Копать могилу мы не стали – лопаты у Марио не нашлось, а ковырять ножами высохшую до бетонной твёрдости палестинскую землю – поищите кого-нибудь другого. Уложили труп в неглубокую канаву, предварительно завернув в кусок брезента, и привалили камнями и твёрдыми комьями глины.  Его, конечно, найдут – не люди, так шакалы, которых тут немеряно.
- Теперь хотя бы ясно, почему меня два дня кряду колбасило… - я наклонился и стал отряхивать от жёлтой пыли колени. - Второй фамилар видимо, усиленно меня искал, а найдя, передал эстафету своему приятелю и нанятым арабам. Любопытно, что они ухитрились у меня спереть? И, главное – где и когда? Вроде, с незнакомыми людьми мы особо не общались, разве что на «Пелопонессе». Но успеть в таком темпе и организовать кражу, и передать добычу по адресу – это уже из области фантастики.
- А может, ещё раньше? - предположил Марк. В Стамбуле, а то и вовсе в Союзе?
- Вот и я об этом подумал. И когда отыщу этого фамилара – уж будьте уверены, я его поспрошаю. Хорошо поспрошаю, вдумчиво, с пристрастием…
- Даже и не сомневаюсь. – отреагировала на мои зловещие посулы Татьяна. – Но пока ты ещё его не отыскал, не хочешь узнать, что в шкатулке?
- В той, что вы взяли из тайника? Так ведь сказано же: пергамент, лист из книги с описанием какого-то там ритуала. Или нет?..
- То-то и оно, что нет. То есть пергамент там лежит, но кроме него ещё десяток листов бумаги, сплошь покрытых записями. Обычных таких листов, в любой писчебумажной лавочке их можно купить в любом количестве, да и чернила на глаз самые простые, фиолетовые…
- Погоди… - это была новость. – так может, ребе Бен-Цион спрятал там свои бумаги? Мало ли что у него было… не подходящего для чужих глаз?
- Записи действительно сделаны его рукой, причём совсем недавно. – согласился Марк. – Только  никакие это не частные записки, а вариант перевода текста, надо думать, им и сделанный. Причём заметь – он перевёл не только содержание пергамента, но и фрагмент собственно книги.
- Значит, ребе тоже знал древние языки?
- Он вообще много чего знал. Но тут, похоже, его знаний не хватило – весь текст в пометках, зачёркиваниях и вопросительных знаках. Я понял только, что речь о ещё одном ритуале – какие-то арийские юноши должны передать свою силу истинному вождю, причём не просто так, а вместе с жертвенной кровью. И, что интересно – этих самых юных арийцев должно быть ровным счётом девять. Ничего не напоминает?
- Девять фамиларов? О как… «Девять – людям Средиземья для служенья чёрного…»
- Что-что? – Марк удивлённо выпучил глаза. - Для какого такого чёрного служения?
- Забей. Выходит, что милейший герр Либенфельс готовит этих своих фамиларов на заклание?
- Вообще-то фразу насчёт «жертвенной крови» можно понимать по-разному. – встряла в разговор Татьяна. – Скажем, разрежут ладони, соберут кровь в чашу и что-нибудь с ней сделают…
Я кивнул.
- Ага, выпьют. Вернее, выпьет, тот самый, будущий вождь.  И я, кажется, знаю, кто этот упырь…
- Я думал, сам фон Либенфельс… – неуверенно сказал Марк.
- Если бы! Вообще-то, у меня два кандидата. Надо при случае уточнить у его святейшества, о котором идёт речь?
- У какого ещё святейшества? – на этот раз удивилась Татьяна.
- Да у Либенфельса же! Ты что, забыла: она сам себя назначил Гроссмейстером Ордена Новых Тамплиеров.  Великим Мастером то есть. Не мелочится дядя, чего уж там…
- Ми, скузи, синьори , что я прерываю вашу учёную беседу. – заговорил Марио. Всё это время он стоял рядом и вслушивался в  непонятные русские обороты.  – Если не секрет, что вы собираетесь предпринять дальше?
- Как - что? – сказал я. -  Будем добывать книгу. Правда, для этого придётся перебраться в Европу, в Германию. Ну, да где наша не пропадала…
- В Европу, говорите? – агент щёлкнул пальцами.  - Полиция Иерусалима и британские власти наверняка уже переполошились.  Как мы выехали из города – видели многие, десяти часов не пройдёт, как нам сядут на хвост. А может, и уже сели.
- Так что же нам делать?
Марио пожал плечами.
- Ну,  из Палестины вам в любом случае надо убираться, и как можно скорее. И мне заодно с вами. Я предлагаю Ливию, Триполи - есть у меня там кое-какие полезные знакомства…
- Какие именно – не секрет? Сами понимаете, мы должны знать, чтобы принять решение.
Он тряхнул головой.
- Придётся довериться, синьоры и синьорина. Клянусь, как только оставим Яффо за кормой – всё вам расскажу, и в подробностях.
- За кормой? Постойте…  вы предлагаете уходить морем?
- А как же ещё? – удивился Марио. – На машине вдоль побережья? Так приличной дороги там, считайте, нет, да и догонят англичане, как только поймут, куда мы направились. А в Яффо полно рыбачих шхун и мелких каботажных посудин. Часа три форы у нас, пожалуй есть, деньги тоже – зафрахтуем какое-нибудь корыто понезаметнее и ищи нас, свищи! Если погода не подкачает – через трое-четверо суток будем в Триполи!
- Похоже, других вариантов у нас нет… - медленно произнёс я. - Ну что, соглашаемся?
И, не дожидаясь ответов спутников, пошёл к автомобилю.

