Первый всадник ловко крутанулся на месте и дал шпоры коню. Но далеко не ускакал - ружьё Вревского пыхнуло ватным облачком, грохнуло, и француз сковырнулся с седла в жёлтую дорожную пыль. Второй не сделал попытки пуститься в отступ – то ли храбр оказался сверх всякой разумной меры, то ли не испытывал иллюзий насчёт резвости своего коня, у которого из-под выгоревшего зелёного вальтрапа и правда, проступали рёбра. Но взять с места в карьер несчастная животина всё же сумела. Её хозяин  привстал на стременах и летел на Ростовцева, выставив по-уставному саблю – в вытянутой руке, на уровне лица, клинок повёрнут плашмя.  Рот храбреца был раззявлен в неслышном вопле «charge!», и по всему было видно, что он намерен доскакать до русских, а там хоть трава не расти. Ростовцев выдернул саблю из ножен и в свою очередь поднял коня в галоп – встретить атакующего карьером противника на рысях означало почти верный проигрыш.
Не пригодилось. Прокопыч и Веденеев одновременно выпалили из пистолетов,  и разогнавшийся всадник полетел через голову своего коня в пыль, разбрасывая веером брызги крови из простреленной головы.
- И зачем это было нужно, корнет? – ворчливо спросил Ростовцев. – Я бы и сам отличнейше справился!
Прокопыч потупился – он ведь тоже выпалил без команды. Впрочем, денщик недурно различал интонации начальства и видел, что тот, в сущности, нисколько не сердится, а тешит свой гонор. Как же – его, лихого рубаку, лишили законной победы!
- Я думал… - лицо корнета пошло багровыми пятнами. – Я полагал, что командира в бою следует защищать, не жалея сил и не считаясь с опасностью. Так и в уставе написано!
- Где вы опасность-то увидели? – не унимался Ростовцев. Он соскочил с коня и присел на корточки, рассматривая убитого.   – Зелёные мундиры без шнуров, приборное сукно лазоревое – конные егеря из дивизии  Люилье. Или это ты его подстрелил, Прокопыч?
- Никак нет, вашбродие! – отозвался денщик. – Я в лошадь целил, в неё и попал.
- Ну, так добей, коли попал… - поручик кивнул на распластавшуюся в пыли гнедую. Та совершено по-человечески стонала и дёргала пробитой навылет шеей. – Всё ж живое дыхание, неладно, чтобы мучилась.
Денщик кивнул и вытащил из ольстра второй пистолет. Грохнул выстрел. Корнет поспешно отвернулся, физиономия его сделалась белой, как бумага.
«А мальчишка-то, того-гляди, сомлеет. - подумал Ростовцев. – Оно и понятно: впервые своими руками убил человека, да как – мозги во все стороны... Водки ему предложить, что ли?..»
- А тот, первый, вроде жив. – сообщил подъехавший Вревский. Разряженное ружьё он держал вертикально, уперев приклад в бедро. – Я, правда, не осматривал, но шевелится и сквернословит даже.
- Пошли, прбеседуем. – сказал Ростовцев. – Может, расскажет что-нибудь? А вы, корнет, выпейте водки,  а то, того гляди, в кусты блевать побежите. И не придумывайте себе чего не надо.  По первому разу у всех так, можете мне поверить…

- Не жилец, вашбродь. – сообщил Пахомыч. – Хребет ему пулей перебило и жилу какую-то задело – кровь так и хлещет. Вот-вот представится.
- Нацеди ему из своей манерки. – приказал Ростовцев.  – И не жадничай, он ведь сказал обо всём, что было спрошено -  заслужил облегчение перед смертью.
Денщик с сомнением посмотрел сначала на француза, но спорить с барином не стал – налил в жестяную крышку манерки мутной, пахнущей сивушными маслами жидкости. Потом присел и поднёс емкость к губам умирающего. Тот что-то пролопотал и стал пить – хлебное вино текло по губам, по подбородку.
Пленник действительно ответил на все заданные вопросы. Он оказался бригадиром-фурьером шестнадцатого конно-егерского полку первой дивизии лёгкой кавалерии. Будучи отряжёнными с ротой для произведения фуражировки, они с товарищем были посланы на разведку, на заплутали – и после долгих поисков напоролись на Ростовцева и его спутников. С известным уже результатом.
- Кончился, вашбродие… - сообщил Пархомыч, вставая. Он стащил с головы бескозырку и размашисто перекрестился. Корнет, после секундной паузы, последовал его примеру.
- Оттащи трупы в кустики, поймай его лошадь, – Ростовцев кивнул на застреленного прапорщиком конного егеря,  - и едем дальше.
- А похоронить?- осведомился Вревский. – они же христиане, как и мы!
- В армии Бонапарта каждый второй  атеист. – отозвался Ростовцев. – Закапывать их - это сколько времени уйдёт, да и лопат у нас нет. Саблями, что ли землю ковырять?  Да и не в этом дело, барон -  до Бобрищева отсюда вёрст десять, не больше, и как бы эти фуражиры туда раньше нас не добрались…

