III

- Эй, ragazzo , граппы!
Официант – маленький, чернявый уроженец Сицилии, подскочил на зов. Ловко обмахнул салфеткой стол и выставил стопку - меленькую, толстого зеленоватого стекла, формой похожую на снарядную гильзу.  Джино презрительно покосился на сосуд.
- Нормальных тульпанов  в этой дыре, конечно, нет?
Сицилиец развёл руками и скорчил виноватую физиономию – -  Откуда сеньор капитано? Мы с вами не в Неаполе и даже не в Палермо…
- Верно, мадонна мия… - пилот покачал головой. – Первое, о чём забываешь в этой ливийской дыре – это о хороших манерах.
- Вы правы, сеньор капитано, как вы правы! – услужливо поддакнул официант – В этой кантие даже офицеры хлещут граппу стаканами,  а не дегустируют маленькими глоточками, как это заведено у благородных сеньоров! Воистину, с тех пор, как к власти пришли эти Camicie nere, мир катится в тартарары!
Джино кивнул. Camicie nere, «чернорубашечниками» или «сквадристами» называли отъявленных сторонников Муссолини, из которых состояли вооружённые отряды Национальной фашистской партии. Мало кто осмеливался открыто высказывать недовольство этими громилами – однако здесь, в Ливии, на задворках мира, людей трудно чем-либо испугать. Тем не менее, чернявому официанту  всё же стоит быть поосмотрительнее – мало ли кто услышит его беззаботный трёп?
- Ну, ладно… - капитан помотал головой, отгоняя неприятные мысли.  -  Давай, лей - или мне так тут и подыхать без капли спиртного?
Официант осуждающе посмотрел на посетителя – а ещё пилот,  казался таким культурным! – и забулькал бутылкой, наполняя стопку.
Поводов для того, чтобы напиться, у капитана «Реджиа Аэронаутика» , Джино Риенци имелось в избытке. Ветеран Великой войны, награждённый золотой и серебряной медалями «За воинскую доблесть», многочисленных схваток в воздухе в австрийскими гидропланами и сам налетавший над Адриатикой не один десяток тысяч миль, уже третий день, как пребывал в глубокой депрессии – что вообще-то уроженцам Пиринейского полуострова не свойственно. Служба в Ливии надоела ему хуже горькой редьки, отношения с начальством, готовым вылизывать задницы любому чернорубашечнику, присланному на роль политического надзирателя, упорно не складывались – отчего он до сих пор ходил в капитанах, тогда как иные его однокашники давно вышли в полковники.  К тому же, сбрасывать газовые бомбы на пустынные оазисы да утюжить с воздуха пулемётами шатры очередного племени берберов, наказывая их за поддержку повстанцев шейха Омара - занятие, не прибавляющее самоуважения, таким не похвастаешься в приличном обществе…
Джино давно бы уже дезертировал, плюнув и на звание, и выслугу лет - благо, двоюродный брат, живущий в Америке, давно зовёт к себе. Но не хочется начинать на новом месте с пустыми карманами – всю жизнь он  рассчитывал только на себя и не собирался изменять привычкам. Тем более, что  ведь есть, что унести с собой в клюве - спасибо войне, дала шанс, и он его не упустил. Но сделать это в одиночку никак не получится, нужен помощник, на которого можно положиться. А где его взять, если в «Реджиа Аэронаутика», как и повсюду в итальянской армии, процветают доносительство и слежка всех за всеми? Нет, тут нельзя пороть горячку – лучше выждать, подобрать подходящего человека, и лучше не одного. И вот тогда, тогда…
Джино, размечтавшись, опрокинул стопку с граппой, невольно подражая тем «бескультурным» посетителям кантины, о которых с таким осуждением отзывался чернявый официант. А что? Полётов на завтра не назначено, его самолёт стоит с разобранным двигателем – и простоит не меньше суток. Так что, можно с чистой совестью напиваться – а если кому-то это не понравится, то хорошая потасовка вполне поможет сбросить нервное  напряжение. Мадонна видит, что в этом капитан Риенци нуждается сейчас, как ни в чём другом…