Я сел на заднее сиденье, уступив Марку место рядом с водителем. Мотор затарахтел, Марио подал свою «самобеглую коляску» задним ходом, в сторону дороги. Татьяна устроилась на своём месте, справа от меня и проводила задумчивым взглядом рощицу, за которой прятался маленький каменистых холмик.
- Значит, будем искать замок?
Марк на переднем сиденье хмыкнул.
- Ага. В Альпах. Где живут люди в белых плащах со сломанными крестами. Помнишь, Тань, как та старая ведьма из табора тебе нагадала?
Она пожала плечами.
- Разве он у них сломанный? Нормальный такой тевтонский крест, у настоящих рыцарей-храмовников были на рясах похожие. Я в книжке видела, в энциклопедии Брокгауза и Ефрона.
- Ты плохо слушала Барченко.  – сказал я, обругав себя за невыносимо назидательный тон. Право же, пора с этим заканчивать… – Так вот, он, среди прочего, говорил, что  фон Либенфельс трактует его как сочетание двух свастик – левообращённой и правообращённой. Сами свастики, кстати,  у этих самых «новых тамплиеров»  тоже на каждом шагу.
Машина выбралась на дорогу, развернулась, и Марио наддал – пыль из-под колёс полетела густым шлейфом, окутывая неторопливо катящую в сторону Иерусалима арбу на высоченных, больше человеческого роста, колёсах, запряжённую тощим рыжим верблюдом-дромадером. Я проводил допотопный экипаж взглядом. Его владелец, араб, кажется, совершенно не обиделся на столь бесцеремонное с собой обращение, и лишь дромадер недовольно покосился в нашу сторону – «мол, катаются тут всякие в смердящих ящиках, а потом верблюжья колючка пропадает…»
Я вот подумала – та цыганка нагадала мне дальнюю дорогу по земле, по морю и по воздуху. По земле мы уже поездили, по морю походили и ещё походим. А вот как насчёт воздуха?
А тебе так хочется полетать? – прищурился я.
- Нет, но интересно же, что она имела в виду. Цыганки – они, знаешь ли, не ошибаются.
Я повозился, устраиваясь так, чтобы заткнутый за пояс арсенал не слишком врезался в поясницу. Вот, к примеру, преимущество тайного бегства из страны – не придётся гадать, как протащить всё это огнестрельное богатство через таможню.
- Вот доберёмся до Ливии, а там видно будет.  Чует моё сердце, что одними полётами дело не ограничится…

Конец второй части

Отредактировано Ромей (31-10-2022 05:26:02)

