- Всё, ждать больше нельзя. – Дарья Георгиевна подошла к скамейке, на которой устроился тракторист. – Офицерик этот, Робер, сказал Далии, что французы всё-таки решили взять нас и с собой. Сказал, чтобы собирались - через час отправляемся.
- На кой? – удивился дядя Вася. – Нет, я понимаю, двух этих молодых идиотов, что со спичками решили побаловаться. Но мы-то…
- Поляка благодари. Он, видишь ли, проговорился, что я заведую библиотекой. А может, и не проговорился, а нарочно сказал… В общем, французы хотят, чтобы я им с книгами помогла разбираться, ну а остальных уж до кучи…
- И ты поможешь?
Дарья Георгиевна недобро усмехнулась.
- Вот ещё! Не дождутся. Мы Гитлера не боялись, а уж этих шаромыжников… Ты лучше скажи – трактор в порядке, проверил?
Дядя Вася кивнул.
- Всё путём, не сомневайся – хоть сейчас можно садиться и ехать. Ружьё только в кабину заброшу…
- Тогда не уходи никуда, жди. А мне ещё с Людой поговорить нужно. Попробуем наших студентов отбить.
Глаза тракториста округлились в изумлении.
- Отбить? Это кх… как?
- Увидишь. Есть мысли. А девчонка пусть ухажёра своего, Гену, как-нибудь предупредит. Чтобы были готовы в любой момент.
- А этот… комсомолец?
Французы его выпустили из кладовки и сказали, что он поедет с нами за компанию. Как увидишь его – скажи, пусть лезет в кузов трактора и сидит там тише воды, ниже травы. Он мне понадобится.

Дверь скрипнула, закрываясь, и в кладовке снова стало темно. Лишь узкая полоска света пробивалась в щель под дверью.
- Увели… - выдохнул Гена. Всё то время, пока французы развязывали руки комсомольскому вожаку и выводили его из временной темницы, он просидел, затаив дыхание. Приговорённые не знали, что су-лейтенант решил отложить исполнение приговора до возвращения к своим,  и каждую секунду ждали команды «En avant – marche!» означающую, что им предстоит отправиться на последнюю в их жизни прогулку – до ближайшей стенки, на свидание с расстрельной командой.
«…На этот раз – пронесло…»
Им-то руки никто развязывал  – и, надо полагать, не развяжут до самого конца. Спасибо, хоть спереди, а не за спиной, а то было бы и вовсе невыносимо. Он попытался развязать узлы у Лёхи – сначала непослушными, онемевшими пальцами, потом зубами. Не вышло. Французы, связывавшие их, подошли к своему делу ответственно, да и времени не было – караульный каждые несколько минут приоткрывал дверь и проверял, как дела у пленников.
За дверью снова раздались голоса, причём оди из них принадлежал Далии – а кто ещё из женщин мог говорить на таком безупречном французском? Гена, изучавший в школе и институте английский язык, не понял ни слова – но зато уловил тон разговора. Сначала далия обратился к французу заискивающим тоном, но когда тот ответил ей резко – повысила голос. После нескольких секунд препирательств, часовой выдал длинную, нецензурную (судя про тому, как возмущённо фыркнула Далия) реплику и заскрипел ключом в замочной скважине. Дверь отворилась, но вместо алжирки а кладовку вошла Людочка. Гена открыл, было, рот, собираясь спросить что-то типа «зачем ты тут?», но девушка не дала ему издать ни звука – с порога кинулась на шею, впилась в губы страстным поцелуем. В иное время Гена обрадовался бы – они были знакомы всего недели полторы и не успели ещё перейти к сколько-нибудь близким отношениям. Собственно, он и зазвал-то её в поход, чтобы  форсировать процесс…
Но сейчас явно было не до эротических восторгов. В перерывах между поцелуями девушка шепнула ему на ухо: «Молчи, Далия уговорила своего лейтенанта позволить мне попрощаться с тобой. Вас посадят на телегу и повезут. Перережьте верёвки и ждите, вас освободят…»
Она снова обняла его, поймала Генину руку – и он почувствовал, как из ладони в ладонь перешло что-то маленькое, металлическое, холодное…
Он видел этот ножик у Людочки – с маленьким раскладным лезвием, открывашкой и щипчиками для ногтей. Гена сжал кулак, молясь только о том, чтобы не обронить онемевшие пальцы едва слушались…
Француз что-то недовольно крикнул. Девушка разжала объятия, послала напоследок пленникам ободряющую улыбку – и выпорхнула за дверь.  Гена сидел, боясь шелохнуться, и тискал в онемевших пальцах крошечную железную штучку, в которой теперь заключалась вся их надежда на спасение.

