В широко распахнутых дверях  «главного корпуса» стоял мальчишка лет тринадцати, стриженный под машинку, лобастый, чрезвычайно серьёзный.  Среди мелькавшей мимо меня стаек коммунаров он выделялся строго официальным костюмом, в точности повторявшим тот, что был сейчас на мне, да трёхлинейной винтовкой с примкнутым штыком. Оружие было несообразно длинное для него, и парнишка держал его обеими руками за дуло – так, что на рукаве хорошо был виден вышитый золотыми нитками вензель «Д.Т.К. им. Тов. Ягоды».
Между прочим, судя по названию – заведение находится под покровительством ОГПУ – если обрывки памяти мне не лгут, именно это учреждение возглавлял Генрих Гершенович. Ну хорошо, не возглавлял, но фактически, руководил, занимая пост первого зама при вечно больном Менжинском. Похоже, тех, кто давал название коммуне это соображение не остановило.
Вот откуда я всё это знаю? А знаю ведь...
Ответ на вопрос пришёл сразу, в привычном уже режиме флэшбэка. Жёлтая  обложка, на ней – лицо человека в фуражке на фоне каких-то архивных бумаг и даже, кажется, отпечатков пальцев на дактилоскопической карточке. И название: «Генрих Ягода – смерть главного чекиста». Имени автора я не разобрал, зато разглядел идущую понизу надпись: «мемуары под грифом «секретно». Ниже -  год издания, 1994.
Значит, я эту книгу читал? Выходит, так, причём в том самом 1994-м году. Ну, или немного позже.
Ну, дела…

- Тебе чего? – неласково спросил часовой и, не дожидаясь ответа, повернулся и крикнул в дверь:
- Володька! Тут новенького привели, сбегай за Стеценко! Он ведь сегодня дежурный командир, да?
Из дверей ответили жизнерадостным «Ага, счас!», застучали по полу пятки –, судя по звуку, не отягощённые обувью.
- Посиди тут пока, подожди. – распорядился часовой и кивнул на стоящую возле крыльца скамейку.– Когда ещё Володька Стеценку отыщет – что тебе, стоять на проходе?
Я спорить не стал и уселся, куда было сказано. Не прошло и пяти минут, как на крыльце возник пацан в майке-голошейке и синих трусиках – судя по босым ногам, это и был давешний Володька. Под мышкой он зажимал длинную сигнальную трубу, золотящуюся на солнце начищенной латунью. Он кивнул часовому - «Стеценко занят, пусть немного подождёт…»,  - встал на краю верхней ступеньки, быстро облизал губы и вскинув, свой инструмент, издал несколько отрывистых музыкальных трелей. Я выпрямился на своей скамейке, ожидая, что будет дальше. Через несколько секунд из дверей хлынул поток обитателей коммуны – весело переговариваясь, они торопились в сторону дымящей за деревьями трубы.
Трубач, поймав мой взгляд, озорно подмигнул и скрылся в здании.
-  Что это он играл? – спросил я у часового.
— Кто играл,  Тоха? А, это на работу…
Поток коммунаров быстро редел, и через полминуты из дверей выбегали только одиночки.
Шагах в трёх от скамейки, возле ступеней возник кот. Большой, серый, он уселся столбиком и начал умываться, совершенно не обращая внимания на пробегающих мимо пацанов и девчонок.
- Кис-кис-кис! – позвал я.
В ответ кот смерил меня презрительным взглядом жёлтых глаз, зевнул, широко разинув розовую пасть, и продолжил прерванное занятие. Я вздохнул и уселся поудобнее.
Ждать, так ждать. Раз велено, да ещё и таким солидным официальным товарищем – значит, будем ждать…

Отредактировано Ромей (01-09-2022 13:45:10)