- Джино, дружище, ты ли это?
Риенцо поднял голову – и поперхнулся от неожиданности граппой. В дверях заведения стоял ни кто иной, как Джотто Мелацци, старый приятель, с которым они были знакомы ещё со времён Великой Войны – и которому он, капитан Риенцо был кое-чем с тех пор обязан. Сущим пустяком – своей жизнью, точку в которой вполне мог поставить тогда метко выпущенный снаряд, благо, целить со стоящего на якоре броненосца по неподвижному гидроплану, изображающему из себя подбитую утку, было одно удовольствие. С тех пор, с октября семнадцатого, они не раз встречались, каждый раз закатывая по этому случаю шумные дружеские пирушки. В последний  раз такая, помнится, состоялась пару лет назад, в припортовом кабачке Пирея, куда Джино попал по делам службы – как раз тогда греческое правительство вело переговоры с итальянцами о покупке новых летающих лодок, и капитану Риенцо поручено было совершить демонстрационный перелёт из порта Таранто в греческую столицу. Там он и встретил Джотто,  сбежавшего из Италии из-за каких-то политических неурядиц, и обосновавшегося на противоположном берегу Ионического моря.
- Джотто, старый вastardo, тебя ли я вижу? Откуда ты здесь взялся, фильо дu путана? 
- Можно подумать, ты ублюдок молодой! Поправь, если я ошибаюсь – когда мы напились в той греческой дыре, ты был старше меня на верных два года?
- Так и есть, дружище, так и есть… - Риенцо махнул рукой, подзывая официанта. – Граппы моему другу, и неси сразу бутылку, чтобы нам не надрывать глотки каждый раз. И рыбы, рыбы жареной подай – у них тут отлично готовят золотую макрель, пальчики оближешь…
- Ну, ты же у нас известный чревоугодник. - Джотто отодвинул стул и уселся напротив приятеля. - И как ты до сих пор в свой аэроплан помещаешься?
Он едва сдержал усмешку: золотая макрель, иначе называемая «дорадо» была его до известной степени тёзкой. О чём, конечно, бравый пилот знать никак не мог.
Чернявый сицилиец вернулся меньше, чем через минуту, водрузив на стол непочатую бутылку граппы и большое деревянное блюдо с рыбой. Риенцо нисколько не преувеличил – запах от поджаренных с золотистой корочкой рыбин, переложенных дольками жареного картофеля, ломтиками лимона и листьями салата  исходил одуряющий.
- На, за встречу!
Граппа, да под жареную с тимьяном и базиликом рыбку, которая по заверениям чернявого сицилийца, ещё сегодня плескалась в море, пошла на «ура». Они приканчивали уже вторую бутылку, когда Риенцо пришла в голову мысль – а ведь Джотто, пожалуй, и есть ответ на его горячие молитвы, адресованные Мадонне, чтобы та послала ему в помощь надёжного товарища. В самом деле - Джотто, насколько ему известно, уже несколько лет, как разыскивает итальянская тайная полиция, и в случае поимки ему грозит скорый неправый суд и, скорее всего, казнь. А значит – можно надеяться, что не предаст…
Но, будучи человеком, рассудительным и осторожным, да ещё и авиатором, Риенцо начал разговор издалека.
- Ты так и не рассказал, каким ветром тебя к нам занесло. Или ты успел за эти три…нет, два… нет, всё-таки три года помириться с дуче?
- И ним, пожалуй, помиришься… - хмыкнул собутыльник. - Нет, Джино, мне по-прежнему не стоит попадаться этим чёртовым сквардистам.  А к вам я приехал по одному делу, которое может представлять интерес для нас обоих. Скажи… ты по-прежнему задумываешься о том, чтобы распрощаться со службой нашему доброму Виктору-Эммануилу?
- В Италии теперь служат не королю, а Муссолини с его поганой шайкой. – невесело усмехнулся Риенцо. –  Так что – да, я не против скинуть мундир и перебраться на другую сторону Атлантики. Только сперва надо провернуть одно дельце, а для этого нужен надёжный товарищ. Я, как тебя увидел, сразу понял, что это судьба. Соглашайся, дружище – дельце, скажу тебе, выгодное, в накладе не останешься!
- Выгодное, говоришь… -  Джотто оглянулся и понизил голос. – Что ж, врать не буду, я рассчитывал, что тебе понадобится моя помощь.  Только здесь это обсуждать, пожалуй,  не стоит. Как насчёт того, чтобы прихватить ещё бутылку и пару порций этой чудесной макрели, и поискать укромное местечко - желательно, на свежем воздухе? Меньше лишних ушей, знаешь ли…