Зима в тысяча девятьсот двадцать девятом, семнадцатом от октябрьского переворота, году  пришла в Москву рано, обойдясь  без привычного слякотно-дождливого периода. Казалось бы, ещё вчера конец ноября непривычно радовал горожан погожими, безветренными деньками, когда небо над кремлёвскими башнями и доходными домами Тверской и Остоженки – и вот уже на календаре декабрь, и первый снежок ложится на город тонким пушистым одеялом.  Мальчишки устраивают во дворах баталии, осыпая друг друга и прохожих снежками; немногие оставшиеся ещё в столице «легковые» извозчики чешут в затылках, соображая, не пора ли выводить из сараев санки. Погоды стоят сухие, и даже в кривых арбатских переулках мостовая не покрывается раскисшей кашицей из грязи и талого снега, спасение от которой одно -  калоши московского «Резинотреста», которые коренные москвичи не называют иначе, как «Треугольник».
А вот двое мужчин, неторопливо прогуливающиеся по аллее Гоголевского бульвара в сторону Пречистенки, обошлись без этого почти обязательного элемента московского гардероба. Один, в фуражке с рубиновой звёздочкой и длинном, ниже колен, кожаном реглане, щеголял в хромовых, с синей искрой сапогах; видневшиеся из-под реглана петлицы были украшены четырьмя ромбами, выдавая высокопоставленнного сотрудника ОГПУ. Спутник чекиста по случаю сухой погоды надел башмаки на толстой резиновой подошве, явно не входящие в ассортимент отечественной обувной продукции. Его пальто, в материале которого опытный глаз безошибочно определил бы настоящее английское сукно, произведённое на фабриках Лидса и Шеффилда из наилучшей шерсти австралийских мериносов, тоже вряд ли было приобретено в магазине готового платья. Но несмотря на демонстративно штатский вид, любой из обитателей Лубянки легко узнал бы в нём  Меира Трилиссера, опального шефа Иностранного Отдела. Его собеседник, Глеб Бокий, уже девять лет кряду возглавлял  Спецотдел ОГПУ, официально занимавшийся тем, что объединял и направлял  деятельность шифровальных органов различных ведомств.
- Как «Дорадо» сумел передать информацию? – спросил чекист. Негромко спросил, заботясь, очевидно, о том, чтобы вопрос его не достиг чужих ушей - несмотря на то, что кроме них в перспективе бульвара не было больше ни единого прохожего.  – Ты же уверял, что он завязан напрямую на тебя, и больше ни с кем не имеет контактов?
- Так и есть. – подтвердил обладатель пальто. – Это одноразовый канал связи, только для этой операции. «Дорадо» оставил закладку в Яффо, в заранее оговоренном тайнике, после чего дал телеграмму в Константинополь. Текст самый, что ни на есть, безобидный: «Приезжаю такого-то числа, встречайте, ваш Арончик».  Моему человеку оставалось сесть на пароход, идущий в Палестину, забрать из тайника записку и отправить её дипломатической почтой из Константинополя в Москву. О «Дорадо» и его задании ни он, ни те, кто обеспечивал пересылку, естественно, понятия не имели.
- Толково. - Бокий кивнул. – Отчётливо работаешь, Меир, и люди твои настоящие профессионалы. Всегда говорил, что с твоим уходом в ИНО творится сущий бардак – бегают туда-сюда с выпученными глазами, бумажки какие-то никчёмные пишут, а дело-то стоит…
Они молча прошли ещё два с половиной десятка шагов, поравнявшись с доходным домом Иерусалимского Патриаршего подворья. Фасад здания, жёлтый внизу и серовато-белый вверху, загромождали дощатые строительные леса – рабочие возводили шестой, дополнительный этаж, поверх прежних пяти.
- И что мы собираемся делать?  - спросил чекист. - Время-то идёт, история непозволительно затягивается…
- Придётся ждать.  Обратной связи с «Дорадо» у меня всё равно нет, так что повлиять на ход операции мы не сможем при всём желании. Одно утешает – теперь за этой троицей присматривают, и есть шанс, что глупостей они не наделают.
- А что насчёт наших подозрений? Я о бумагах Блюмкина, ты же понимаешь…
- Пока подтверждений нет. Из тайника в Иерусалиме они изъяли некий старинный пергамент и листки с переводом текста этого пергамента на немецкий,  но это всё. Хотя… - Трилиссер чуть заметно замялся, и это не укрылось от внимания его собеседника. – «Дорадо» считает, что скрыться из Константинополя им всё же помогли, и не исключено, что эта работа ещё одного блюмкинского агента, о котором мы не знали.
- Или человека Троцкого. – буркнул Бокий. – Такой вариант ты не допускаешь?
- Нет. Лев Давыдович, конечно, интриган, каких мало, но в нюансах нелегальной работы разбирается слабо. Иначе не наделал бы ошибок, которые погубили стольких его сторонников в СССР.
- То ли ещё будет… - невесело усмехнулся чекист. – Ягода уже намекал мне, что Коба интересовался связями нашего Лейбы с членами коллегии ОГПУ. Ты, между прочим, тоже в списке, имей в виду…
- Куда ж я денусь! – Трилиссер шутливо развёл руками. – Только тогда начинать придётся прямиком с Менжинского и самого Ягоды, не говоря уж о Бухарчике, Зиновьеве с Каменевым и прочих уклонистах.
- Дай время, и до них доберётся. – зловеще посулил собеседник.  - А сейчас, давай-ка излагай, что наша троица собирается делать дальше? Что-то же «Дорадо» сообщил интересное, раз уж ты вытащил меня для этого разговора?

