встрече, донья Леонора, — поклонился тот.
— Разделяю вашу радость, дон Мигель, — бесконечно любезно ответила та.
В глубине души Беатрис ощутила досаду: рядом с утонченной белокожей доньей Леонорой она казалась себе крестьянкой, только что вернувшейся с виноградника. К тому же она заметила неудовольствие, мелькнувшее во взгляде мужа — он явно не желал оставлять ее в обществе прекрасной маркизы. Однако донья Леонора уже увлекала ее прочь, щебеча при этом:
— Мужчины так скучны... А во дворце найдется немало интересного... Вы видели фонтан знаменитого Бертуччи? Ах, конечно же, нет, какая я глупая! Ведь дон Барталомео сказал, что вы здесь впервые. Желаете взглянуть?
— Не откажусь, — улыбнулась Беатрис.
Они вышли в опоясывающую внутренний двор галерею, по которой прогуливались богато одетые мужчины и женщины, в большинстве своем незнакомые Беатрис. Маркиза же, напротив, то и дело обменивалась приветствиями и расточала улыбки.
— Вы, должно быть, чувствуете себя одиноко, донья Беатрис, — вдруг негромко проговорила она, когда они миновали очередную группу гостей.
Беатрис остановилась и недоуменно спросила:
— Что заставляет вас так думать, донья Леонора?
— Вы приехали издалека и никого не знаете в Санто-Доминго... — протянула Леонора.
Она не поверила своей удаче, когда де Ованда обратился к ней с просьбой, облегчив тем самым осуществление задуманного. Теперь осталось совсем немного...
— И никто не знает меня, — в тон ей ответила Беатрис.
Леонора насторожилась: уж не издевается ли сеньора де Эспиноса? Но та смотрела простодушно, и тогда маркиза продолжила свою атаку:
— Присядем, — она указала на скамью, стоящую в нише, и также негромко сказала: — Вы правы, никогда не слышала имени Сантана...
— Да, род Сантана не из знатных, хотя я могу перечислить как минимум десять поколений моих предков, — согласилась Беатрис, усаживаясь на скамью.
— Вы очень искренни... Такая искренность — большая редкость для унылых стен Алькасар-де-Колон... — маркиза замолчала, задумчиво глядя поверх головы Беатрис.
Беатрис, не совсем улавливая, что понадобилась от нее донье Леоноре, вздохнула и уже собиралась встать и под благовидным предлогом уйти, но та вновь заговорила:
— Донья Беатрис, меня удивило, что сеньор де Эспиноса решил жениться.
— Надо же... И дон Барталомео был удивлен. Но мне не ясны причины вашего удивления.
— Позвольте мне быть откровенной с вами, — донья Леонора взглянула прямо в глаза Беатрис: — Я хочу всего лишь предостеречь: вам будет непросто — особенно, учитывая бурный нрав вашего супруга.
— Вот как? — Беатрис все меньше нравился этот разговор, и она произнесла, резче, чем ей хотелось: — Наш брак благословлен церковью и королем, и мы с моим супругом живем в любви, как заповедал нам Спаситель.
— Мои слова задели вас? Но беда в том, что дон Мигель де Эспиноса нарушал все заповеди. Все! Понимаете?! — Леонора стиснула руки в попытке сохранить хладнокровие: она и сама не подозревала, насколько болезненны были раны, нанесенные ее самолюбию. — Не может быть, чтобы вы ничего не слышали о нем и его образе жизни. И наверняка кто-то успел шепнуть вам пару слов об... его любовницах. Или же нет? Тогда вас ждет немало открытий. И наивно полагать, что узы брака способны удержать такого мужчину, как он...
— Откуда вам это знать, донья Леонора? И что вам за печаль? — уже не сдерживаясь, воскликнула Беатрис.
— О, я знаю, донья Беатрис, можете мне поверить, — у Леоноры вырвался истеричный смешок. — А вот вам, такой наивной, было бы полезно представлять, с кем вы связали судьбу.
— Обойдусь без ваших советов! — отрезала Беатрис и вскочила на ноги.
Леонора кляла себя: как можно было позволить эмоциям взять вверх! Что на нее нашло, теперь все повисло на волоске! Однако она быстро справилась со своими чувствами и, придав голосу самые чарующие интонации, проворковала:
— Не будем ссориться. Вы мне нравитесь, донья Беатрис.
Она тоже встала и внимательно изучала лицо сеньоры де Эспиноса, лихорадочно соображая, как ей задержать молодую женщину. Молчание затягивалось. И тут ее взгляд упал на руку Беатрис.
— Не поймите мои слова превратно. Я увидела царапины... Всем известна жестокость адмирала де Эспиносы. И... возможно, вам уже пришлось испытать на себе его гнев.
Беатрис покосилась на вспухшие на запястье царапины и смутилась: она-то думала, что кружевная отделка рукава скрывает следы ногтей обезьяны.
— Меня оцарапала обезьянка...
— О да, разумеется, — отозвалась маркиза.
Беатрис уже пожалела о своих словах. Зря она начала оправдываться! Теперь маркиза де Франкавилья будет тем более уверена, что адмирал де Эспиноса истязает свою жену.
Со стороны кухни появился лакей с подносом, уставленным бокалами, и Леонора обрадовалась: вовремя! Она знаком подозвала лакея и взяла два бокала.
— Вы побледнели, донья Беатрис. Сегодня так душно, — она протянула один бокал Беатрис. — Лимонный щербет. Отведайте, у дона Барталомео превосходно его готовят.
Беатрис машинально взяла бокал: ей и в самом деле было душно. Маркиза де Франкавилья так и впилась глазами в ее лицо, и, словно завороженная этим горящим взглядом, Беатрис сделала глоток. Однако всегда нравившийся ей лимонный вкус показался приторным. Тошнота вновь нахлынула на нее, голова закружилась, и бокал, выскользнув, из пальцев, разбился о каменные плиты.
Кажется, донья Леонора прошептала: «Досадно...»
Но Беатрис было не до нее, она прислушивалась к себе.
«Что со мной? Нервы? Или...» — обостренное восприятие запахов, тошнота: — «Неужели?!» — сестра рассказывала ей о тяготах, сопутствующих вынашиванию детей, но Беатрис не смела радоваться.
— Вам стало дурно? — холодно осведомилась Леонора, изо всех сил подавляя разочарование и злость.
— Я чрезвычайно неловкая, — с усилием улыбнулась Беатрис. — Что же, благодарю за беседу, а на фонтан Бертуччи я взгляну в следующий раз. И смею вас уверить — вам не о чем беспокоится. А теперь, если не возражаете, я вернусь в зал. По крайней мере сегодня узы брака удержат дона Мигеля от очередного грехопадения.
______________________________________________________
* Автор в курсе, что в этот период дворец был уже основательно заброшен
Отредактировано Анна (19-09-2020 00:34:13)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
).