Отредактировано Ромей (02-11-2022 20:29:00)

- Привязные ремни я кое-как расстегнул, а этот трюк, поверь, было не так-то просто проделать, вися вниз головой! Огонь уже охватил двигатель и добрался до кабины, так что выбрался я, считай, в самый, что ни на есть, последний момент.  Успел только осмотреть Пьетро – это мой стрелок, бедняга сломал при падении шею и помочь ему могла теперь  только Святая Лючия -  и отбежал от самолёта шагов на двадцать, когда полыхнул бензобак, а за ним взорвались и бомбы. Прилетевший обломок ударил меня по затылку, и я вырубился…
Друзья сидели на перевёрнутой рыбачьей лодке, шагах в десяти от воды. Как Джотто и предложил, они выбрались из города, прошли с четверть вдоль берега – и устроились здесь, разложив на нагретых солнцем досках прихваченную из кантины снедь.
- Когда я пришёл в себя, самолёт уже догорал. –– Наши, видимо, решили, что мы с Пьетро погибли, сгорели вместе с машиной – а потому не стали рисковать, и улетели прочь. Я их не виню, знаешь ли – полыхало знатно, я бы и сам так подумал...
Джино  прикончил очередную порцию граппы, подцепил вилкой кусок рыбы, зажевал.
- Ну вот, значит… Стащил я противогаз, снял парашют – обычно мы летаем без них, но тут почему-то взбрело в голову надеть -  и принялся шарить по карманам. Итог оказался неутешительным: половина шоколадки, револьвер с шестью патронами в барабане да планшет с полётными картами и компасом. Ни фляги, ни коробки с НЗ, а до оазиса Бир бин Гунайма – это в двухстах пятидесяти километрах к юго-востоку от, у нас там устроен аэродром подскока и бензохранилище  - топать по мёртвым пескам не меньше сотни километров. На пустой желудок и насухую, заметь, топать – как тебе перспективка?
- Погано. – признался Джотто. – Честно скажу: я по натуре завистлив, но тут завидовать нечему.
- Я так и подумал, а потому направился прямиком в разбомбленный оазис. Живых там по моим прикидкам остаться было не должно, ну а если не повезёт – всё равно, так и так подыхать. Главное последнюю пулю из барабана себе оставить, небось знаешь, что они с наши пленными делают…
- А после того, что вы им там устроили со своим люизитом – так тем более.
- Вот-вот. Да только я оказался прав, ну, почти. Зрелище, скажу я тебе, жутковатое: повсюду трупы людей, верблюдов и лошадей, листья на пальмах, и те, почернели… Из живых на весь оазис нашлось с дюжину  баб с детишками, когда начался налёт, они попрятались в домах и почти не пострадали.  Ещё несколько человек  попали под газ, но, видать, видать, наглотались меньше других…
Его передёрнуло.
- Никогда не забуду: руки, лица  в кровоточащих язвах, глаза вытекли, выжженные люизитом – обезумевшие, они бросались на меня с ножами, на звук, едва расслышав шаги. Троих мне пришлось пристрелить и, думаю, я оказал им благодеяние – потом я видел, как подыхали те, у кого не было сил уже, чтобы подняться…
Он разлил то, что оставалось в бутылке, по стаканам и единым духом прикончил свою порцию. Джотто крякнул, полез в карман и извлёк плоскую стеклянную фляжку. Риенцо открутил пробку, понюхал – во фляге оказался ром, - плеснул себе.
- Воду из колодца, что был посреди оазиса я брать, ясное дело, конечно, не стал, охота была травиться! В одном из зданий нашёлся заткнутый пробкой бурдюк и плотно зашнурованная корзина с финиками и сухими лепёшками. Это было спасением – весь мой НЗ сгорел вместе с самолётом, а без воды и провианта из пустыни я бы живым не вышел…
Он вдруг умолк и уставился куда-то вдаль, в морской горизонт.
- А дальше? – спросил Джотто, выждав пару минут.
- А дальше, дружище, и начинается самое интересное. Я  увязал свою добычу в арабскую накидку, чтобы можно было нести, перекинув через плечо. И совсем, было, собрался покинуть это гиблое место, когда взгляд мой упал на люк в полу. В крышку было вделано большое, позеленевшее от времени медное кольцо, и я поддел его железякой, которую подобрал тут же, возле очага.

Отредактировано Ромей (03-11-2022 16:48:27)