Отредактировано Ромей (06-02-2022 23:14:59)

IV

Сугробы таяли, оседали буквально на глазах. Обычно весенний снег гораздо дольше противостоит солнечным лучам, но там дело идёт о слежавшемся, заледеневшем, местами чёрном от грязи слое толщиной в десяток сантиметров. Этот же был девственно белым, лёгким, пушистым, потому что навалило его меньше суток назад – да и солнечные лучи палили куда злее мартовских, что вместе с пропылённой листвой на той стороне дороги наводили на мысль скорее, об августе месяце.
Я отошёл от окна. Ребята и девчонки сгрудились у радиолы. Из матерчатых динамиков неслось «…пш-ш-ш… виу-виу-виу… …пш-ш-ш…» - концерт для атмосферных помех без оркестра.  Плохо дело – хотя, если бы оттуда лилась лающая немецкая речь или прерываемые теми же радиопомехами сводки Совинформбюро, было бы, пожалуй, ещё хуже. А так – можно, во всяком случае, не опасаться, что на пропылённый по-летнему просёлок выкатятся панцеры генерала Гота, а вслед за ними -  похожие на гробы «ганомаги», доверху забитые весело гомонящими белобрысыми парнями с закатанными до локтей рукавами полевого фельдграу. Август, сентябрь – невелика разница, и я хорошо представлял, что творилось в первых числах той страшной осени в районе Вязьмы.
И всё же - пресловутая точка бифуркации где-то поблизости. Во всяком случае, там, в серой мути, мне об этом ясно сказали.
Стоп. А с чего я решил, что они (кто бы эти они ни были) сказали правду? Нет, не так: с чего я решил, что они сказали мне всю правду? Могли о чём-то и умолчать – для моего же блага, разумеется. Так, как они его понимают.
Знать бы ещё, кто эти они…
Но вернёмся к студентам, моим спутникам, продолжающим коллективное издевательство над безответной радиолой. 
Всего нас девять человек – считая меня самого, разумеется. Девчонки: Мати, темнокожая Далия, и ещё одна, имени не помню…. Кажется, она не из наших студентов – присоединилась к группе за компанию с  кем-то из парней. Да, точно, подружка Гены Мартынова.
Сам Гена – сибиряк, из Томска, эдакий крепыш с русым «ёжиком» на круглой голове.  Перворазрядник по боксу и самбо.   Служил в железнодорожных войсках, дембельнулся старшим сержантом и приехал в Москву, поступать в ВУЗ. Набрать проходной балл не сумел, но его всё равно зачислили: после армии,  спортсмен и кандидат в члены КПСС.
Вон он -  яростно крутит ручки настройки. Имени его пассии я не вспомнил, зато в памяти всплыло, что она, кажется, учится в медицинском техникуме, то ли на медсестру, то ли на фармацевта. Рафик Данелян – ну, с ним-то никаких загадок нет. Армянин, но родом из Азербайджанской ССР, город Степанакерт  - единственный, с кем я поддерживал связь после института.  Он даже в гости меня зазвал  к своим родителям, в маленькое горное селение. Удивительной красоты места – я провёл там восемь незабываемых дней и надолго прикипел сердцем к этой древней земле…
Я снова побывал там только в девяносто четвёртом, на похоронах. Институтский друг прошёл первую Карабахскую войну, был тяжело ранен в девяносто втором, потерял обе ноги – и так и не смог оправиться.
«Я знаю, что вы были друзьями с моим сыном, - сказал мне тогда отец Рафика, - ты только не обижайся, но я правду скажу. Это вы, русские, виноваты:  если бы не ваша дурацкая перестройка, не развал Союза, не было бы войны и Рафик остался бы жив…»
Я ничего не ответил и в тот же вечер уехал домой. Потому что старик, как ни крути, был прав, прав во всём…