Не торопитесь.
Всё прояснится.
А память - да, она тут избирательно действует.
И это, конечно, неспроста.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В этот вечер знакомства толком не вышло: перед ужином пришлось в сопровождении Олейника идти к завхозу, получать положенное «вещевое довольствие» - постельное бельё, повседневную одежду, полотенце «и прочая и прочая и прочая». Кстати, моих собственных «вещичек» не оказалось – видимо, я прибыл в коммуну налегке.
Ещё одна ниточка, за которую не получилось потянуть. А я, признаться, рассчитывал…
После ужина (макароны с мясом, чай) мы организованно отправились на спортплощадку – предстоял давно, как оказалось, ожидаемый матч по волейболу между сборной коммуны и командой шефствующего над ней местного отделения ОГПУ (не подвела логика, не подвела!)  - и следующие полтора часа мы провели, сидя на деревянных скамейках, установленных по бокам площадки. Вернее сказать – не сидя, а вскакивая, вопя, потрясая в воздухе тюбетейками, обнимаясь при каждом мяче, забитом «нашими» и хватаясь за голову, когда удача улыбалась гостям. К тому времени я уже выучил имена и фамилии нескольких будущих моих товарищей по пятому отряду. Лёвка Семенченко, высокий, узколицый парубок из-под Житомира, собирающийся стать лётчиком; Олег Копытин, его ровесник и полная противоположность – эдакий боровичок с белым ёжиком волос на голове, чей предел мечтаний составляло получение разряда по слесарному делу; Тарас Перебийнос  - уроженец Полтавы, изъясняющийся с неистребимым малороссийским акцентом и всё время рассказывающий о живущем в Туркестане старшем брате, который что ни месяц, шлёт письма с приглашениями к себе.
Ребята в отряде подобрались примерно одного возраста – от 14 до 18 лет, - все они посещали разные классы школы, а после учёбы – работали на небольшом заводе, составлявшем гордость коммуны имени товарища Ягоды.
Несмотря на массу полученных сведений, моё представление коллективу оказалось скомканным. Возможно, впрочем, «комотряда» - так называли Олейника и других коммунаров, занимающих аналогичные должности – нарочно не стал устраивать знакомства, видимо, догадываясь, что новичку особенно нечего о себе рассказать? А может, получил на этот счёт от Стеценко или другого местного начальства? Так или иначе, меня это вполне устраивало.
«Эпохальный» матч  (чекисты  победили с разгромным счётом 7-15) досуха выжил не только игроков, но и зрителей - а потому, проделав положенные на ночь гигиенические процедуры, для чего  в конце коридора имелась душевая с длинным рукомойником и дюжиной выложенных кафелем кабинок с жестяными дырчатыми конусами под потолком, мы стали готовится ко сну. Не все, впрочем - кто-то листал на ночь книжку, кто-то пришивал оторванную пуговицу, а Олейник с Семенченко устроились в углу за шахматами.  Я же, отразив вялые попытки Перебийноса втянуть меня в задушевный разговор, сказался уставшим (нисколько при этом не покривив душой), разобрал кровать и лёг.
Сон, однако, не шёл – даже когда за окном пропела Тохина труба и свет в комнате погас.  Обрывки воспоминаний кружились падающими осенними листьями в утомлённом свистопляской этого дня мозгу. Они возникали ниоткуда, мелькали, ударялись одно о другое, разлетались в разные стороны цветными камушками, кусочками мозаики, пёстрыми паззлами -  но увы,  никак не желали складываться в цельную картину. Я закинул руки за голову и стал смотреть в окно, куда заглядывала большая масляно-жёлтая луна.
Может, подступающая ночь  поможет навести в мозгу порядок? Недаром говорят, что утро вечера мудренее – проснусь вот по сигналу трубы, ополосну лицо холодной водой, погружу за выданную завхозом зубную щётку  в картонную плоскую коробку с зубным порошком – и внезапно осознаю,  что память вернулась в полном объёме?  А что? Очень даже просто, как выразился по какому-то поводу сопящий на соседней кровати Олег Копытин.
… И, кстати - что такое  «паззлы»?..

Отредактировано Ромей (02-09-2022 18:10:40)