IV

Вернулся поручик только  утром. Воинский лагерь уже проснулся и наполнился военой суетой – солдаты сворачивали палатки, грузили на обозные телеги «хурду», сворачивали в скатки шинели. По дороге, возле которой был разбит бивуак полуэскадрона Ростовцева, то и дело пылили батальоны, эскадроны, батареи – войска следовали в предписанном порядке на восток, в сторону Можайска, где, как успел уже сообщить мне Прокопыч, уже избрана позиция для генерального сражения. Наскоро проглотив по тарелке гречневой, с постным маслом и салом, каши, которые Прокопыч притащил от солдатского костра,  мы принялись переодеваться в подобранную по распоряжению Ростовцева одежду. «Нечего вам, Никита Витальич, с приятелем вашим, людей смущать. Уж больно ваше нынешнее платье в глаза бросается, ещё за шпионов примут…» – сказал он, и мы с Рафиком вынуждены были согласиться. Аргументы типа: «шпион наоборот должен выглядит неприметно, зачем ему непривычно одеваться?» во внимание приняты не были, и пришлось нам натягивать на себя найденное в эскадронном обозе тряпьё: потрёпаные, штопаные-перештопаные пехотные сюртуки зелёного цвета (такие полагались гусарам вне строя), полотняные штаны, белые фуражки-бескозырки и сбитые, хорошо хоть, не драные ботики – короткие, с фигурным вырезом поверху, сапожки. Чужая обувка немилосердно тёрла ноги, и  я с удивлением обнаружил, что в этом времени, похоже, не делают различий между правым сапогом и левым, компенсируя анатомические различия умело намотанными портянками. Вот тоже наука, которую предстоит освоить…
К мундирам полагалась кое-какая амуниция: парусиновая сухарная сумка через плечо и лядунка  - что-то типа кожаной коробочки, которую следовало носить на широкой кожаной перевязи. В коробочке имелась деревянная вставка с двумя рядами отверстий – там хранили скрученные из бумаги патроны. Нам пока класть в свои лядунки было нечего, зато я разжился ещё одной перевязью (здесь их называют «панталер»), на которую привесил свою шпагу. Прокопыч уже успел её наточить, и я с удовольствием опробовал оружие на ракитовых кустах позади палатки Ростовцева. Ничего так, рубит…
Поупражнявшись немного, чтобы привыкнуть к балансу нового клинка, я вернулся в палатку, напился квасу из стоящего в углу открытого бочонка, помог Рафику пристроить ножны от штыка на панталер рядом с лядункой – и тут в палатку вошёл Ростовцев. Вид у него был вполне довольный.
«Всё сошло как нельзя лучше! – объявил он с порога. – Генерал Дохтуров внял аргументам и позволил сей же час, не тратя времени, приступать к формированию партизанской партии.» Для этого решено было взять полуэскадрон Ростовцева, добавив к нему полусотню казачков из числа  приданных к шестому пехотному корпусу казаков. Кроме того, предвидя недовольство  начальника Ростовцева (как же, подчинённый решил такое дело через его голову!) Дохтуров отправил к эскадронному командиру сумцев адъютанта с запиской, в которой пояснял, что-де сам вызвал поручика, чтобы возложить на него особое задание.
Перед отправлением Ростовцев выдал мне наган с патронами: «Я вам верю, Никита Витальич, так что вы уж меня не подведите.» Рафику тоже было предложено оружие – от сабли армянин, правда, отказался, взяв в дополнение к штыку трофейный французские трофеи, кавалерийский тромблон и пистолет – и тут же принялся осваивать мудрёный процесс заряжания под руководством приставленного к нему гусара.
Не прошло и часа, как пропела труба – и гусары, построившись колонной по три, направились вдоль обочины дороги на запад -  в сторону, противоположную той, куда текли нескончаемой рекой марширующие к Бородинскому полю русские полки.