Рядом с Рафиком присел на корточки Димка Гнедин. С этим тоже всё ясно – интеллигентный мальчик из хорошей московской семьи (отец- - секретарь парторганизации в каком-то НИИ, мать занимает немаленький пост в райисполкоме). Этот точно знает, куда идти – карьера в комсомоле, вступление в партию, а дальше…  ну, вы понимаете. В свободное время  Дима не брезгует мелкой фарцовкой – солнечные очки, диски, джинсы, жевательная резинка… В перестройку Дима пойдёт  в кооператоры, потом, в 90-х круто приподнимется на ваучерной приватизации и чековых аукционах и закончит, как многие ему подобные – от пули киллера на пороге собственного дома. Прав старина Маркс – период первоначального накопления капитала не ведает таких сопливых понятий как «гуманизм» и «ценность человеческой жизни».
О руководителе походя я уже упоминал. Он устроился между Димкой и Далией (словно невзначай положил ладонь алжирке на талию, и та, вроде бы, не против), и пытается давать советы. Этот тип мне ни разу не интересен – если, конечно, не попробует, как и в прошлый раз, подкатиться к Мати.
И – Гжегош Пшемановский, последний в нашей славной девятке. Как говорится – «по порядку, но не по значению». Стоит в стороне, сложив руки на груди, и, не скрывая скепсиса, наблюдает за копошением вокруг радиолы. Насколько я помню он всегда бы таким… немножко шляхтичем: немногословный, чуточку высокомерный, чуточку ироничный чуточку слишком явно демонстрирует скепсис…
…я встретил Гжегоша в две тысячи пятом, в Чехии, куда наш клуб приехал на фестиваль по случаю двухсотлетия Аустерлицкой битвы. И -  не поверил своим глазам, узнав в ротмистре польских шеволежёров Молодой гвардии, затянутом в безупречно построенный мундир Третьего полка конных разведчиков институтского однокашника. Выяснилось, что в исторической реконструкции пан Пшемановский всего четвёртый год, но успел за это время немало: кроме наполеоники, он пошился на польского улана времён «Чуда на Висле» и даже собрал полный комплект на панцирного гусара семнадцатого века, включая сюда целый арсенал холодной и огнестрельной «зброи», «бронь» с крыльями за спиной, аутентичную конскую амуницию  и парадное платье - а это, мягко говоря, не всякому по карману.
Но, не смотря на общее хобби, возобновления былой дружбы не получилось – не сошлись в политике. Гжегош оказался ярым националистом, фанатом «Польши от можа и до можа», отягощённый, к тому же, некоторыми «перегибами», приобретёнными во времена распада Варшавского блока и краха СССР. Москалей и евреев он ненавидел, немцев не любил, украинцев презирал. Не помогло даже, что мы оба были поклонниками Наполеона – «москаль остаётся москалём, -  заявил тогда Гжегош,  - москалём он, курва мать, и помрёт – и дай-то Езус, швыдче…
На следующий день  польские уланы сошлись в сабельной рубке – постановочной, как и всё остальное в фестивальной баталии – с русскими драгунами. Только вот наша с Гжегошем схватка мало походила на безобидную постановку – после первых же ударов я понял, что бывший приятель сознательно целит мне в лицо, голову, кисти рук, и клинок отнюдь не сдерживает. Помнится, меня тогда взяло за живое: я полагал себя неплохим «историческим фехтовальщиком», и не раздели нас круговерть кавалерийской сшибки, дело вполне могло закончиться серьёзными травмами…
Ещё раз мы встретились на биваке, вечером после баталии. Недавние противники предавались обильным возлияниям, крича то «Vive l'Empereur!», то «Ще польска не сгинела!», то витиеватые патриотические тосты за матушку-Россию. Гжегош сделал вид, что ничего не произошло, даже поприветствовал меня улыбкой – и только на самом дне зрачков угадывалась самая настоящая, лютая  ненависть.
Но всего этого пока нет… или мне только кажется, что нет? Во всяком случае, за всё время учёбы в институте я ни разу не замечал за Гжегошем ничего «великопольского». Что ж, пусть так пока и остаётся, а что до воспоминаний из «прошлой жизни» - кому они сейчас нужны?