Отредактировано Ромей (31-10-2022 18:48:29)

II

Декабрь на Средиземном море – время затяжных штормов. Властвует здесь холодный мистраль, главный из ветров, берущий разбег от берегов Прованса, и над Пиренейским полуостровом приобретает итальянский акцент, превращаясь в «маэстрале».  Зимой маэстрале несёт с собой массы холодного арктического воздуха из Северной Атлантики, порой принося  снег туда, где его не ждут -  на Сицилию и Тирренское побережье. А сколько мачт он переломал за долгие века это  ветер, прозванный «мастером мореплавания», сколько парусов изорвал в клочья – не счесть…
В двухсотмильной узости между островом Крит и побережьем Киренаики волне, поднятой маэстрале, разгуляться особо негде – но много ли нужно берегам Киренаики снег сорокатонной каботажной посудине, сошедшей со стапеля три десятка лет назад? Семь баллов, волны под десять футов, клочья пены, сорванные с гребней, ударяют в стёкла тесной, похожей на сарай, рубки на корме. Изношенная паровая машина не выгребает против ветра, и приходится идти в лавировку, словно под парусами.  Небо низкое, свинцовое, от горизонта одна за другим идут белые полосы шквалов, и не приведи Создатель, не успеть развернуться к ним форштевнем – судно ляжет бортом на воду, а встанет оно на ровный киль, или нет – это уж как повезёт…
Шкипер-итальянец, с которым Марио договаривался насчёт фрахта заломил за рейс несусветную цену, ссылаясь на скверную погоду – и, как  выяснилось, нисколько не кривил душой. Из  пяти-пяти с половиной суток, отведённых на  девятисотмильный переход от Яфффо до порта Бенгази уже миновало не меньше четырёх, а ведь «Дольчинелла» (так именовалась его шхуна) едва миновала траверз залива Саллум, что на самой границе Египта и Ливии. Непрекращающийся встречный шторм до донышка выскреб угольные ямы, масло в подшипниках гребного вала грелось и горело – так что шкипер, оценив ситуацию, категорически заявил, что требуется заход в ливийский порт Тобрук для бункеровки, ремонта и пополнения запасов свежей воды.
Меня это не обрадовало – в отличие от Марка и Татьяны, которые, хоть и лицемерно сетовали на задержку, но явно испытали при этом известии облегчение. Последние трое суток оба пролежали в тесной каюте пластом, не имея сил даже добраться до лееров, вдохнуть глоток свежего, не пропитанного рвотными миазмами, воздуха и опорожнить за борт истерзанные непрерывной качкой желудки.
А уж когда мои спутники узнали о нашем с Марио решении расстаться с опостылевшей посудиной и продолжить путь из Тобрука посуху, то даже не пытались скрывать восторга.
Перед тем, как сойти на берег, мы трое сменили документы. В бумагах, оставленных для нас «дядей Яшей» в Константинополе нашлись бланки нансеновских паспортов французского образца с налепленными на них полагающимися  пятифранковыми марками. Королевство Италия, как постоянный  член Лиги наций, признавала этот документ – а потому проблем на местной таможне мы не ожидали. Оставался сущий пустяк: переклеить фотографии из старых «аусвайсов» и вписать новые имена, фамилии и прочие «персональные данные». Всё это было проделано под чутким руководством Марио, среди многочисленных талантов которого нашлись и навыки изготовления фальшивых документов.

Спорить не буду. Просто изучите вопрос. А фотку и сменить недолго.

Отредактировано Ромей (01-11-2022 14:04:41)