Отредактировано Ромей (16-02-2022 11:14:01)

Миски и прочей походной утвари у меня не было – своя осталась в ДК вместе с  рюкзаком и прочим походным хозяйством, а местным обзавестись я пока не удосужился. Пришлось одалживаться у денщика Ростовцева, после чего  мы с поручиком устроились на стволе поваленной берёзы, выскребли  ложками кулеш – на этот раз гусары варили пшённую кашу с крошёной репой и салом - и принялись обсуждать дальнейшие действия. Я предложил добраться сначала до ДК – французы наверняка уже его оставили, - а оттуда, по следам тяжело гружёных фургонов преследовать неприятеля. Ростовцев после недолгого раздумья согласился – похоже, ему, кроме очевидной целесообразности предложенного плана, до смерти хотелось хоть одним глазком поглядеть на то, как жили в своём будущем потомки. Я не стал его разочаровывать – конечно, сельских клуб далеко не лучший образчик быта второй половины двадцатого века, но кое что там, и правда, можно найти – ту же радиолу, к примеру, или электрическое освещение. Если, кончено, клятый пшек не посоветовал своим новым друзьям захватить вместе с книгами и генератор – а то и вовсе подпустить в здание красного петуха, по подлости своей натуры и следуя принципу «так не доставайся же ты никому!»  А что, с него станется… кстати, вот интересно: пан Пшемандовский уже догадался, кто я такой на самом-то деле? Или он, в отличие от меня, не получил предупреждения от таинственных «нанимателей» о возможном визави, намеренном вмешаться в его собственные планы? 
Подошёл Прокопыч, плеснул из манерки вина – не хлебного, как здесь принято называть водку, а обычного, красного, к тому же, сильно разведённого родниковой водой. На мой вопрос – зачем понадобилось портить хороший продукт? – поручик объяснил, что эту привычку они переняли у французов, ещё в кампанию пятого года. Разбавленное кислое вино отлично утоляет жажду, особенно на жаре, да и в ожидании стычки с неприятелем голову всё же лучше держать незамутнённой. Вот вечером на биваке, перед сном – дело другое, там и пунш можно соорудить, и даже гусарскую жжёнку. Если найдётся, из чего, конечно.
За предложенным напитком – цветом он живо напомнил мне рассуждения о том, что античные греки тоже разбавляли вино водой до цвета аметиста – Ростовцев завёл разговор, которого я опасался, и от которого до сих пор удавалось уклоняться, ссылаясь на срочные дела. Поручика интересовал ход войны –побьём ли француза, сколько будет битв, где и с каким исходом, велики ли будут потери и когда русская армия войдёт в Париж? И, в первую очередь, разумеется – расспрашивал о генеральном сражении, о котором говорили с момента прибытия к войскам Кутузова и которое, судя по всему, должно было состояться буквально на днях.
Я не стал его разочаровывать: в конце концов, даже если поручик вздумает прямо сейчас скакать к Кутузову, и светлейший князь не только его выслушает, но и примет полученные сведения во внимание (что совсем уж невероятно) – что-нибудь изменить уже не удастся. Позиции выбраны, состав войск определён и вряд ли изменится, действия полководцев подсказываются местностью и стоящими перед ними задачами…
К моему облегчению, Ростовцев и не думал никуда скакать. Выслушав мой рассказ о предстоящей битве, он лишь посетовал что не сможет со своим полуэскадроном принять в нём участие. В ответ на это я привёл пример Дениса Давыдова – тому тоже оказалось не зазорно накануне генерального сражения отпроситься у Багратиона в рейд со своими гусарами. Точнее, ему только предстоит это сделать: если я не окончательно запутался в датах, то на календаре сегодня двадцатое августа,  достопамятный разговор состоится лишь назавтра - в овине возле Колоцкого монастыря, где будут сосредотачиваться главные силы русской армии, и откуда они уже на следующий день отойдут ещё на один переход, чтобы занять позиции близ села Бородино.
О сдаче Москвы, которое неизбежно должно последовать после сражения, Ростовцев выслушал со скептической миной и совсем, было, собрался пуститься в дальнейшие расспросы, но тут прибежал вестовой с докладом о возвращении разведки. Бросив мне коротко «после поговорим», поручик встал и заторопился навстречу корнету Веденякину. По бивуаку прошло шевеление – казачки и гусары сворачивали нехитрую походную утварь и подтягивали подпруги в ожидании команды «По коням! Садись!» Рафик  - он сидел рядом с нами, но в разговоре участия не принимал, - вытер рукавом губы и поспешил к своей лошади. Я тоже поднялся, потянулся, хрустнув суставами, и прицепил к панталеру стоящую возле бревна шпагу.
Что ж, отдохнули – пора и честь знать.  Война ждать не будет…

Отредактировано Ромей (16-02-2022 18:53:23)