Отредактировано Ромей (07-02-2022 16:04:54)

Это слово повторяют неведомые "заказчики процесса".
И ГГ это тоже удивляет
хотя - личность каждого человека по своему уникальна

Вообще-то, оружия в музее много – от ротного миномёта и «шкаса» с авиационной  шкворневой установки до разномастных винтовок и карабинов. Каски, ржавые штыки, рубчатые рубашки от гранат – этого добра вообще не счесть. Конечно, всё  оружие холощёное – с просверленными газоотводными трубками, залитыми сталью патронниками и спиленными бойками. А вот «особые фонды» - дело совсем другое. В железном, запирающемся на огромный амбарный замок ящике муж тёти Даши хранил мосинский казачий карабин, ещё царского выпуска, укороченный «милицейский» наган 1925-го года изготовления, а так же боеприпасы: три полные обоймы к карабину, упакованные в клиновидные картонные пачки, ещё одна обойма – отдельно, да дюжины две патронов россыпью. К нагану боеприпас тоже имелся – четыре коробочки по четырнадцать тупоносых «маслят» в каждой.
Отдельно лежали две «лимонки» и похожая на консервную банку РГД-42 – запалы, как положено, вывернуты и хранятся отдельно, завёрнутыми в промасленные бумажки. Стволы – в масле, ухоженные, несмотря на видные невооружённым глазом следы износа.
Откуда тут такое богатство, нигде, кстати, не зарегистрированное? Тоже мне, вопрос… «Васенька с ними партизанил и вот, решил сохранить. – объяснила тётка, когда однажды решила посвятить племянника в тайну «особых фондов». -  Хотел охолостить, как всё прочее оружие из экспозиции, но рука не поднялась. Проверка, обнаружится?  А кто проверять-то будет? Член партии, орденоносец, на отличном счету, с участковым вась-вась…»
Но сегодня её – как и меня, впрочем, - интересуют совсем другие вопросы.

- Как думаешь, племянник, что это творится? Лето посреди зимы, склады совхозные куда-то сгинули, телефон не отвечает, я проверяла.
«…ага, значит, и телефон тоже? Я-то признаться, про него забыл…»
Тётка присела на низенький деревянный табурет железный ящик с «особыми фондами» остался открытым.
Я пожал плечами.
Понятия не имею, тётьДаша. Есть одно предположение, но боюсь говорить  - уж больно звучит… бредово.
- а ты не бойся. – подбодрила она меня. – Небось, не укушу.
- Если вкратце… вы читали Марка Твена, «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»?
- И даже «Робинзонов космоса» Френсиса Карсака. – усмехнулась она. – Вон ты о чём, значит…
Мог бы и не спрашивать. Тётя Даша в свои пятьдесят с небольшим обладает великолепной памятью, а уж библиотечные книжки прочитала от корки и до корки. В том числе -  и немногие имеющиеся образчики научной фантастики.
- Именно. – подтвердил я. – Вряд ли, конечно, это средневековье, но с другой стороны, радио-то ничего не ловит…
- Как и телевизор. Я проверила – глухо на всех каналах.
…рассказать всё, как есть, без утайки – включая всё, о чём шла речь в серой мути? А заодно – признаться, сколько лет мне на самом деле?
Может, и придётся, в конце концов. Но – точно не раньше, чем выяснится где… нет, когда мы оказались….
- Силосохранилищ, как вы уже сказали, куда-то делось. И дорога какая-то… не такая. Я, конечно, близко не смотрел, мы пока вообще из дома не выбирались – но судя по тому, что видно из окна, по ней ездили только на телегах. Таких, с деревянными колёсами, знаете?
Что не выбирались – это плохо. – Подумав, ответила тётка. Я понимаю, страшно – но не вечно же нам тут сидеть? Ты вот что, Никита…
Она достала из ящика наган и пачку патронов к нему.
- Это тебе. Карабин пока не предлагаю, пусть тут полежит. А наган в самый раз будет. Когда соберёшься выйти, осмотреться – прихвати.  Стрелять-то умеешь?
- Справлюсь.
- Вот тут, смотри, такая шторка – откидываешь вбок и патроны по одному засовываешь в барабан. А чтобы извлечь стреляные гильзы…
И принялась демонстрировать процедуру перезарядки антикварного револьвера.
- Спасибо, тётьДаша, с наганом я обращаться умею.  В самом деле, лишним не будет. Кстати - дизель-генератор в клубе  исправен? Когда я в прошлый раз приезжал, вроде, были какие-то проблемы...
- Тарахтит, слава Богу. Осенью электрик приходил, починил. Да я его уже запустила – иначе как бы вы радиолу слушали?
«…ну, я и болван! А тётка умница, быстро сориентировалась, вот что значит партизанская закалка…»
- Ты, племянник, вот что мне лучше скажи… - начала она, и тут в дверь музея постучали. Я вскочил, не забыв засунуть наган под за пояс и прикрыть сверху свитером.
На пороге комнаты-музея возник Рафик.
- Никита-джан…- его армянский акцент сейчас был особенно заметен. – Там на дороге – телега с лошадьми. Старая, я такие только в кино видел, мамой клянусь! Люди  слезли, во двор идти хотят.  Ребята спрашивают – что делать, да?

Отредактировано Ромей (08-02-2022 00:31:44)